Теория Фокса (СИ) - Топчиев Вильям (книги txt) 📗

Отсюда, Джим. Скорее.

Нужно найти спокойное место. Быстро!

Добежав до перекрестка, я повернул за угол и сбавил скорость до быстрого шага. Оглянувшись и не увидев каких-либо преследователей, я снял и вывернул на изнанку куртку, сменив её цвет с черного на грязно-серый.

Только не беги. Не привлекай внимания.

Через дорогу был квартал старых советского домов с зарешеченными окнами вплоть до самого верхнего этажа. Общие ворота были открыты настежь, и охранник внутри будки не проявлял ко входящим никакого интереса. Оглянувшись по сторонам, я нырнул внутрь и начал петлять в лабиринте узких проходов. Редкие прохожие не обращали на меня внимания. В каком-то заполненном битым кирпичом углу, за сохнущим на веревке бельем, я заметил узкую нишу, скрытую в стене. Протиснувшись внутрь, я достал телефон и набрал сообщение: «Фил, это Джим. Китай не продает облигации. Китай НЕ продает облигации. Подтверди получение».

Тридцать секунд спустя круг на экране ещё вращался. Я уставился на экран, стараясь не моргать. Но ничего, решительно ничего не менялось. Круг продолжал вращаться.

Вдруг ниша блокирует сигнал?!

Держа телефон высоко над собой, быстрым шагом я двинулся вперед, смотря на экран. Несколько поворотов, и проход вывел на шумную улицу, заполненную электрическими скутерами и людьми. На противоположной стороне дороги, вдоль канала, виднелся десяток деревьев, сгрудившихся вокруг вышки сотовой связи. Круг продолжал вращаться.

Надо звонить Филу напрямую!

Я перебежал дорогу, набрал воздуха и нажал кнопку набора номера. Несколько секунд спустя автоматический женский голос что-то сказал по-японски и, не дожидаясь моего ответа, повесил трубку. Я держал телефон двумя руками, не веря глазам.

Что делать? Что делать?!

Внезапно со всех сторон сразу, как по команде, завыли сирены. Как лавина они приближались, неумолимо заполняя собой всё пространство вокруг. Пути назад были отрезаны и в панике я заполз под ветви ивы, пожухлые концы ветвей которой исчезали в грязной воде. Прислонившись к стволу, я уставился в экран. И тут моё сердце подпрыгнуло — телефон завибрировал и круг на экране исчез.

Ушло! Отправилось!

Я посмотрел на таймер.

Успел. Спасена. Спасена!

Я осторожно выглянул из-за густых ветвей. Парк уже заполнился полицейскими в форме. Меня пока не заметили, но это был лишь вопрос времени. Все, что оставалось, это сидеть, обхватив телефон как спасательный круг и ждать подтверждения.

Телефон снова завибрировал и конверт нового сообщения появился на экране. Дрожащими руками я нажал его:

Со стоном я рухнул на землю. Снаружи раздался крик. Меня нашли.

Мария, дитя, прости… Прости меня…

Холодно, как же холодно…

Все, на что оставались силы, бормотать про себя одно и тоже, по кругу. В cумраке комнаты не было ничего, на чем можно было бы сосредоточиться, чтобы хоть как-то отвлечься от пронизывающего холода. Серые бетонные стены, пол, потолок — даже стол — были сделаны из гладкого серого бетона. Единственной не серой вещью был свитер Эйдана на мне. Ботинки куда-то пропали. Вместо них металлические браслеты обжигали оголенные ступни. Таймер тоже исчез.

Я попытался прокашляться, но как будто сотни иголок пронзили горло, и от боли выступили слезы. Спазм глубокого, сухого кашля скрутил тело, и разум быстро поставил диагноз — пневмония.

Раздался резкий щелчок и в глаза ударил свет, парализовав меня, как оленя в свете фар.

— Кто ты? — раздался голос из-за лампы.

— Мне нужен телефон, пожалуйста. — собственный голос звучал чужим.

— С какой целью ты в Китае?

Я посмотрел на запястье, где раньше был таймер.

— Сколько времени? — я почти умолял.

Как долго я здесь? Мария!

— Что ты делаешь в Китае? — голос был плоским и безразличным, как если бы читал по бумаге.

— Один звонок, пожалуйста.

— Как ты пересек границу? Кто ты? На кого ты работаешь?

— Я расскажу все, абсолютно все. Но дайте мне сделать звонок. Всего один звонок. Я сделаю всё.

— И кому ты собираешься звонить?

— Моя дочь, — я прохрипел в промежутках между приступами кашля. — Она в опасности!

— Какой опасности?

— Её похитили. Они убьют её!

— И ты приехал в Китай, чтобы спасти её?

— Да. Дайте мне телефон. Лишь одно сообщение, пожалуйста! От этого зависит жизнь.

— Нам известно, что ты прибыл в Китай, чтобы выкрасть государственные секреты. Ты знаешь, что это означает? Шпионаж. Пожизненное заключение. Но твой случай даже хуже…

— Сообщение, одно сообщение, пожалуйста! — я умолял.

— Ты пересек границу незаконно, — голос продолжал. — Официально, ты больше не существуешь.

— У меня не было выбора. Моя дочь…

— О чем ты только думал? Теперь ты никогда больше её не увидишь.

— Пожалуйста, один звонок. Она умрет, если я не позвоню до полудня субботы.

— Ну, — он выглянул из-за лампы, и я увидел молодое, квадратное лицо с острым подбородком. — уже среда.

Он ухмыльнулся, в открытую наслаждаясь моей агонией.

Я провалился в пустоту.

Глава 7

Сколько я здесь? Три месяца? Шесть? Зачем меня пытают, что хотят выяснить? Им и так уже всё известно. Какой смысл допрашивать еще? Просто чтобы вымотать? Им это уже удалось. Я потерял счет допросам. Сто? Или двести? И все те же вопросы. Одни и те же, как если ответы их не интересуют. Я закашлял и грудь сжалась в спазме.

Мой бедный ребенок… Прости меня…

Дверь открылась и зашел следователь с небольшим кожаным чемоданом. Его шаги отозвались эхом, как в склепе. Этот был новый, я его ещё не видел. Под шестьдесят. И было ясно, что он не отсюда. Все предыдущие были молодые и стройные, как высеченные из камня. Этот же полноватый, коротышка с небольшими мягкими ладонями, круглым лицом и серыми бровями, сросшимися посередине.

Он пересек камеру и поставил чемодан на стол. Оба охранника, не произнеся ни слова, вышли и закрыли за собой дверь. Короткий посмотрел на меня, хмыкнул и подтащил поближе к кровати металлический стул, к которому они приковывали меня во время допросов.

Свернувшись калачиком в дальнем углу бетонной кровати, я дрожал. Любое движение приносило отупляющую боль. Меня уже давно перестали пристегивать. Я закрыл глаза.

— Джим, я наслышан о тебе, — начал он. — Говорят, ты собираешь разные безумные истории.

Я молчал, не в состоянии двинуться.

— Тебе, я уверен, понравится моя история, — продолжил он.

Было что-то странное в его голосе. Звуки резонировали в его груди, как у контрабаса. Он говорил низким, рычащим голосом. Слишком низким, и слишком мощным для такого маленького тела. И вдруг я почувствовал… Его голос не был серым. Здесь он был единственной не серой вещью. В нем были эмоции.

— Что стало с моей дочерью? — прошептал я.

Последовала длинная пауза, затем он продолжил нарочито медленно, будто пытаясь что-то донести.

— Джим, я говорю. Ты слушаешь. Но слушаешь очень внимательно. Понял?

Его взгляд метнулся, пытаясь найти мои глаза. Снова последовала долгая пауза.

— Ли рассказал тебе, что общество — это родитель, приглядывающий за детьми, не так ли?

— Ты… ты слышал наш разговор?

— Ну конечно. За кого ты нас принимаешь? — ответил он. — И он сказал тебе, что общество дает компас, направляющий через океан бессмысленности, да?

Тут он засмеялся, скрестив руки на груди.

— Что за старый, слепой дурак, право! Трудно поверить, что время делает с людьми, Джим. Можешь представить, он ведь был архитектором Китая. Китай — это его детище!

— Кто?!

— Ли. Он был одним из основателей. Дэн Сяопин был лидером, вроде директора. Лицом, фасадом. Мозгом операции всегда был Ли. Но теперь он бесполезен. Погрязнув в древних теориях, он отказывается посмотреть на вещи по-новому. Он устарел, вышел в утиль. Единственный теперь от него толк — это наживка.