Ангел-наблюдатель (СИ) - Буря Ирина (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Кстати, весьма скоро прилежные воплотители его идей в отдельно взятой точке неустанно просветляемой земли вновь попытались нанести мне удар из-за угла. Как только Дара перешла в среднюю школу, Тоша — с чрезвычайно неубедительным выражением озабоченности на лице — заявил мне, что дети потребовали большей свободы в своих передвижениях. Возможно, я бы этому и поверил — моя дочь вполне могла решительно воспротивиться постоянному надзору — если бы не обнаружил, что светлые покровители как-то вдруг оказались готовы к неожиданному, казалось бы, бунту детей, предоставив им большую свободу исключительно в обществе Светиного сына.
Скорее всего, Анатолий заметил, наконец, новый виток напряжения между своим сыном и неприкасаемым представителей их элиты — и немедленно, не удосужившись выяснением истины, приступил к тому самому отсечению источников вредного воздействия. На что Тоша, как и положено младшему по чину светлому, только каблуками клацнул. Но слепое, безрассудное рвение, из-за которого они уже столько раз попадали впросак, ничему, впрочем, не учась, вновь заставило их просчитаться и переиграть самих себя.
Мне и в голову не пришло переложить заботы о безопасности Дары на другого не то, что ангела — даже не совсем еще человека в полном смысле этого слова. Разумеется, я незримо сопровождал ее повсюду, куда бы она ни направлялась после школы. И пару раз я обнаруживал там же Тошино присутствие — на почтительном расстоянии и в мучительно, судя по ощущениям, скрюченном виде. Невидимость в те моменты пришлась весьма кстати — я мог не думать о сдержанности, усмехаясь.
Во-первых, Тошино беспрекословное подчинение командным окрикам Анатолия явно начало давать трещины. Во-вторых, не владея моими навыками полной блокировки сознания, он был вынужден держаться от Дары подальше, перебегая чуть ли не на четвереньках из укрытия в укрытие, что не мешало ему, вне всякого сомнения, чувствовать себя ее истинным защитником. В-третьих, не смея приблизиться к ней с Игорем, чтобы факт возмутительного нарушения устава не дошел до сведения старшего единомышленника, он просто не мог слышать разговоры, которые они вели с Олегом, причем в направлении, которое нравилось мне все больше и больше.
Разумная, логичная, естественная идея о необходимости поисков истоков и глубинных мотивов любых поступков, мыслей и эмоций людей не могла не пустить глубокие корни в сознании моей дочери. Также не могла она не заметить совершенно беспричинной с точки зрения непосвященных, но достаточно откровенной неприязни к ней Анатолия и уже давно и безнадежно попавшей к нему под пяту Татьяны. Не говоря уже о Тошиной постоянной стойке «Смирно!» перед ними обоими — наряду с явным, невооруженному глазу заметным отсутствием у него каких бы то ни было нежных чувств к ее матери.
Я знал, конечно, что пока еще Дара просто не должна докопаться до истины в этом вопросе. Мое временное отстранение от дел, последовавшее за небрежным разоблачением моей легенды перед объектом французской хранительницы, завершилось конфиденциальной беседой с руководством, на которой меня прямо и без обиняков предупредили, что в случае подобной утечки информации никак еще не классифицированным детям уповать мне будет не на кого. Поскольку светлые с удовольствием ухватятся за возможность прикрыть свое неумение оперативно и гибко реагировать на постоянные изменения человеческого рода очередными происками его врага.
Но все же, не стану скрывать, мне было приятно осознавать, что у моей дочери в столь юном возрасте обнаружились недюжинные способности интуитивно чувствовать диссонанс между внешне безупречными поступками и отношениями и их истинной природой. И не просто безучастно констатировать факт его присутствия — как я вскоре понял, недавно высказываемые ею мысли о необходимости поисков сути любого явления были не мимолетной фразой или удачным аргументом в дискуссии, а твердой жизненной установкой.
И подошла она к изучению липкой паутины взаимоотношений, в которой барахтались ярые поборники чистоты и светлости помыслов и втянутые ими туда люди, умно и осмотрительно. Она внимательно наблюдала за ними в различных жизненных ситуациях и изредка искусно подводила Олега в разговоре к воспоминаниям о его детстве. Став по младенческой наивности первой жертвой в умело расставленных сетях хранителей, тот бы, наверно, и до сих пор на них молился, если бы Дара и ему не раскрыла глаза на все их хитроумные комбинации.
Но периферийные раскопки не открыли ей пути к сути загадки, и Дара обратилась к другим свидетелям ее зарождения — более внимательным и более беспристрастным. Которые с точки зрения хранителей таковыми, разумеется, не являлись — стоило Даре один раз подойти у них на глазах к Марине, как они мгновенно вспомнили о своих защищающих или, вернее, ограждающих обязанностях.
Игорю впоследствии вообще, насколько я понял, было запрещено приближаться к главному источнику раздражения его отца. Чтобы избавить Дару от подобного давления, я предпочел оставлять их с Мариной наедине — доступ к основным положениям любого их разговора продолжал оставаться для меня открытым в ее мыслях, а мое в нем неучастие лишало Тошу каких-либо оснований для обвинения меня в подстрекательстве.
Но согласиться с ее правом на какую бы то ни было часть жизни, не подвластную его полному контролю, он явно не собирался. И я ответственно заявляю, что все долгие годы моего приспосабливания к его интересам и потакания любому его самодурству стоили выражения его лица в тот момент, когда я пошел, как всегда, навстречу его просьбе. Сообщив ему, что та, которую он самонадеянно считал безоговорочно своей дочерью, подозревает его в тайной страсти к жене его ближайшего соратника.
Вместо того чтобы немедленно приступить к анализу собственных просчетов и восстановлению в глазах Дары своего доброго имени, он вновь, по сложившейся уже привычке, принялся оглядываться в поиске рук, которые развели бы огонь под ее уже остывающей привязанностью к нему. Я допускаю, что в это трудно поверить, но он попросил меня — меня! — развеять ее сомнения и выдать его профессионально-добросовестное отношение к ее матери и ревниво-собственническое к ней самой за глубокие и искренние чувства.
После моего решительного и первого за все это время отказа светлые мгновенно вернулись к привычной мысли о том, что, даже оказавшись с ними по одну сторону баррикады и простояв там не один год, любой из нас видит свою главную цель исключительно в подрыве их позиций. В результате чего они тут же забыли о собственных разногласиях и объявили всеобщую мобилизацию, выставив, как всегда, на передний край других.
Как им удалось склонить к лжесвидетельству Марину, я могу только догадываться, но без игры на ее чисто человеческой слабости к Татьяне там явно не обошлось. Хотя в ее случае речь скорее шла не о извращении фактов, а о сокрытии существенной, принципиальной их части. Какое-то время я просто видеть ее не мог, обнаружив в голове Дары вложенные туда ею воспоминания, в которых не было и следа меня. И в образовавшиеся пробелы в предыстории ее появления на свет Дара затем сама, разумеется, вписала единственного представленного там спутника ее матери.
А вот он — светлый, принципиальный, человеко- и правдолюбивый — не погнушался пойти на прямой подлог и психологическое давление. У него тоже вдруг обнаружилась душераздирающая история скорбного детства, одинокого отрочества и героического строительства своей жизни исключительно своими же силами. Снабженная фальшивыми вещественными доказательствами и оглашенная Даре в присутствии ее легковерной, слезливой, сентиментальной матери. Я буду весьма признателен любому представителю белокрылого большинства, который объяснит мне коренное отличие между подобным введением в заблуждение объекта его хранителем от неизменно подвергаемых самой уничижительной критике методов воздействия на наших.
Вряд ли стоит удивляться тому, что Дара оказалась не в силах сопротивляться такой массированной атаке. Особенно, если учесть тот факт, что заботливые хранители с готовностью подсунули ей — на сей раз руками Олега — новый предмет интереса взамен признанного нежелательным. Увлечение Дары генетикой прошло у меня на глазах в самом прямом смысле слова, поскольку примерно в то время у меня вновь появилась возможность более-менее регулярно встречаться с ней в видимости.
