Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (читать лучшие читаемые книги txt, fb2) 📗
Северная группировка должна была нанести главный удар, а южная отвлекать внимание. Мне было скучно сидеть на пароходе «Немезида», вставшем на якоря в бухте, отправился вместе с пехотинцами, которых мы притащили на буксире. Заодно решил опробовать свою новую винтовку, приобретенную в Калькутте во время последнего захода. Британцы называли ее нарезным мушкетом Брансуика. На самом деле это был штуцер — короткоствольная (тридцать дюймов) винтовка увеличенного (восемнадцать миллиметров) калибра. У нее два нареза в стволе и капсюльный замок. Пока что капсюль — это медный колпачок с отогнутыми, центрирующими лепестками, чтобы удобней было надевать на брандтрубку замка, заполненный смесью из гремучей ртути (воспламеняет), бертолетовой соли (дает кислород) и сульфида сурьмы (высокотемпературное пламя). Заряд все еще заталкиваешь в дуло шомполом, но уже не надо насыпать порох на полку — занятие довольно хлопотное, особенно в бою, когда весь на нервах. Поскольку штатная пуля плохо прилегала к стенкам ствола, из-за чего часть пороховых газов терялась понапрасну, я заменил ее пулей Минье, который еще не придумал или не успел внедрить свое изобретение. У нее в задней части была выемка, тонкие стенки которой при выстреле раздвигались и плотно прилегали к стенкам, заполняя канавки. В итоге повысились дальность и точность, в чем я убедился, стреляя по мишеням. Осталось проверить в настоящем деле.
Я примкнул к правой колонне, которая должна была захватить два восточных форта. Она состояла из Восемнадцатого королевского ирландского полка под командованием подполковника Адамса и подразделений Бенгальского волонтерского полка и Мадрасского туземного полка. Шел я вместе с ротой Патрика Пиктона — белокожего, точнее, уже сильно обгоревшего и потому краснокожего капитана двадцати лет от роду. Судя по бравому виду и радостному блеску в глазах, это было его первое сражение. Видимо, купил патент. Для этого надо сперва приобрести чин лейтенанта, прослужить два года, а потом уже, продав свой, доплатить за капитанский. Стоит это удовольствие тысяча шестьсот фунтов стерлингов. Для сравнения, зарабатывающий десять фунтов в месяц считается в нынешней Британии средним классом. На самом деле командовал ротой пожилой лейтенант, прослуживший дольше, чем этот богатый сопляк живет на свете, и делал это неброско, что ли, не задевая самолюбие капитана. Он спокойно, без суеты и крика, подправлял приказы старшего командира, иногда меняя на противоположные. Сержанты и рядовые понимали пожилого лейтенанта с полуслова и делали, как он велел. Мы сопровождали, помогая, артиллеристов-сипаев, которыми командовали офицеры-британцы. Эти выслужили свои чины. В артиллерии и инженерных войсках, как и на флоте, патенты не продаются и надо сперва закончить Королевскую военную академию. Артиллеристы толкали и тащили с помощью канатов одну двадцатичетырехфунтовую пушку, две двенадцатифунтовые, четыре девятифунтовые, две шестифунтовые, три мортиры калибром пять с половиной дюймов и установку Конгрива. Боеприпасы к ним распределили между пехотинцами роты, к которой я самоприкрепился.
От бухты до стен Кантона по прямой было километров пять-шесть. Предполага-лось, что одолеем это расстояние за час. На самом деле времени ушло раза в два больше. Только мы отошли от берега реки, как наткнулись на рисовые чеки, залитые водой. Разделяли их узкие, одни человек пройдет, земляные гребли, кое-где укрепленные бамбуковыми колами. В каждого чеке оборудовано деревянное колесо с лопастями и педалями. Крестьянин садится за него и крутит ногами педали, подобно велосипедисту, гоняя воду. В стоячей рис загнивает. Вот на преодоление этого препятствия и ушла большая часть времени. От пушек большого калибра отказались на первом же чеке. Из девятифунтовок взяли всего две, о чем позже сильно пожалели. Давно я не видел такого самоотверженного труда и не слышал столько отборных ругательств, хотя послужил на многих кораблях разных стран. После преодоления рисовых чеков белые мундиры всех, кто перемещал пушки, стали цвета детской неожиданности из-за ила, а может, и от натуги.
Дальше было кладбище. Оно не сильно отличалось от европейских. У мертвых больше общего, чем у живых. Хотя и здесь было классовое расслоение: одни покоились в подземных семейных склепах, на поверхности выложенных каменными плитами и с невысоким каменным надгробием с иероглифами, наверное, фамилией рода, а другие, большинство, имели всего лишь деревянную табличку, воткнутую в могильный холмик. Хоронят, завернув в кусок материи, как и во многих других азиатских странах. Бедняков — в мешках из джута и даже в циновках.
За кладбищем нас поджидало около тысячи китайских солдат, вооруженных аркебузами и луками. Про точность первых даже говорить не буду. Вторые били прицельнее, но обычные стрелы летели медленно, и британские солдаты успевали уклониться. Зато местное ноу-хау — стрелы с пороховым зарядом, работавшим, как реактивный двигатель, сумели ранить пару морских пехотинцев. Британцы подошли на дистанцию выстрела из мушкета и сделали залп. На этом доблестные китайские вояки, потерявшие несколько человек убитыми и ранеными, решили, что навоевались вдосталь, пора и честь знать, и драпанули в сторону ближнего форта.
Мы подтащили к нему пушки на дистанцию метров двести и начали обстрел. Сперва картечью согнали самых смелых со сторожевого хода. Затем начали бить ядрами по башне. После шестого залпа наши наблюдатели заметили, что гарнизон убегает в сторону главной крепости. Деревянные двустворчатые ворота оставили нараспашку. Внутри ни души, если не считать разгуливавших по двору кур. Они здесь особой породы, как шутят британцы, полученные от скрещивания курицы с кроликом, потому что перья больше похожи на пух и на ощупь, как шелк, из-за чего получили от них название силки (silky — шелковистый). Эти птицы немного меньше российских и клюв и открытые части кожи синеватые. Зато кладовые были заполнены продуктами, которых гарнизону из тысячи человек хватило бы на несколько месяцев. Нашли и кувшины с байцзю. Если бы пожилой лейтенант вовремя не увидел и пресек попойку, на этом наступление нашей колонны и закончилось бы.
Следующий форт был всего метрах в восьмидесяти от главной крепости, со стен которой по нам палили из гингальсов, убив и ранив несколько солдат, пока отряд не спрятался от них за форт, а после захвата и в него. На это укрепление потребовалось всего четыре залпа из пушек и мортир. Внутри даже кур не было, но продуктов больше, чем в предыдущем. Солдатам приказали оставаться во дворе, пока сержанты не нашли кувшины с байцзю и не перенесли их в пустую кладовую, возле которой был выставлен караул из двух солдат. Их предупредили, что получат по полной, если будет выпита хоть капля спиртного. Обычно за пьянку полагается тридцать-пятьдесят ударов. Максимальное наказание во время моей службы под британским флагом было две тысячи ударов кошкой, потом понизили до пятисот, а двенадцать лет назад — до трехсот. Если учесть, что после ста ударов выживает примерно половина, а после двухсот — единицы, гуманность восторжествовала.
К тому времени солнце, поднявшись в зенит, припекало от души. Подполковник Адамс — обладатель седых бакенбардов, свисавших ниже челюсти, как брыли, и делавших его похожим на бульдога — приказал выделить усиленные караулы, а остальным отдохнуть. Поставленную на день задачу мы выполнили.
Я пострелял из штуцера по китайским воякам на сторожевом ходе главной крепости, проверил его точность. С дистанции метров сто оказалась вполне приличной — завалил два расчета гингальсов. После чего решил, что и с меня хватит на сегодня приключений, и вместе с группой санитаров, переносивших на корабли раненых, отправился на пароход «Немезида». Добрался до него изрядно перепачканным илом и сделавшим вывод, что любопытство — самый грязный из грехов человеческих.
72
До вечера Кантон обстреливали бомбами с кораблей и подтянутых по суше пушек и запускали ракеты Конгрива, благо цель очень большая, не промажешь. Днем с парохода «Немезида» были видны клубы темного дыма во многих местах главной крепости, а ночью — темно-красное зарево над ней. В общем, британцы зажигали по-взрослому.
