Приятно тебя общать (СИ) - Кикина Ирина (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Обойдётся?
Вот уже год Костик жил в параллельной вселенной. А может, и в своей же, но понять, в какой именно, не представлялось возможным. Поэтому Костик мог думать так, как ему приятнее.
Год назад он не отличался от тысяч других костиков. Он был самым что ни на есть среднестатистическим. Все организации, занимающиеся социальными исследованиями, сами того не зная, посвящали свои отчёты и доклады именно ему. «Средний россиянин двадцати-тридцати лет живёт в городе, имеет профессиональное образование, в месяц получает 28 000 рублей…» Непонятно, почему судьба выбрала именно его. Возможно, как раз из-за его середняковости. Может, он один такой был на всю страну — до точки и во всём абсолютно среднестатистический. Непорядок.
Как он оказался в параллельной вселенной? До обидного обыденно. В один скучный день, похожий на вчерашний настолько, что «День сурка» казался фильмом ужасов, Костик принимал душ. «Зашёл в ванную и не вернулся» — отличное название для заметки какой-нибудь местной «Сермяжной правды». Однако так оно и было.
Костик упоённо мылся под душем, булькал и фыркал, мычал что-то в меру боевое и немелодичное, предвкушал очередной холостяцкий вечер под пиво и стрелялку-бродилку. Когда он наплескался, зеркало совсем запотело, а плитка на полу блестела от воды. Молодой человек достойным премии Дарвина образом поскользнулся и грохнулся, приложившись затылком о бортик ванной. Тут-то он увидел точку сингулярности, вычитанную у Борхеса (на самом деле, не у Борхеса, а из какого-то материала про него, найденного в интернете с целью клеить девок интеллектом, — потому как больше особо рассчитывать не на что). Цветные пятна и полосы летели навстречу, закрывая собою всё поле зрения и в то же время оставаясь сжатыми в точку размером с песчинку. В ушах звенели жуткие диссонансные хоры (вроде тех, что были в «Одиссее 2001 года» Кубрика, просмотренной с той же целью, что и материал про Борхеса). Потом хлоп! — и он оказался, где оказался.
Первым, что Костик увидел, было высокое трёхногое существо, раздувающее морщинистый мешок на чём-то вроде шеи. У этого создания по всему телу были небольшие бугорки, а вот головы не наблюдалось — ни намека. Оно булькало и фыркало, совсем как Костик под душем. За спиной существа показалось другое такое же, и ещё, и ещё. Это настолько расходилось с представлением молодого человека о загробном мире, что он из небытия рухнул прямо в обморок.
Когда очнулся, фырчуны уже начали деликатно его ощупывать. Костик с ужасом осознал, что лежит на бордово-коричневом — мху? — под лазурным в золотую крапинку небом среди покачивающихся белых кораллоподобных — растений, наверное, — и толпы безголовых тварей. Притом голый, как младенец. Позже он думал: «Надо же такому случиться: оказаться на другой планете, а то и в параллельной вселенной — и даже без полотенца!»
Костик осторожно отполз, потом встал, стараясь не делать резких движений. Фырчуны клокотали мешками и плавно вихляли шеями, но оставались на месте. Парень попробовал с ними поздороваться, наладить контакт. Твари в контакт не вступали, чем показали свою разумность. Но потом явилось новое существо и заслонило собой небесные крапинки и мысли вроде «я пришёл с миром».
Оно было выше фырчунов в несколько раз, тоже о трёх ногах, зато с головой. Собственно, из головы и трёх ног оно и состояло, и трубило, как индийский слон, решивший подразнить пароход. Знакомство началось с того, что Костик опять брякнулся в обморок, словно заполошная аристократка в тугом корсете. К счастью, землян, могущих его пристыдить, рядом не было, а местные, если что и подумали или высказали по этому поводу, то Костик знать не знал — и был доволен.
В общем, выяснилось, что есть его не собираются. Мучить и опыты ставить тоже никто не спешил. Трубач оказался хозяином фырчунов, местным вариантом куровода. Курочки, правда, были специфические, но приносили хозяйству пользу, а это главное.
Трубач был дружелюбный товарищ. Осторожно ощупал Костика одной ногой, нагнул к нему своё головотулово, то ли рассматривая, то ли обнюхивая блестящей выпуклостью неправильной формы. Потом издал приглушённое минорное гудение и забормотал. Костик поддержал его: «Привет тебе, внеземная форма жизни», — и погудел, пытаясь точно повторить ноту (чем точнее повторяешь во время первого контакта, тем больше шансов на успех. Хотя, с другой стороны, никто не может обещать, что инопланетянин попадётся вежливый и вместо приветствия не выдаст какую-нибудь непристойность на своём языке. Вот тут, если повторять, могут возникнуть проблемы с высокой вероятностью летального исхода).
Так было положено начало общению. Трубач взял землянина к себе. Вот уже год Костик жил в его доме-растении, в прозрачном гнезде. Перенимал язык, учился.
Много было занятного в этом мире. Во-первых, сила притяжения намного слабее, так что, хорошенько оттолкнувшись, землянин с удовольствием прыгал выше головы, переворачивался и ловко припланечивался. Во-вторых, не нужно было есть. Парень первое время боялся: если попробую что-нибудь на чужой планете, тут же окочурюсь. Но, похоже, в самом воздухе витало что-то, насыщавшее его организм. Трубач, впрочем, питался, да и куры тоже, но это уже их дело. Одежда, кстати, была ни к чему: климат на планетке был потрясающий, а стесняться безголовых кур Костик отвык уже на второй неделе. В-третьих, все местные существа выглядели чрезвычайно уродливо, но при этом были совершенно безобидными. Костик с интересом изучал местную флору и фауну, про себя давал ей глупые имена.
Пейзажи здесь были удивительные, так бы и пил глазами. Яркие, броские, неземные сочетания цветов, форм и линий. Как будто попал в картину дерзкого художника, рисовавшего вслепую.
Дни проходили чинной чередой. Утром Костик помогал хозяину вскрывать бугорки на теле кур, вынимать из них красивые камушки в сиреневых разводах. Камушки потом обменивались на разные полезности, но бартером Трубач занимался сам: у землянина словаря не хватало. Днём парень доил серые огурцы, а они дрожали и попискивали. Потом давил бордовый мох: он шёл в пищу курам (как они питались, лучше и не знать). А оставшаяся часть дня была свободная, и молодой человек совершал долгие прогулки: к Радужному водопаду, к Хрустальной гряде, к озеру Синь. У них были и местные названия, но очень трудные.
Ночью (и дни, и ночи были здесь чуть длиннее, чем на родине) небо расцвечивалось сотнями звёзд, и Трубач гудел что-то философское. Иногда в своём неправильной формы «глазу» он показывал Костику разные картины этого мира, называл слова и терпеливо повторял, пока у пришельца не начинало получаться более-менее пристойно. Иногда приходили гости, и Костик пытался рассказать им про Землю, но слов не хватало, да и ком подкатывал к горлу.
Парень ощущал себя Робинзоном, хотя и не совсем правомерно: ему-то хоть было с кем пообщаться, пусть и на самые простые, припланеченные темы. Имени своей новой родины Костик произнести не мог, даже притом что Трубач повторял ему сотню раз. Имени своего друга — тоже: корявые звуки, которые издавал землянин вместо его имени, были куроводу неприятны, и он позволял звать себя Трубачом. Даже откликался через раз.
Справедливости ради надо отметить, что и трёхногий великан не мог выговорить «Костик», поэтому, перебрав сотню вариантов, они остановились на Адаме. «Ну а что, я же первый человек в этом Эдеме, почему бы не побыть Адамом».
Так проходили дни Адама в Эдеме, одинаковые, но наполненные смыслом, красотой, неожиданностями. Простой труд, впитывание новых знаний каждый день, рядом друг, всегда готовый помочь. Что ещё надо человеку для счастья?
Но, похоже, что-то всё-таки надо. И Костик затосковал. Светло затосковал, но при этом глубоко и неподдельно. Трудно было вдали от родины, трудно было не уметь выразить всё, что накопилось в душе. Этой ночью первый человек смотрел в небо и пытался угадать, почувствовать, какая из крошечных точек — родное Солнышко. И качал головой. Трёхногий великан, не просыпаясь, переливчато погудывал и осторожно гладил друга по макушке.
