Гости страны Фантазии (Сборник НФ) - Форстер Эдвард Морган (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Ты прекрасно выглядела. И была очень счастлива. С тобой был молодой человек — думаю, что смогу описать его…
— Продолжай. Конечно, сможешь.
— Нескладный, рыжеватый, с зелеными глазами, как всегда бывает у рыжих, а на левой щеке у него шрам…
— Родни! — Она посмотрела на меня, бледная и разгневанная. — Это вовсе не смешно. Кто-то тебе насплетничал, а теперь ты думаешь, что это очень веселый способ сообщить мне, что ты знаешь обо мне и Родни. А мне вовсе не смешно.
— Послушай, Мэвис, ты все не так поняла. — Я взял ее руку и не позволил отнять ее. — Я ни с кем о тебе не говорил. И в первый раз слышу о Родни. Я просто описал человека, с которым я видел тебя, когда ты была в зеленом платье у реки.
— У какой реки?
— Если бы я знал! — ответил я. — Там было много народу, и Баттеруорты и Доусоны, и ты была вместе с этим парнем. Еще там была девушка, по имени Пола, — ее отец держал гостиницу, в которой мы все остановились. — И я описал Полу, стараясь вспомнить мельчайшие подробности. — Она тебе никого не напоминает?
— Похожа на одну мою знакомую, Норму Блэйк, — сказала Мэвис. — Но Норма не имеет никакого отношения к гостиницам. Она занимается трудотерапией. Это не может быть та самая девушка. Я вижу, что у тебя к этой Поле особое отношение. Но где все это было?
Мне пришлось описать тогда гостиницу, и реку, и холмы, и сказать в двух словах обо всем, что там произошло. Но я не стал говорить о сэре Аларике, черном камне и двери.
— Я не знаю места, похожего на это, — медленно проговорила она, и глаза ее затуманились. — И ни в каком таком месте я с Родни не была — к несчастью! Неужели тебе это приснилось? — Женщины воспринимают такого рода вещи серьезно, без всяких там «брось трепаться, старик».
Но тем не менее я не хотел рассказывать ей всего.
— Не могу объяснить почему, — сказал я, — но не думаю, что мне это приснилось. Каким-то образом я попал туда, встретил там всех вас, счастливых, как короли, нашел Полу и потерял ее из-за того, что поспешил. И все вы хоть и были там, но теперь не понимаете, о чем я говорю, а это означает одно из двух: либо вас там не было и я все это выдумал, либо вы отправляетесь туда и потом ничего не помните.
— О, это невыносимо! — воскликнула она. — Зачем ты мне сказал! Ведь об этом я и мечтала: быть вместе с Родни где-нибудь в таком вот месте — да, каждую ночь я представляла себе это. И теперь ты говоришь, что видел меня там. Какая я несчастная! Это ты виноват!
— Я сам чувствую себя несчастным. Поговорим о чем-нибудь другом.
— Нет, — сказала она, — теперь я должна рассказать тебе о Родни.
И она, разумеется, рассказала, прерывая свой рассказ смехом и слезами, и для нее это была удивительная, душераздирающая история, которую невозможно слушать спокойно, но для меня, хоть Мэвис мне нравилась и против Родни я тоже ничего не имел, — для меня это были только два часа борьбы с дремотой. И, вернувшись в железнодорожную гостиницу, где меня не хотели впускать, я чувствовал себя гораздо хуже, чем когда покидал ее, чтобы приятно провести время в гостях.
Следующие несколько дней напоминали хождение по мокрому вспаханному полю в свинцовых сапогах. Я очень старался не поддаваться жалости к самому себе; давно пора, скажете вы, согласен, но, когда вы так далеко от дома, это не очень-то легко, и я пошел в справочную библиотеку посмотреть, нет ли там чего-нибудь о магии сэра Аларика; оказалось, что нет, и тогда я начал наводить справки о самом сэре Аларике. Но те, кого я спрашивал, либо никогда о нем не слышали, либо слышали, но не интересовались. Если вдуматься, то этой зимой обитатели Блэкли вообще ничем не интересовались. Они просто продолжали жить, но зачем именно — сами не знали. Иногда мне приходило в голову, что в конечном счете им было бы куда лучше, если бы они подожгли свой городишко и начали все сначала.
Однажды вечером — это случилось в понедельник и, пожалуй, было связано с тем, что я пережил еще одно блэклейское воскресенье, — я выпил несколько рюмок джина, потому что виски уже не оставалось, и сказал себе, что пора действовать. В конце концов, сэр Аларик однажды запустил меня в Другое Место, значит, он может запустить меня туда снова, хотя бы для того, чтобы я перестал болтаться как неприкаянный в этой дыре. К телефону он не подходил, так что я решил поймать его дома и поехал туда на автобусе. Должно быть, это был один из последних, потому что в Блэкли он пришел с опозданием, а было уже около десяти. Как я буду возвращаться обратно, меня в моем тогдашнем состоянии нисколько не заботило. И если сэр Аларик уже лег, я готов был устроить такой шум, что ему пришлось бы встать и впустить меня. Нельзя сказать, что я был пьян в стельку, но и трезвым наверняка не был.
Но он еще не спал и пригласил меня войти достаточно любезно, хотя я не почувствовал, что он рад моему приходу. Он повел меня наверх в библиотеку, где до этого дремал у камина, и спросил без всяких околичностей, что мне нужно. Делать вид, что я пришел справиться о его здоровье, явно не имело смысла: он сразу заметил, в каком я настроении, так что незачем было пытаться водить его за нос.
— Я хочу вернуться в Другое Место, — сказал я. — И не говорите мне, чтобы я убирался и попробовал сделать это сам, потому что я уже пробовал и ничего не вышло. И потом, мне сейчас очень плохо. Я говорил с людьми, которых встретил там, — со всеми, кроме одного самого важного для меня человека, — и они не понимают, о чем я говорю. Я даже пытался выбросить Другое Место из головы, но мне это удается самое большее на несколько минут. И теперь, сэр Аларик, с вашей помощью я возвращаюсь обратно.
— Мистер Линфилд… вы слишком много… на себя… берете.
— Потому что я доведен до отчаяния, сэр Аларик.
— Отчаявшиеся люди… мистер Линфилд… не должны… никуда… ходить. Они должны… сидеть дома… и стараться избавиться… от своего отчаяния.
— Вероятно, вы правы, не будем об этом спорить. Мы вообще ни о чем не будем спорить. Я возвращаюсь туда, сэр Аларик, и не пытайтесь меня остановить. Где ваш черный камень? — Я встал и вплотную подошел к его креслу. Хвастать тут нечем, но раз уж я начал, то могу рассказать вам все.
Я думал, что он испугается, но ошибался. Он только покачал головой, словно мне было десять лет.
— Вы ведете себя… очень глупо… мистер Линфилд. Вы явились сюда… без приглашения… кажется, в нетрезвом виде…
— Да, что-то в этом роде, — сказал я. — И вы совершенно правы, я плохо веду себя. У меня есть тысячи оправданий, но я не хотел бы надоедать вам ими. Просто достаньте тот черный камень, а уж остальное — мое дело. Да скорее! — прикрикнул я, видя, что он не двигается с места.
Мы довольно долго пристально смотрели друг на друга — мне казалось, что в его черных глазах-бусинках сверкнул огонь, затем он подошел к комоду и достал камень. На этот раз он не стал держать его сам, а протянул мне.
— Делайте так же, как вы делали раньше, — сказал он холодно. — Но не забудьте… положите камень… прежде чем пойдете к двери. Мой вам совет… не надо… этого делать.
— Я не принимаю вашего совета. — Я уставился на камень и сосчитал до ста. Все было так же, как и в первый раз: перед глазами поплыло, потом появилась пустая тьма, которая все ширилась и ширилась, началось головокружение. Я положил камень на ковер и медленно пошел к двери в книжных полках. Я открыл дверь очень осторожно, словно что-то могло сломаться, — вероятно, боялся, что магия не сработает и за дверью я увижу только полки со всяким хламом да умывальник. Но нет, я снова очутился там. Я был в том же самом узком темном проходе с полосками солнечного света в конце, проникавшими через грубую поломанную дверь. Я с шумом распахнул ее и поспешил в сад, где с минуту стоял на краю вымощенной камнем тропинки среди роз, просто чтобы перевести дух.
Пожалуй, я не обману вас, если скажу, что уже тогда, в самом начале, почувствовал: тут что-то не так. Правда, честно говоря, я и сам не знаю, отчего у меня создалось такое впечатление. Попробую разобраться в этом, а вы выпейте еще виски. Спасибо, я тоже выпью. Хватит, спасибо. Так вот, начать с того, что все кругом — а видел я не так много, запомните — стало словно уже, как-то изменило форму. И солнечный свет был каким-то едким, щиплющим, а не мягким, как тот, который мне помнился. И что-то произошло со временем. Я чувствовал, что время остановилось, как и в прошлый раз, но остановилось иначе. Не спрашивайте, что это значит, потому что черт меня побери, если я знаю. Но остановилось оно как-то зловеще. Точнее не могу определить то, что я почувствовал.
