Псы Вавилона - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
– Что делать будем? – спросил он у Всесвятского после того, как они вместе попили чай на веранде.
– Нужно искать, где они прячутся.
– Правильно. Но как? В каждый дыра нос не засунешь.
– Мне не дает покоя рассказ вашего внука про карету «Скорой помощи». Вроде ее видели неподалеку от того места, где обнаружили мертвого мальчика. Хотелось бы проверить.
– Дельный мысль. Бери Хасана и отправляйся на Доменный. Только вот что. Думаю, власти, милиция или там другие знают, что тут у нас творится. Один мильтон пропал, другой… Сегодня или завтра будет… Как это слово интересный?.. Вот! Шухер! Милиция проверка придет. Если тебя арестуют, мы погибнем.
– У меня документы в порядке.
– Ничего не значит. Будут спрашивать: зачем приехал?
– В командировку.
– Могут не поверить. Заберут. Я думаю: про тебя уже доложили. Еще ночь, другой, третий… Они нас убьют, эти убыр. Мы даже не знай, может, эта ночь они еще кого укусили. Сегодня их будет больше, а завтра еще больше. Время очень мало. Поэтому будь осторожен. Не попадайся мильтонам на глаза. Осторожность, только осторожность. И с той стороны опасно, и с этой. Ладно, ступайте. Только когда назад пойдете, старайтесь незаметно. Я скажу Хасан, чтобы шел задами. Ну, благослови тебя Аллах.
Когда проходили мимо домика, где проживали Фужеров и Рысаков, Всесвятский замедлил шаг. Очень хотелось зайти и узнать, все ли у стариков в порядке. Хасан вопросительно посмотрел на него, но Всесвятский пересилил себя и лишь внимательно взглянул на подслеповатые окна. Ни малейшего движения, ни намека, что внутри живут люди. Тревога закралась в душу, однако Всесвятский представил: войдет он туда и встретится с насмешливым взглядом Рысакова и виноватым – Фужерова. Нет, лучше в другой раз, возможно, перед отъездом, если все сложится удачно.
Хасан молча шагал рядом.
– Тебе сколько лет? – спросил Всесвятский, чтобы завязать беседу с парнем.
– Пятнадцать уже.
– А не похоже. Выглядишь ты постарше.
– Все так говорят. Семь классов только нынче кончил.
– А дальше что делать собираешься?
– Не знаю… Работать, может, а скорее в ФЗУ.
– А учиться больше не хочешь?
Хасан пожал могучими плечами.
– Закончил бы десятилетку, поступил в институт, инженером, глядишь, стал.
– Дед тоже так говорит.
– Вот видишь!
– Я военным хочу быть. Лучше летчиком.
– И это неплохо. Но все равно нужно получить среднее образование.
– Пришел в аэроклуб, прошу: запишите. Комсомолец? – спрашивают. Нет. Вот станешь комсомольцем, тогда и приходи.
– Так вступай.
– Дед не одобряет комсомол.
– Э-э, брат. Сейчас без этого никуда. Везде нужна идеологическая определенность. Хоть в школе, хоть в вузе, хоть на производстве и тем более в армии. Хочешь пробиться – играй по их правилам. Ты, я вижу, парень неглупый, так что выбирай. Или Шанхай, или громадье жизни. Множество дорог перед тобой. Шагай по любой.
– Дед говорит: власть нынче плохая, недобрая.
– Дед твой неглупый человек, а болтает ерунду. Когда это власть была доброй? Власть, она и есть власть. Не для того установлена, чтобы для всех хорошей слыть. Или приспосабливайся, или тащись по обочине жизни.
– А если не хочу приспосабливаться?
– Но бороться с нынешней властью бесполезно. Она сейчас сильна как никогда. Да и возможностей таким, как ты, дает значительно больше, чем, скажем, при царизме. Вы в Татарии где обитали?
– В деревне, километров сто от Казани.
– Судя по всему, не бедствовали?
– Рассказывают, жили неплохо. Уехали, когда мне восемь лет исполнилось. Лошадей у нас много было, это хорошо помню. Кумыс… Айран… Коровы тоже. Маслобойка своя имелась. Как прошел слух о коллективизации, дед не стал ждать, пока все отберут, сам раздал скотину, маслобойку отписал кооперативу, и мы отправились в Казань, к родне, а уж через год сюда.
– Прозорливый у тебя дед. А вообще, тебе здесь нравится?
– Чего хорошего? Пыль, грязь и вонь. То ли дело на родине. Леса светлые, озера, речка… А луга!
– А живи ты в деревне, разве стал бы летчиком? Здесь это проще. Запишешься в ОСОАВИАХИМ, пойдешь в аэроклуб…
– Я же говорю, без комсомола не берут.
– Вступишь. Обязательно нужно вступить. Будь как все.
– Вон она, «Скорая помощь». – Хасан указал рукой на барак, возле которого стояла машина с красным крестом на боку.
– Отлично. Значит, так. Я пока познакомлюсь с руководством, а ты, если конечно, сумеешь, обыщи машину. Приглядись, нет ли внутри пятен крови, хотя, конечно, в карете «Скорой помощи» кровь неудивительна. Только веди себя осторожнее.
Всесвятский прошел по гулкому грязноватому коридору и остановился перед дверью с табличкой: «Главврач». Он постучался и, услышав: «Войдите», распахнул дверь. За столом сидел мужчина лет сорока в накрахмаленном белом халате и вопросительно смотрел на вошедшего. Всесвятский представился.
– Григорий Иванович, – отрекомендовался мужчина. – С чем пожаловали?
– Хочу написать о вас, – сообщил Всесвятский.
– Вы из газеты?
– Нет, приехал в Соцгород в командировку. Послан краеведческим музеем города Кинешма и для ознакомления с величайшей стройкой наших дней, и для создания экспозиции, посвященной ей. Вот, пожалуйста, мои документы.
– Кинешма – это, кажется, где-то на Волге? – спросил главврач, без особого интереса перебирая бумаги Всесвятского. – Не понимаю, какое отношение…
– Самое прямое! Социалистическое строительство ведется по всей стране, и опыт, возникающий в его ходе, полезен трудящемуся народу.
– Это конечно, – поспешно отозвался главврач «Скорой помощи» и встал. Был он высок, широк в плечах. Из-под насупленных бровей на Всесвятского смотрели внимательные серые глаза.
– Вот, например, организация вашей службы вызовет в Кинешме значительный интерес, – продолжил Всесвятский. – Можете себе представить, в нашем городке до сих пор нет службы «Скорой помощи», тем более автомобильной. Земщина какая-то. В случае необходимости доктор добирается до больного – вы изумитесь – на обычных дрожках.
Главврач по-птичьи склонил голову набок и насмешливо посмотрел на Всесвятского:
– Старая земская медицина, насколько я знаю, хотя и не была механизирована, однако с задачами своими справлялась весьма успешно. Да и для больного приятнее вдыхать запах сена, чем бензиновых паров.
– Но ведь скорость?
– Скорость, батенька, не всегда залог успеха. Как говорится, поспешность нужна в двух случаях: при ловле блох и хождении к чужой жене. У нас на сегодняшний день две кареты. Была и третья, но она разобрана на запчасти. Вредительство, скажете вы. А как иначе? Техника иностранная, комплектующих нет. Уж лучше бы мы пользовались конной тягой. Одна машина сейчас на вызове, уехала в пригородный совхоз за роженицей, другая вон, под окном. Шофер, видишь ты, загулял. Второй день на работу не выходит. А тронуть не моги, братец его в высоком учреждении на службе состоит. Что, интересно, там происходит? Парень какой-то в машине лазает. – Главврач подскочил к окну, распахнул его.
– Эй, детина, ты чего там делаешь?! А ну, пошел вон! Не то сейчас в милицию позвоню. Огольцы чертовы, – сказал он, обернувшись к Всесвятскому. – Не успеешь отвернуться, напакостить норовят. А все почему? Присмотра нет. Ушел вроде, – произнес он, вновь выглядывая в окно. – Так что, дорогой товарищ из Кинешмы, проблем и у нас море разливанное. Это вам не Центральная Россия. Совсем недавно в одном казахском стойбище выявили очаг трахомы, велика детская смертность, часты криминальные аборты… Можете так и написать для своего музея. Работы, батенька, хватает. Велик травматизм на производстве… А хулиганство в быту! Что ни день, то поножовщина, избиения… Возможно, я нарисовал несколько неприглядную картину, но потемкинские деревни строить не привык. За сим прошу покорно меня оставить, работа, знаете ли… – Он поднял трубку телефонного аппарата: – Кировская? Соедините меня с исполкомом.
