Лондонские оборотни - Стэблфорд Брайан Майкл (библиотека электронных книг .TXT) 📗

Лидиард понимал, эти слова звучат слишком мрачно. Он заставлял себя настроиться светло и легкомысленно, и ради себя самого, и ради Корделии. Сэр Эдвард рассчитывал, что Корделию совершенно не коснутся их дела, кодекс чести баронета особо утверждал, что жен и дочерей следует защищать от всевозможных стрессов и борьбы. Ему было неловко от сознания того, что девушка в теперь курсе всех его бед.

— Увы, у меня не получилось соответствовать его ожиданиям с самого момента моего рождения. — голос Корделии прозвучал чуть громче шепота, — И у моей матери тоже это не вышло, поскольку она не позаботилась о том, чтобы оказаться способной произвести на свет еще детей и злонамеренно отказалась оставить его вдовцом.

— Тебе не следует так говорить, — Лидиард искренне оскорбился за сэра Эдварда.

— Да, не следует. — согласилась она, — И разве судьба не снабдила его тем, в чем ему было отказано в небесах, где совершаются браки, таким сыном, какого только мог бы пожелать мужчина?

На это он ничего не мог возразить.

После краткого молчания Корделия спросила:

— И этот темный ангел страдания часто посещает тебя в твоих снах?

— Часто, — серьезно отозвался Лидиард. — Но он не в силах ко мне прикоснуться, когда на его пути стоит мой светлый ангел милосердия. Я не совсем понимаю, отчего я так осознаю его присутствие поблизости.

— Отец показывал мне змею, которая тебя укусила, — сказала она. — Она, кажется, такая крошечная, ему так легко было растоптать ее ногой.

— Полагаю, это самое худшее в нашем столкновении, — задумчиво произнес Лидиард. — Он все еще намеревается послать ее туда, где могут определить, к какому виду она относится?

— Он говорил, что сделает это, но пока пришлось отложить. А зачем к нему позавчера приходил Джейкоб Харкендер?

Лидиард не позволил себе быть застигнутым врасплох этим неожиданным вопросом:

— Наверно, он приходил уладить какую-то старую ссору, — ответил он туманно. — Сэр Эдвард не объяснил мне в точности, из-за чего произошла эта ссора, но я думаю, он почти убежден в том, что надо простить этого человека.

— Не могу поверить, что в этом и заключалось все дело. — раздраженно сказала Корделия. — Но, я думаю, если ты не ответишь мне, я должна быть довольна. Без сомнения, я смогу узнать кое-что, расспросив слуг, как вынуждено это делать большинство женщин.

— Тогда я думаю, слуги смогут больше разобраться в этом, чем удалось мне, — явно раздраженно отрезал он. — Но мне бы не хотелось, чтобы ты вытягивала из меня то, секреты, которые Эдвард запретил мне раскрывать. Я привел тебя сюда отдохнуть и отвлечься от всего этого.

Корделия нахмурилась:

— Мне очень жаль, что ты находишь меня неподходящим компаньоном для своего бегства, — произнесла она не без ехидства. — И ты, разумеется, вовсе не должен считать, будто я пытаюсь заставить тебя поступить дурно только из-за того, что ты слушаешься моего отца. Полагаю, я все еще чувствую обиду на то, что сэру Эдварду Таллентайру никогда и в голову не приходило, пригласить дочь обозревать чудеса древнего мира. Причем, я делала бы это с таким же удовольствием, как и его приемный сын. А теперь, когда вы исключили меня из своих угрюмых дискуссий, касающихся тех событий, которые приключились с вами там, я чувствую, что к несправедливости добавилось еще и оскорбление. Я, несомненно, не права, но меня раздражает предположение о моей ненужности, иначе я бы смиренно радовалась быть тебе полезной, в то время как ты стремишься отвлечься от своих тревог. Очевидно, мы оба крайне нуждаемся в прогулке по парку, посвященной исключительно остроумной беседе и флирту.

Это было очень точной формулировкой того, в чем, по мысли Лидиарда, они действительно нуждались. Он снова нахмурился и, беспомощно барахтаясь в растерянности и смущении, мог только повторить последнее слово из ее витиеватого и туманного обвинения:

— Флирту! — воскликнул он. — Да я и не думал…

Но тут он осекся на полуслове, с запозданием поняв, все, что он будет отрицать, в лучшем случае выставит невежливым дураком.

— Увы, я слишком хорошо понимаю, что ты привел меня сюда отнюдь не для вульгарного флирта. — произнесла она саркастически, — Ты еще не обучился этому тонкому искусству. Но это вовсе не должно делать из тебя лицемера. Все вокруг ожидают от тебя, что ты станешь за мной ухаживать постепенно, медленно и вежливо, непреклонно двигаясь от знаков целомудренной привязанности двоюродного брата к предложению женитьбы по всей форме. Моему отцу это известно, моей матери это известно, и ты сам это великолепно знаешь, даже при том, что все еще удивленно раздумываешь, как это ты когда-нибудь сможешь набраться храбрости, и через все это пройти. Без сомнения, у всех у нас имеются разные причины, чтобы одобрить подобные планы, если мы вообще их одобряем. Но все мы знаем, именно такой путь нам предстоит, и он вымощен таким же количеством добрых намерений, как и дорога в ад, хотя мы должны надеяться, что на этот-то раз такой путь приведет к более надежной цели. Пожалуйста, окажи мне любезность, притворись, будто тебя это шокирует или тебе хочется защитить мою невинность.

Лидиард хотел бы расхохотаться. Ему и в самом деле хотелось бы превратить жизнерадостный смех в увертюру к веселой литании комплиментов, которые помогут должным образом использовать возможность, данную ею, чтобы показать себя умником, но растерянность все еще его останавливала и сковывала язык. Ему пришлось отвернуться, как будто припоминая какое-то исключительно выдающееся событие. Он почувствовал себя исключительно несчастным, придя к убеждению, что бесчисленные праздношатающиеся влюбленные, проходящие взад и вперед по мосту и под ним, могли бы преуспеть в такой ситуации гораздо больше.

Когда же он, наконец, нашелся, то это лишь для того, чтобы сказать:

— Признаться, я уже бросил взгляд на подобную схему, но я понятия не имел, что она открыта для обзора столь многим людям.

— А я тебя обидела, провозгласив это, — подхватила Корделия, — и теперь мне придется воздержаться от того, чтобы тебя дразнить, не то я обижу тебя еще сильнее. Насколько же острее, чем змеиный зуб, можно ранить человека, если он твой неловкий возлюбленный!

— А я считал, что эту Корделию несправедливо считают неблагодарной дочерью, — Лидрард почувствовал, что в толковании Шекспира можно обрести безопасность, но тут же испортил все, добавив, — Но если мы возлюбленные и один из нас неловкий, то уж это определенно не ты.

— Это «если» звучит весьма грубо. — возразила она. — Хотя ты ни разу не потрудился сказать мне, что любишь меня, это может только добавить обиды за оскорбление. Не хочешь же ты сказать, будто мог бы меня и не любить.

— Отказываюсь от этого «если», — немедленно заявил он, горячо желая проявить достаточно запоздалое красноречие, чтобы укрепить свое положение. — И теперь, когда я вижу, что схема нашей судьбы настолько же определенна и ясна, как и схема метрополитена, я несомненно попрошу позволения твоего отца поухаживать за его любимой дочерью.

— Тебе бы следовало сначала спросить позволения у меня, — поправила она менее легкомысленно, чем он мог бы надеяться. — И я должна, как следует обдумать, хочу ли я ухаживаний такого человека, который хранит так много секретов и предпочитает культивирование тайн обществу той, которую, как предполагается, он любит.

Лидиард видел, что она говорит это намного более серьезно, чем намеревалась обнаружить перед тем, как это сказала.

— Я не могу ничего тебе объяснить. — сухо вымолвил он. — Даже если бы не запретили разговаривать на эту тему, это слишком уж невероятно. Мы слышали несколько объяснений тому, что произошло с нами в Египте, но все они просто фантастичны, и не оставляют никакой надежды добраться до истины в этом вопросе. Иной раз я чувствую себя наполовину убежденным в том, что я, наверное, до сих пор корчусь в своей подвесной койке в пустыне, и само мое пробуждение после всего того опыта является лишь продолжением кошмарного сна.