Демон движения - Грабинский Стефан (первая книга .txt, .fb2) 📗
Так спокойно прошли жаркие июль и август, минул обильный плодами сентябрь, и клонился к концу затянутый паутинной пряжей октябрь. В «Пожарове» так ничего и не «случилось». В общественном мнении произошел отчетливый поворот. Люди начали смотреть на жителей уединенной виллы с видимым удивлением и почтением. В Кобрине никто не припоминал ничего подобного — еще ни один дом не простоял на горелище и четырех месяцев; а тут уже четвертый подходит к концу — и все спокойно... Прошел октябрь, начался меланхоличный ноябрь, Роецкий потирал руки от удовольствия, со снисходительной улыбкой принимая поздравления знакомых по поводу «счастливого завершения критического периода». Гости все чаше и дольше начали засиживаться в его доме; в их движениях постепенно исчезали беспокойство и нервозность. Хорошо и весело было в «Пожарове», ибо хозяева оказались людьми весьма гостеприимными. Атмосфера здесь, и до того веселая и безмятежная, сделалась даже чрезмерно шумной и легкомысленной, точно бурливое шампанское. Роецкий немилосердно глумился над предрассудками и триумфально улыбался, пани Мария перешучивалась с женой судьи на тему «роковых» дней и мест. Юзик шалил в леске и окрестностях; даже Марианна, нынешняя «горничная», обыкновенно солидная и почтенная женщина, сыпала шутками на кухне и смеялась по каждому поводу.
Исподволь, незаметно в доме складывались новые предпочтения и обычаи.
— Cest drole!* —заметила однажды после визита в «Пожарово» красивая госпожа Сулимирская. — Роецкая уже
____________
* Это смешно! (фр.)
- 358 -
некоторое время носит огненно-красные пеньюары; она в пятый раз подряд принимает нас в нарядах этого цвета.
Наблюдение было метким. Роецкими действительно овладела особая симпатия к красному и красно-оранжевому; пани Мария уже почти месяц носила платья исключительно в этих двух цветах, которые различались лишь оттенками и нюансами. Муж с удовольствием утверждал, что они очень ей к лицу, и, решив придерживаться такого же стиля, начал носить вызывающие огненные галстуки.
— А цвет его был ярко-красный, — пропел ему на следующий день строчку из «Красного знамени» один из коллег.
— А что тут такого? — спокойно ответил тот. — Я люблю эти краски, и, как утверждает моя жена, они мне к лицу. Этого достаточно.
И через несколько дней сменил галстук на другой, в кирпично-оранжевых тонах.
Однако и Юзику, похоже, пришлись по вкусу эти цвета, ибо он начал выпрашивать у родителей новую одежду в этих тонах! Поэтому по случаю дня рождения ему вскоре справили красный костюмчик.
Словно для того, чтобы полностью выдержать линию принятого стиля, в последние дни ноября пан Анджей приказал оклеить все комнаты красными обоями с рисунком из темно-желтых ирисов.
— Какой теперь здесь теплый, милый тон, — сказала Мария мужу после завершения этих метаморфоз в интерьере.
— В самом деле, любимая? — ответил он, целуя ее прекрасные бархатные глаза. — Кажется, что тепло плывет от стен — блаженное, согревающее душу тепло.
Однако в городе эти изменения сочли чудачеством, а уездный врач, доктор Лютовский, даже диагностировал их в качестве так называемой эритромании**. Это определение какими-то путями дошло до Роецкого, дав ему основание для новых насмешек.
____________
* A kolorjego jest czerwony — строка из французской песни «Красное знамя» (Le drapeau rouge), в переводе на польский ставшей революционным гимном польского пролетариата. На русском языке известна в переводе В. Тан-Богораза («Слезами залит мир безбрежный»).
** Патологическая любовь к красному цвету (лат.).
- 359 -
— Эти почтенные господа, — признавался он жене, — приписывают нам психоз на почве красной краски, а того не знают, бедняги, что уже многие годы сами являются жертвами стократно горшей пирофобии.
— Это правда, — признала Мария, вглядываясь в железные ребра электрического радиатора под стеной. — У меня вообще такое впечатление, что все эти меры предосторожности, которых мы здесь придерживаемся, на самом деле совершенно излишни и даже нелепы. Вот, например, глядя на эти мертвые трубы радиатора, разливающие темные волны тепла, я грущу по нашим старым добрым печам. Так сладостно было беседовать под треск огня в свете красных отблесков, игравших на стенах.
— Ты права, Маня. И мне сейчас пришло в голову то же самое. Однако еще не поздно все изменить. Завтра я прикажу сложить печи; у нас будет огонь, запах смолистой живицы и ракеты искр.
— Виват! — воскликнул сияющий Юзик. — У нас будут печи! Будет огонь! Золотой, красный, желтый, любимый огонь! О, как это прекрасно и хорошо, папочка!
В первые дни декабря виллу уже обогревали по-старому — с помощью кафельных печей, а в салоне, в большом старопольском камине полыхал веселый огонь
После этого решительного перелома в прежней тактике последовали дальнейшие изменения. Роецкий, осмелев от безнаказанности, совсем обнаглел. В течение декабря они перестали столоваться в ресторанах, возвращаясь к ancien regime домашней кухни. Марианна к огромной своей радости вновь взяла на себя гастрономические функции.
— Так оно куда лучше, милостивые господа, — заявила она, в первый раз в этом доме внося в столовую обед собственного приготовления. — Слыханное ли дело — брать обеды и ужины из трактира? Дома прекрасная кухня, посуда сверкает на стенах, как бриллианты, — а мы все таскаем из ресторации эти гадости, будто у нас некому стряпать. Оскорбление божье.
____________
* Старый порядок (фр.).
- 360 -
Мятежная реакция быстро прогрессировала. Наряду с электрическим светом по вечерам начали пользоваться старыми «заслуженными» керосиновыми лампами. Мария даже отдавала им решительно предпочтение, когда читала ноты и шила, поскольку «электричество» вредно влияло на ее зрение. Появились и уже давно не виденные свечи. Словом, старосветское освещение и отопление в «Пожарове» одержали решительную победу над новомодными выдумками прогресса в этой области.
В долгие зимние вечера вся семья собиралась в салоне возле камина, который стал средоточием домашней жизни. Красный очаг, пылающий жаром поленьев и щепок, оказывал на них непреодолимое влияние, притягивал к себе таинственной соблазнительностью стихии. Часами сидели они в молчании, всматриваясь в кровавое жерло, заслушавшись потрескиванием искр и шепотом сгорающей древесины. Очарование огня особенно сильно действовало на пана Анджея и на Юзика; они наперегонки подкармливали очаг, часто без всякой надобности подбрасывая в него поленья.
— Папочка, — признался какой-то вечер малец, — я хотел бы иметь в своей комнате такой большой-пребольшой костер, какие пастухи осенью раскладывают на полях... Мама, — обратился он через минуту к Марии, которая играла какую-то бурную рапсодию, не отрывая взгляда от жаркого пламени. — Правда, что огонь — это хорошая, очень хорошая вещь?
— Правда, сынок, — ответила она, вслушиваясь в огненную мелодию. И, словно интерпретируя восторженность ребенка перед грозной стихией, запела арию из «Трубадура».
— Con fuoco! —подхватил Роецкий, вторя ей красивым баритоном. — Con fuoco! Piu di fuoco.
— Stride la vampa...'
Фанатичный культ огня выражался у Юзика в детских, присущих его возрасту формах. Несколько раз родители замечали, как он белым днем, явно бесцельно зажигал свечи и часами играл с их пламенем. В другой раз, войдя в спальню, пан Анджей обнаружил на столе пылающую кипу раз-
____________
* Жарче! Жарче! Больше огня. Огонь трещит... (ит.).
- 362 -
ных бумаг и газет, а рядом с ней Юзика, с восторгом в глазах наблюдавшего за процессом горения.
Через несколько дней во время уборки комнаты Марианна с негодованием вытащила из-под кровати какой-то полуобугленный предмет, завернутый в коврик. Следствие, проведенное Марией, показало, что этой таинственной головешкой была старая шахматная доска пана Анджея, которую Юзик украдкой приговорил к жертвенному сожжению.
Мальчик дрожал от страха перед отцовским гневом и забился куда-то в мышиную нору однако к всеобщему изумлению Роецкий принял известие об этом преступном деянии с какой-то странной снисходительностью, не сделав сыну ни малейшего упрека.
