Последний Люцифер: утраченная история Грааля (СИ) - Поли Светлана (чтение книг txt) 📗
— О чём это он толкует? — недоумевала Мариам. — О какой мерзости он говорит?
— Он перевернул лавки менял и торговцев жертвенными животными, исхлестал достойных людей плетью за то, что они, видишь ли, осмелились торжище устроить во дворе Храма. Он считает, что его незаконно лишили наследства. Видишь ли, он заявляет, что на самом деле является сыном прежнего Первосвященника, то есть Хананны. Ну, и видать, решил, что Храм — это дом его отца. Ненормальный! Богохульник! — крикнул пожилой ремесленник и погрозил кулаком в сторону Вараввы.
— Поэтому называет себя Сыном Отца? — поинтересовалась Мариам.
— Ну да, Бар Авва, значит. А на самом деле отцом его является римский офицер, разжалованный в солдаты. О, это длинная и такая скандальная история. Его мать из знатного рода… Но стала хуже потаскухи…
— Так может, он правильно говорит про торговлю при Храме? — задумчиво произнёс Габриэль. — Не стоило этого делать прямо в храмовом дворе.
— Варавва! Варавва! — скандировала толпа. — Дорогу Иессею Варавве!
— Иешу! Иешу! — разносилось с разных сторон.
— Может, и прав, — пожав плечами, согласился собеседник. — Только теперь он не просто мамзер, а подстрекатель. И не ровен час, его схватят, если уж не храмовая стража, так римляне. А Хананна даже не появляется, когда Варавва кричит и ругается: боится позора. Вместо себя своего зятя подталкивает, Каиафу. А Каиафа боится трогать Иешу, думает, что он мессия. Выжидает, что будет.
— Мессия? Так кто же он? Я не совсем понял… — нахмурился Габриэль.
— Кто ж его знает? Вот поэтому таких, как он, нужно в младенчестве забивать камнями. Он ублюдок. Его мать опозорила себя связью с идолопоклонником. А должен был Хананна быть его отцом. Хананна выгнал из дома мать этого балбеса, когда узнал, что она ему не верна. Говорили, что она стала римской шлюхой. И потому его порой обзывают сыном шлюхи. Но доказательства не было, что её ребёнок не от Хананны. Наружностью он пошёл в мать. Сплошные домыслы! Вот сам бен Пентари и бесится. Считает, что не лучник кесаря его отец, а Первосвященник Хананна. Видать, рассчитывает на что-то. Он ещё и волшебством занимается с ессеями. Бесстыдник. А римляне ненавидят магию и волшебство. За это могут и повесить на позорном столбе или того хуже — сжечь живьём. Говорят, там в Риме такое уже случалось… Сам тогда пострадает и на нас гнев Рима навлечёт.
— А братья у него есть?
— Есть, — махнул рукой собеседник. — Такие же, как он. Говорят, сам Варавва родился в Бет-Лехеме, другие в Панеаде. Жуткая семейка, скажу я тебе, галилеянин.
— Почему же жуткая, он вроде бы не оборванец?
— Да, он не из бедных. Есть кому поддерживать его. Говорят, он связался с сирийскими магами назореями. А те внушают ему, будто он их Мессия. Собрал возле себя всякий сброд!
Следом за группой зелотов выскочила храмовая стража. Начался переполох. Зачинщиков беспорядка пытались поймать, но они просачивались между прихожанами. И в этой неразберихе один из стражников случайно ранил Габриэля остриём копья в плечо.
— О, Всемогущий Господь! — вскрикнула Мариам, увидев кровь на плече Габриэля. — Ты ранен!
— Не беспокойся, всё заживёт, — пытался он успокоить её. — Нам надо выбираться отсюда, пока римские воины не нагрянули. Скорее. Вдоль по стенке мы выберемся из толпы к выходу.
Люди толпились, кричали, махали руками и грозили друг другу, споря и доказывая свою правоту. Кто-то завизжал, видимо, какой-то женщине наступили на ногу или даже на руку. Габриэля кто-то неловко толкнул. Он даже не стал оглядываться, чтобы не задерживаться. Но его схватили за рукав. Это была немолодая женщина. Она вдруг уставилась на него, пытаясь заглянуть в лицо, и не отпускала его гиматий.
— Я тебя знаю! — вдруг заявила она во весь голос.
— О чём ты, женщина? Я не знаю тебя, отойди от меня, — пытался высвободиться Габриэль, подталкивая Мариам перед собой к выходу, опасаясь, как бы она не пострадала в давке.
— Ну как же? Я Саломия. Помнишь, ты шёл через Капернаум? Ты хотел пить, и я вынесла тебе воды? Мне тогда было всего тринадцать лет… А вот ты совсем не изменился, как я погляжу. Ну, совсем! Надо же! Разве такое возможно? Если только ты не…
— Ты ошиблась, женщина. Иди прочь, — настаивал Габриэль.
— О чём это она говорит? — не понимала Мариам.
— Пойдём скорее. Мало ли здесь умалишённых.
— Я не сумасшедшая! — закричала Саломия. — Помнишь, ты предрёк мне скорое счастье? Помнишь, что ты мне сказал, странник? А я помню. И я сделала, как ты сказал. Он был так похожь на тебя. И я решила, что это Божий знак. А теперь я презираема людьми. Это ты виноват…
— Всё ещё не понимаю, что она лопочет, — недоумевал Габриэль, обращаясь к Мариам.
— Ты околдовал меня! — истерично закричала Саломия, пытаясь привлечь к себе и к Габриэлю внимание толпы и храмовую стражу.
— Но я не знаю тебя, — и они с Мариам быстро начали продвигаться к выходу, подхваченные волной народа, оставив женщину застрявшей в толпе.
— Тебе срочно нужно промыть рану, — забеспокоилась Мариам, вспомнив о порезе на плече Габриэля.
— Не стоит так беспокоиться. Со мной всё будет в порядке. Это не первая моя рана. И, думаю, не последняя, — он приподнял рукав, оголив плечо, и показал место раны Мариам. — Видишь, всё в порядке. Рана не глубокая. Просто царапина.
Увидев то, что осталось от раны, Мариам была поражена и удивлена до онемения.
— Но… я же видела, как из раны текла кровь. Она пропитала твой плащ. И рана была велика! — она распахнула свои огромные прекрасные глаза в недоумении.
— Думаю, пришло время кое-что ещё рассказать тебе, дорогая.
Вечером они сидели в роще у костра, смотрели на звёздное небо. Габриэль не захотел рассказывать о себе в доме Мариам, чтобы её слуги не услышали их разговор и не узнали бы его тайну.
Мариам до сих пор находилась под впечатлением от рассказа. Она выглядела смущённой и растерянной.
— Мне трудно принять это в сердце своём. Так та женщина говорила о тебе правду?
— Да. Я теперь припоминаю её. Я встретил её давно, когда ей действительно было лет тринадцать.
— Но сейчас ей, наверное, около сорока или более того. Сколько же лет тебе?
— Много.
— Кто же ты? Ты ангел? Поэтому тебя зовут Габриэль? Ты архангел Габриил?
Он протестующе замахал руками.
— Стой-стой! Я не ангел. Я человек. Но немного не такой, как все.
— Ты сын Бога?
Габриэль помолчал, не зная, что ответить. Не хотелось лгать человеку, к которому он привязался и которому доверял.
— Это… длинная история.
— Не можешь открыться мне. Понимаю тебя. Но ты не бойся меня, я тебя не выдам. Но вот эта женщина выдать может. Она догадалась, что ты не такой, как окружающие тебя люди. Она это дала ясно понять. И теперь тебе грозит опасность. Помимо Кесаря у нас не должно быть иных богов. Если власти… или даже римляне прознают про тебя…
— Надеюсь, они не узнают.
— Но эта женщина может снова встретить тебя в городе… — настаивала Мариам.
— После праздника она уйдёт снова в свой город.
— Какой? Откуда она?
— Кажется, из Капернаума. А это далеко от Иерушалаима.
Мариам задумалась. И эта задумчивость её не была похожа на романтические грёзы. На её лице застыла тревога. Габриэль понял это. Он положил руку ей на плечо и заглянул ласково в её прекрасные миндалевидные глаза.
— Не стоит беспокоиться. Со мной не случится ничего ужасного. Вот увидишь.
— А мне ты когда-нибудь сможешь открыться до конца? Я достойна узнать твою тайну?
— Когда-нибудь да, — он погладил её по щеке, заправил за ухо выбившийся каштановый локон. — А пока просто доверься мне.
— Хорошо, мой милый, — улыбнулась она и прильнула к его плечу, удовлетворённо прикрыв глаза. Она полюбила лекаря Габриэля, даже не вдаваясь в тонкости его загадочной души. И он ей отвечал теми же тёплыми чувствами.
3
