Шаг навстречу (СИ) - Веденеев Александр Владимирович (лучшие книги txt) 📗
Сделав отметку в ежедневнике, что надо бы побеседовать с Денискиной классной руководительницей, Вовка вновь задумался о том, как чертовски несправедлива судьба. А еще о том, что жаль, конечно, трех потраченных впустую лет, но скорее всего ему придется бросить университет и найти постоянную работу со стабильным заработком. И в связи с этим, мысли его все чаще и чаще возвращались к Негневицыну.
И к тому, случайным свидетелем чего он стал.
От Вовки Негневицын ждет подвоха. Возможно даже шантажа. Судя по тревожно расширившимся глазам Виктора Петровича в том злополучном отеле и скованному поведению на паре и после.
Но у самого Вовки рыльце тоже было в пушку: едва достигнув подросткового возраста, он начал осознавать, что мальчики нравятся ему куда больше девочек. Вовка безжалостно придавил эту симпатию на корню, позволяя себе лишь тайные минутные любования подтянутыми мужскими телами. Не больше. Так что ни сейчас у Вовки никого не было, ни в обозримом будущем не предвидится. А заводить отношения с девчонкой ради секса он считал опасной глупостью: его мать всю жизнь искала идеального мужчину, в результате осталась без образования, с четырьмя детьми на руках и алкогольной зависимостью. Себе такого «счастья» Вовка не хотел.
Вовка никогда не думал о каком-то конкретном человеке во время своих утренних уединений. Поэтому он был весьма смущен, поймав себя на мысли, что, передергивая в ванной, представляет Негневицына в роли своего партнера. Такого, каким профессор был в том гостиничном номере – без галстука, растрепанный и раскрасневшийся, с трудом переводящий дыхание.
От безысходности Вовка едва не рыдал, кончая (причем получилось у него быстрее и мощнее, чем обычно – за это тоже отдельное спасибо Виктору Петровичу).
То, что с ним происходило, все эти метания и желания, ужасно Вовку нервировали. Теперь он даже в глаза Негневицыну бояться будет смотреть… Уверенность в том, что нужно бежать из университета как можно дальше (не в армию, конечно, но до ближайшего колледжа), прочно укрепилась в Вовкином сознании.
Единственный человек, с которым Вовка поделился мыслями о перспективах на будущее, был Максим Орловский.
Парни дружили с шестого класса средней школы, т.е. с тех пор, как Макс перебрался из апартаментов с видом на Исакиевский собор в бабушкину двушку в Кировском районе.
Только много позже Вовка узнал, что у родителей Макса были крупные проблемы с законом, поэтому, торопливо распродав движимое и недвижимое имущество, они перебрались в Германию, оставив Макса на попечении бабушки.
Вера Дмитриевна была чудесным человеком. Она охотно присматривала за Вовкой и Денисом, пока Галина была на работе или в очередном запое.
С появлением внука мало, что изменилось: теперь у пожилой интеллигентной дамы – бывшей учительницы начальных классов – стало три подопечных.
К счастью, Макс не был ни избалован, ни ревнив. А может добросердечная Вера Дмитриевна провела с ним воспитательную работу, сказав, что без отца да с пьющей матерью братьям Солнышковым и так не сладко…
Как бы то ни было, Вовка и Макс сдружились настолько, что после девятого класса Орловский наотрез отказался переезжать к вставшим на ноги родителям в Дортмунд, а после одиннадцатого – потащил Вовку за собой в финансово-экономический университет имени Ржевского (в народе – Ржевку).
После Вовкиного крамольного заявления Макс нахмурился и уставился на друга с избытком внимания.
– Иногда тебя посещают странные идеи, – медленно произнес он, пытаясь понять, насколько Вовка серьезен в своем решении. – Но эта – не странная. Она идиотская! Остался год. Совсем немного, Вов.
Вовка лишь бледно улыбнулся.
– Закончу, когда встану на ноги. Или когда Денис в колледж пойдет… Нафига мне вышка без перспектив, м?
– Ты сам свои перспективы похерил, когда на учебу забил.
– Заметь, не по собственному желанию забил, – вспыхнул Вовка.
– То есть ставишь крест на своем будущем ради мелких? – Макс решительно не понимал такой жертвенности.
– Если придется сделать выбор, то да, – хмуро отозвался Вовка.
– Ну и придурок!
– От придурка слышу!
Каждый остался при своем мнении, но Макс не собирался спускать дело на тормозах, ведь у Вовки хватит упрямства и впрямь документы забрать и пойти на стройку калымить.
После четвертой пары, убедившись, что профессор Негневицын остался один в своей аудитории, Макс напросился на аудиенцию и, не вдаваясь в подробности личного характера, рассказал Виктору Петровичу о решении своего характерного друга.
Почему Макс отправился именно к Негневицыну, а не, скажем, в деканат, неведомо. Возможно, подспудно Орловский тоже чувствовал, что не так страшен черт, как его малюют.
Виктор Петрович восседал за преподавательским столом, подперев подбородок сцепленными в замочек руками, и бездумно таращился на противоположную стену. При этом так хмурился, будто ни цвет (приятный светло-фисташковый колер), ни качество штукатурки его категорически не устраивали. Но Макс был не робкого десятка; дверь с ноги конечно не открывал, но и пред грозным профессорским взглядом не спасовал.
О чем говорили Негневицын и Орловский, навсегда осталось тайной, в которую были посвящены лишь они двое.
Макс не испытывал морального диссонанса, хотя со стороны могло бы показаться, что он предал доверие лучшего друга. «Все, что ни делается, – к лучшему!», – любила повторять бабушка Макса. А Вера Дмитриевна была мудрой женщиной. Хотя вряд ли она бы одобрила действия своего импульсивного внука.
Единственным человеком, который был несказанно Максу благодарен, был сам Виктор Петрович Негневицын. Однако пока за Орловским не закрылась дверь, преподаватель ничем не выдал охвативших его чувств огорчения, разочарования, безнадежности. Он с удвоенным «интересом» уставился на стену, прокручивая в уме свои наблюдения с информацией, полученной от Макса.
Накануне Виктор Петрович почти пять часов провел в сети, одержимый жаждой найти источник информации, откуда Вовка Солнышков скачал свой реферат.
Нет, сам по себе реферат был идеален и соответствовал всем требованиям. Но те выводы, которые были сделаны автором данного произведения и которые несказанно удивили Негневицына, никак не могли принадлежать перу посредственного студента.
Явившись в университет в субботу, Негневицын провел на кафедре изыскательные работы. И каково же было его изумление (вплоть до восторженного аритмичного сердцебиения), когда в курсовых работах Солнышкова он обнаружил тот же четкий динамичный стиль, в котором был выдержан и текст его нынешнего реферата. Негневицын не был неврастеником, однако долго не мог поверить в то, что юноша, нахально прогуливающий университетские занятия, – настоящий эксперт в международных денежных системах. А выводы, сделанные им на основе изученных документов и книг, были настолько неправдоподобны, что, по мнению Негневицына и теории вероятности, вполне могли оправдать себя в недалеком будущем.
Мир экономической науки не мог потерять Вовку Солнышкова.
И Виктор Петрович Негневицын решил возложить на свои широкие спортивные плечи обязанность довести Солнышкова до диплома международного образца.
А ничего не подозревающий о таком счастье Вовка штудировал газеты с объявлениями (а именно – колонку «Требуется») под подозрительным Денискиным взглядом.
– Тебя уволили? – помявшись, спросил Денис хмуро. Вовка удивленно посмотрел на брата. Мыслями он был далеко и не сразу уловить суть вопроса.
– Что? Ааа… Нет. Ищу что-нибудь постоянное. Правда, везде нужен опыт работы. Или специальное образование.
– А как же универ? – растерялся Денис.
– Как-как… Каком кверху… К сессии меня не допустят, это стопудово – слишком много пропусков.
– Это из-за того, что ты подрабатываешь?
– Не бери в голову, Дис, – фыркнул Вовка. Грузить младшего брата своими заботами он не намеревался. – Иди лучше физику учи. Не забыл, что у тебя пробник скоро?
– Забудешь такое, – проворчал Денис, у которого в отличие от братьев голова была не такой светлой и рационально устроенной. Он хотел было что-то добавить, но его отвлек телефонный звонок, и, увидев имя абонента, он как кенгуру выскочил из комнаты.
