Теория Фокса (СИ) - Топчиев Вильям (книги txt) 📗
— Добавляешь новый слой. — сквозь кашель ответил я.
— Замечательно! Назначаешь пятьдесят высших менеджеров, каждый из которых управляет пятьюдесятью низших, каждый из которых управляет пятьюдесятью обычными людьми. И вот, у тебя машина, которая может контролировать более чем ста тысячами человек. Ты создаешь полицию, у которой будет монополия на насилие. И ты нанимаешь ещё большую армию. И так ты строишь государство. И вот тут случается чудо…
На мгновение он прекратил рычать, переводя дыхание.
— Патриотизм! Государство создает патриотизм. Солдаты готовы жертвовать собой во имя государства. Всё дело в числах — по какой-то причине, чем больше группа, тем легче людям умирать за неё. Это удивительно, Джим. Удивительно! В княжествах нет патриотизма. Ноль! Ни один солдат не хочет умереть за княжество. В Илиаде Гомера, все эти воины, осаждающие стены Трои, собрались туда с маленьких островков. Все эти воины с Пелопонесса, Крита и Итаки. Ты не задавался вопросом, зачем они туда приплыли? За что они отдали свои жизни?
Я мотнул головой.
— Не во имя своего города или острова, нет. Они направились завоевывать Трою ради еды, золота и женщин. И ничего другого. Никакого патриотизма в помине… Но государства — они другие. В глуши Австралии есть городок Герроя. На стенах его старого городского совета в самом видном месте города высечены длинные списки солдат, погибших в дальних и забытых местах планеты… Знаешь, что написано над ними? «Они погибли за Империю». Британскую империю. И всё. Вот эта маленькая табличка является достаточной причиной для миллионов людей ехать неизвестно куда и отдавать там свои жизни. Государство делает это великим и геройским поступком, отдать за него жизнь. Войнам более не надо золотаили женщин. Они готовы отдать свою жизнь просто так. Чем больше группа, тем с большей готовностью люди готовы пожертвовать своей жизнью ради неё. Ты следишь за мыслью, Джим?
К чему всё это?
— Это всё игра размера, — он вскочил на ноги и начал ходить из стороны в сторону. — Меньше пятидесяти — племя. От сотен до десятков тысяч — княжества. Начиная от сотен тысяч — государства… И вот здесь нас ждет вопрос, Джим. Ты готов? Самый важный вопрос. Вопрос, который определяет все остальное.
— Какой вопрос?
Впервые наши глаза встретились.
— Что дальше? После государства…
— После государства?
— Неужели ты думаешь, что государство — это окончательная форма организации групп людей? Что ты просто можешь бесконечно нагромождать слой за слоем бюрократов? Это работает для миллионов. Даже сотен миллионов. Но будет ли это работать для миллиардов?
— И?
— Джим, ты же синтезатор? Ну так вот и синтезируй.
— Что? Человечество еще не придумало ничего более сложного, чем государство.
— Зачем замыкаться на человечестве? На сапиенсе? Посмотри вокруг.
— Посмотреть куда?
— Какая одна из самых примитивных форм жизни? Бактерия. Они сами по себе — независимы. Каждая из них индивидуальна. Своего рода охотник-собиратель, бродящий по саванне микроскопического мира в поиске чего-нибудь съестного. Но вдруг одна из них, маленькая и скромная, научилась очень хорошо окислять глюкозу. Иными словами, сжигать еду и вырабатывать энергию. Вот такая одаренная оказалась эта маленькая бактерия. И сразу за этим, буквально через несколько сот миллионов лет, случилось чудо… Другая, большая и агрессивная, поглотила одну из наших маленьких бактерий. Но не переварила её, как обычно, а оставила жить внутри себя. И они заключили между собой негласный договор — каждый будет делать то, что у него получается лучше всего. Большая будет защищать маленькую и добывать еду, а маленькая будет её готовить. Разделение труда. И этот договор по-прежнему соблюдается, два миллиарда лет спустя. Маленькая бактерия — это митохондрия, которая живет внутри практически каждой клетки любого организма на планете, включая твой. У них собственный геном, они размножаются сами по себе. Но они — часть клетки. Так что внутри каждой клетки есть чужой, много чужих, и они отвечают за приготовление пищи. Вместе с ними клетки намного сильнее и продуктивнее, чем без них. Это симбиоз.
— Семья…
— Она и есть. Дальше — больше. Затем несколько этих больших клеток обнаружили, что если собраться в небольшие группы, можно намного лучше защищаться от хищников, рыскающих вокруг. Так появились колонии, аналоги племен. Чуть позже обнаружилось, что, если разные клетки начнут специализироваться на чем-то своём, например, на создании внешней оболочки, защищающей от внешней среды или, иными словами, кожи, шансы на выживание всей группы становятся ещё выше. Для этого понадобилось больше клеток, так что группа выросла. Так получились многоклеточные организмы — первые княжества. И вот проходит ещё немного времени, у тебя получается огромная группа клеток, в которой есть своя полиция — иммунная система, правительство — мозг, ну и так далее. Иным словом, государство. Гигантская колония из клеток. Джим, вся органическая жизнь — нечто иное, как стремление создать все большую колонию. Ты сам, по сути, ничто иное как одна большая колония из тридцати триллионов индивидуумов. Тридцати триллионов клеток.
Я молча смотрел на него.
— Это эволюционный тренд. Формирование многоклеточных организмов. Строение все больших колоний. Слияние индивидуумов в колонии. Очень неумно идти против природы, Джим. Вместе они более продуктивны. В группах они легко побеждают разрозненных индивидуумов. Чем ты больше, тем ты сильнее. Так же как сначала княжества стерли с лица земли охотников собирателей, а затем государства уничтожили княжества. Размер имеет значение. Группы побеждают. Одиночки исчезают.
Я затряс головой.
— Есть две основные стратегии выживания в эволюционной гонке, — продолжил он. — Можно выжить или конкурируя с другими, или сотрудничая. Иными словами, либо как таракан, либо как муравей. Вся эта жизнь — битва тараканов против муравьев. Индивидуумов против колоний. И муравьи выигрывают, Джим. Суперорганизмы побеждают.
— Суперорганизмы?
— Когда видишь муравья, бегущего по земле, ты думаешь о нем как об индивидууме. И напрасно. На самом деле каждый одиночный муравей — не что иное, как просто одна из клеток многоклеточного организма, колонии. Единственная разница между одним муравьем и одной из триллионов клеток твоего собственного организма — муравьи могут перемещаться, у них есть ноги. Муравей направляем феромонной системой, химическими сигналами. Посылая эти сигналы, колония говорит муравьям, свои клеткам, куда идти и что делать. Каждый раз, когда ты видишь на земле цепочку муравьев, знай, что это не что иное, как рука организма, которой он тянется к еде. Рука огромного организма, прячущегося где-то под землей, в муравейнике. Так что, муравей — это не индивидуум, а просто клетка, которая отдала собственную индивидуальность в обмен на выживание в группе. И поэтому муравьи доминируют в этом мире, владеют им — ведь они суперколонии!
— Владеют миром?
— Выйди наружу, сядь на землю и начни считать насекомых вокруг себя. Из десяти насекомых девять будут муравьями. Они везде. Они доминируют над миром насекомых. А насекомые доминируют над всем биологическим миром этой планеты. И вообще, муравьи составляют до четверти всей животной биомассы планеты. Так что это, как не владение миром? Муравьи — это короли королей. Вершина эволюции. Есть лишь два способа выжить при встрече с ними — ты должен либо двигаться быстрее чем они, либо быть больше, чем они, намного больше. Но среди существ их размера практически ничто не может им противостоять. Также как княжество не может противостоять государству. А теперь скажи мне, как такое ничем, казалось бы, не примечательное семейство насекомых стало столь могущественным и всесильным?
Я старался не слышать его.
— Альтруизм, Джим! — он начал говорить ещё быстрее. — Муравьи ставят интересы группы выше своих. Так же как патриотизм — это оружие государств, альтруизм — оружие суперорганизмов. Альтруизм — патриотизм в квадрате. Муравьи жертвуют своим «Я», и это делает их непобедимыми. Того, кто контролирует альтруистов, нельзя победить. Но альтруизм — неестественный феномен. Практически аномалия.
