Долбаные города (СИ) - Беляева Дария (книга жизни .TXT) 📗

— Что мы ему сделали?

— Раздавленный глаз и всенародную славу. Нужно понимать, кстати говоря, что, разгуливая здесь все вместе, мы привлекаем внимание. Разделиться необходимо, иначе нас запалят, и мы никогда до него не доберемся, такова будет печальная судьба. Давайте так, каждый возьмет свое здание и проверит его. Кто увидит что-то подозрительное — сразу сигналит другим. Справитесь?

— Ты уверен? — спросил Эли.

— Так быстрее и логичнее.

— Ты же говорил, что он в библиотеке Стерлинга.

— Мне снился долбаный мертвый Калев. Ты правда считаешь, что я прав?

Саул сказал:

— Нормальная идея.

Мне показалось, что он подмигнул мне, но я стоял слишком далеко, а зрение у меня было так себе. Я поправил очки и сказал:

— Значит, будем на связи.

— Да, — сказала Вирсавия. — Так будет лучше, ты прав.

В том, что Рафаэль согласится, я не сомневался. Когда это он отказывался от возможности побыть в одиночестве?

Лия смотрела на меня дольше всех, а затем совершила свой неожиданный психопатический бросок, вцепилась в мой воротник и притянула к себе. Так случился мой первый жизни настоящий поцелуй. Она засунула свой долбаный язык мне в рот, и он оказался прохладным и приятным. От нее пахло жвачкой и сигаретами, как и от меня, и в этом плане поцелуй вышел почти инцестуальным, я едва не засмеялся, но не смог. Я почувствовал тяжесть в кармане и понял, что Лия все-все просекла. Может быть, она одна мне поверила и одна все поняла. И очень здорово, что она — психопатка.

Лия целовала меня дольше, чем нужно для дела, и я не хотел, чтобы она заканчивала, но все проходит.

— Странно, — сказала она. — Я думала, ты кончишь.

— Я прошел тест?

Она криво улыбнулась и толкнула меня в грудь.

— Нет. Но для первого раза неплохо.

— То же самое ты скажешь после того, как мы потрахаемся.

Лия спустилась вниз и послала мне воздушный поцелуй.

— Удачи, Шикарски.

Я помахал всем, в один глоток допил свой остывающий кофе, выбросил стаканчик в урну и понял, что теперь мне намного легче. Я остался с судьбой один на один. Что там говорил этот француз? Смиренного судьба ведет, строптивца — тащит.

Распахнув дверь, я сразу почувствовал неизживаемый даже из самых современных библиотек запах пыли. Внутри мемориальная библиотека Стерлинга напоминала собор еще больше, чем снаружи. Нервюрные своды, некое подобие нефов, галереи на втором этаже — иллюстрации того, что стало со средневековьем в эпоху модерна. Стойка библиотекаря располагалась там, где должно было быть алтарное пространство. Я подошел к ней, пистолет в кармане казался мне невероятно тяжелым. Это была вещь от которой так сильно хочется избавиться, и мучительнее всего оттого, что этого сделать нельзя. Ее не выбросишь, как фантик, она уже несет в себе проблемы, еще не будучи примененной ни разу. Пистолет только оказался в твоем кармане, а ты с ним уже связан. Пока эта штука была у меня, я не мог почувствовать себя свободным. Обычно мы не понимаем, насколько важна опция в любой момент избавиться от любой вещи в нашей обыденной жизни.

Библиотекарша, казалось, недавно вышла из кадра какого-нибудь британского сериала: красивая, статная женщина с седым пучком в платье с отложным воротником, под которым шла жемчужная нить.

— Доброе утро, — сказал я. Мне захотелось употребить давно вышедшее в тираж умение нравиться чопорным тетенькам. В детстве я им обладал, с годами навык начал забываться. — Ожидаете наплыв туристов?

— Часика через два — всенепременно, — сказала она. Губы ее были едва-едва тронуты коралловой помадой, но, когда она улыбнулась, вдруг показались ярче. — Доброе утро, молодой человек. Я могу вам чем-то помочь?

— Да, — сказал я. — Мне нужна книга. Это официально самая банальная фраза, сказанная в этих древних стенах, да?

Она не засмеялась, но я понял, что ей хочется.

— Вы удивитесь, если узнаете, как часто ее здесь произносят, — сказала она, надевая очки в овальной оправе. — Итак, мистер...

— Тененбаум, — сказал я. Компульсивная ложь.

— Мистер Тененбаум, у вас есть читательский билет?

Я покачал головой.

— Я приехал с родителями сегодня утром. У них сейчас, знаете, одна из этих суперважных бизнес-встреч. А мне надоело сидеть в отеле, и я подумал, что поброжу по городу, посмотрю достопримечательности. А потом набрел на настоящую библиотеку. С настоящими книгами, знаете. Здесь можно посидеть в читальном зале, и все такое. История.

Он вздохнула. Я ей явно понравился, правда еще не знал, как этим воспользоваться. В любом случае, хорошо, что тетушки вроде нее мало времени проводят у телевизора и, тем более, в интернете.

— Хорошо, что эти доисторические развлечения все еще привлекают молодых людей вроде вас, мистер Тененбаум. Так какая книга вам нужна?

Я решил, что мне непременно нужно подать знак. Объявить о своем присутствии. Я закрыл глаза и подумал вдруг, что верю в Бога. В того самого, светлого, доброго, любящего Бога. И я хотел, чтобы он помог мне найти Леви.

Прости меня, Господь, что я употреблял твое имя всуе ради комического эффекта. Я люблю тебя, и людей, сотворенных тобой, пожалуйста, дай мне сделать лучше, а не хуже.

Если есть желтоглазый, голодный бог, то непременно должен быть и Бог, к которому обращаются все дети, когда понимают, что такое любовь.

Я сказал:

— "Что остается после Освенцима" Джорджо Агамбена.

Если у культистов желтоглазого бога был пароль — он непременно должен звучать именно так.

— Я сейчас посмотрю, мистер Тененбаум.

Я едва не засмеялся. Что остается после Освенцима? Я сейчас посмотрю, мистер Тененбаум. Прозвучало, как анекдот про евреев. Я поправил очки, посмотрел за тем, как пальцы библиотекарши стучат по клавиатуре. Я чувствовал, как превращаюсь в "одного милого еврейского молодого человека" для ее сегодняшних историй за ужином о том, как прошел день. Мне это нравилось. Я и забыл, как здорово быть приятным.

— Вы ведь знаете правила обращения с настоящими книгами? — улыбнулась она.

— Теоретически подготовлен. Хотя я совру, если скажу, что не волнуюсь.

— Я провожу вас в читальный зал, а затем принесу вам книгу. Если бы вы пришли хотя бы на полтора часа позже, мне совершенно некогда было бы вами заниматься.

Если бы она только знала, что у меня в кармане пистолет, и что я звезда, и что я пришел спасать моего друга от желтоглазого бога, ее история за ужином могла бы стать интереснее. Она повела меня в зал, наши шаги отдавались гулко и тревожно, вплетаясь в мелодию моего беспокойного сердца. Мы поднялись наверх, на галерею, затем спустились вниз, и я оказался в пустом и просторном зале с кожаными диванами и удобными, блестящими от лака столами. На каждом стояла маленькая лампа под зеленым стеклянным абажуром. В этом и правда что-то есть, подумал я, провести тихое, одинокое утро в библиотеке, с настоящей книжкой, сидя на диване из настоящей кожи, пока в витражное окно льется солнечный свет.

Но только как это поможет мне найти Леви?

— Я скоро вернусь, мистер Тененбаум. Обустраивайтесь.

Я остался один и понял, что понятия не имею, как действовать дальше. Искать долбаный тайный ход, нажимая на все книги подряд и надеясь, что одна из них — рычаг, как в фильмах?

Я слушал удаляющийся цокот каблучков библиотекарши, и, когда они стихли, я зашептал:

— Ты хочешь, чтобы я нашел тебя? Так подскажи мне. Мне, блин, четырнадцать. Я ничего не умею и ничего не могу! Дети — самые беззащитные члены нашего общества, мы должны учить их, разве не так? Ты ведь уже интегрировался в наше общество?

Мой шепот показался мне оглушительно громким, я был уверен, что мои слова дошли до адресата, если только он хотел их услышать. Но ничего не происходило. Я стоял в пустом, просторном, прекрасном читальном зале, словно готовился насладиться этим утром. Я запрокинул голову вверх и принялся изучать резьбу на потолке, словно в хитросплетениях растительных форм могла обнаружиться какая-то подсказка. Я прошел вдоль рядов с книгами, снял тоненький слой пыли с полки одного из стеллажей, взял первую же попавшуюся книгу, это оказалась "Протестантская этика и дух капитализма" за авторством моего тезки Макса Вебера. Я открыл ее на случайной странице, думая обо всех этих банальных моментах из фильмов. И я все равно сильно удивился, когда столкнулся с одним таким, хотя именно на это и рассчитывал.