Мой сладкий негодяй. Книга 1 (СИ) - Чёрная Роксана (книга жизни .TXT) 📗
Внимание же врача уже было поглощено плинтусом с правой стороны от темной головы собеседницы.
Внутри живота возник неприятный отголосок тошноты, словно Маша увидела что-то запретное и неправильное.
Она слегка вздрогнула, когда светлая голова Станислава Алексеевича повернулась, и он уставился прямо на неё. Его тело напряглось, мышцы ясно обрисовались под белым халатом, а глаза чуть прищурились, напоминая ястреба, узревшего на дальнем расстоянии свою добычу.
Вот, это мужчина, который желает женщину.
Очевидно, то, что Станислав Алексеевич впервые видел Машу в полный рост, с играло свою роль.
И дама тоже оказалась неглупа и сразу заприметила резкую смену в собеседнике. Она перевела взгляд на девушку и с явственным высокомерием оценила и тонкий стан, и свежее молодое лицо и копну всклоченных каштановых волос. И если самой Маше они и показались патлами, то взгляд, брошенный в матовое непрозрачное стекло в двери процедурной подсказал ей, что выглядело это, как минимум привлекательно. Если не сказать — сексуально.
Маша вдруг вспомнила сказку, с которой она впервые танцевала на сцене. Это была «Мёртвая царевна» Пушкина. И вид этой порочно красивой женщины ясно давал понять, что как бы ни было налито и красно принесённое ею яблоко, принимать его нельзя.
Маша немедленно отвернулась, стыдясь, что ее поймали за подсматриванием. Отчего в душе набегали волны неприятной тяжести предчувствия.
Безотчётное волнение пробиралось под кожу, как игла медсестры — болезненно и осязаемо.
Слишком осязаемо.
Маша невидящим взором смотрела на дверь, за которой ей предстояло остаться с хирургом один на один. Возможно, Станислав Алексеевич пригласит кого-то, но неуклонно приближающиеся беззвучные шаги и усиливающийся запах свежего одеколона словно шептал Маше, что перевязка будет тет-а-тет.
Она медленно повернула голову, чтобы столкнуться с насмешливыми синими глазами и вмиг ощутила дикое желание сбежать в свою палату к соседкам — хохотушкам. В любое другое место, где не будет этого настырного взгляда, который как магнит с разными плюсами — и приковывал, и отталкивал.
Пока он неуклонно подступал, Маша оценила неспешность его шага, в котором не было ленцы, а только затаённая сила. Станислав Алексеевич напоминал спринтера, готового рвануть в любой момент. Наверняка умение бегать для врачей крайне важно, ведь порой чья-то жизнь висит на волоске.
Он почти рядом и Маша, задыхаясь, окуналась в омут его темных глаз, загипнотизированная обещанием, полыхнувшим в них. Девушка одёргивала себя за столь несвоевременные мысли и желания, но разве внимание такого мужчины могло оставить безразличной её. Хоть кого-то?
— Эта женщина ваша жена? — задала она вдруг вполне закономерный вопрос, чтобы хоть немного сбросить с плечь лямзу власти и отвоевать себе личного пространства, потому что он подступил слишком близко, потому что он одно сплошное «слишком»
Глава 5
Станислав Алексеевич резко побелел и посмотрел на Машу, как на насекомое, словно она не достойна знать ответ на простой вопрос.
Больно надо.
Она еще раз кинула взор туда, где только что стояла дама и перевела на мужчину. Он отвел свой острый взгляд и без слов открыл передо ней двери. Рукой он направил её движение, чтобы проходила быстрее. Подчинилась. Быстрее начнем, быстрее кончим.
Нет, об этом точно думать нельзя.
А он смотрел так, словно знал каждую мысль, что проскакивала в её глупой голове, каждое желание, что обуревало молодое тело.
Откуда?
Он отвернулся, дав возможность Маше вздохнуть спокойно и стал выполнять простые, привычные для него действия: вымыл руки, вытер, натянул латекстные перчатки, начал готовить раствор для обработки шва. Ничего особенного. Обычные действия, обычного врача. Вот только у Маши прошла дрожь по телу от того подспудного эротизма, что сквозило в каждом его мерном движение рук. Он словно выполнял наисложнейшие па из соблазнительного, но такого порочного балета «Кармен». Она увидела, что голова его чуть повернулась, в взгляд зацепил, трясущие руки, которые она заламывала, не зная куда их деть. Он хмыкнул, не громко, но словно не сомневался в причине её волнения.
— Синицына, если вы так и будете продолжать на меня смотреть, то я быстро переквалифицируюсь из вашего врача в…
<i>Кого? Кого?!
</i>
Он не успел закончить фразу, а Маша заметила медсестру, только когда худосочное тело оказалось перед покрасневшим от стыда лицом.
— Станислав Алексеевич, я отходила.
— Вы можете… — Он раздраженно дернул головой и замолчал. Медсестра стояла не жива не мертва. Очевидно же, что он тоже был раздражен тем, что его перебили. Вздохнул, сдержав в себе едкий ответ, и посмотрел на свои руки, затянутые в латекс.
— Принесите со склада коробку перчаток. Это будет полезнее, чем ваш лепет, — произнёс он, возвращаясь к методичной подготовке раствора.
Маша, смотрела как кивнула девушка, а сама так и не смогла определиться с дальнейшими действиями, только убрала руки за спину.
Невысокая, темненькая медсестра ушла, так и не сказав ни слова. Судя по всему, они все здесь привычные к подобному обращению со стороны молодого врача. Так и хочется напомнить ему о вежливости.
— Это было грубо, — не стала она себя сдерживать, хотя в голове так и крутился вопрос: «В кого?»
— Вежливость сродни лицемерию, — произнес Станислав Алексеевич, наконец, поворачиваясь к Маше лицом и погружая в неё, острый как скальпель, взгляд. Маша ощутила кожей, как глубоко он входит, раскрывая внутренний мир желаний, о которых она не подозревала.
Глаза в глаза. Воздух в стерильном помещении стал густым и терпким, как туман в горах. Захотелось открыть окно, вдохнуть воздуха, получить хотя бы пару секунд свободы. Маша отвернулась, прерывая сладостный гипноз. По телу пронеслась дрожь стыда от того, как Маша пела дифирамбы Станиславу Алексеевичу, пока лежала без сознания. И судя по наметившейся на губах усмешке, он об этом знал.
Что он там сказал?
— Я не согласна, — всё-таки проговорила Маша, осматривая белые стены, стеклянные шкафчики, стараясь отвлечься от его мужественности, от которой тело немело, а чувства обострялись. Но даже стойкий запах дезинфекторов, не заглушал острого аромата мужчины, что сделал шаг по направлению к ней.
— Ложитетесь, Синицына, посмотрим, как скоро вы покините эти благословенные стены.
Насмешливое слово, которое не показало сути его отношения к своей профессии.
Он подошел совсем близко, набрасывая тень своим крепким сильным телом, а Маша не могла сдвинуться с места, чтобы выполнить элементарное распоряжение и закончить уже эту пытку. Он был выше её почти на голову, и это подавляло.
Была бы Маша на пуантах. В своей рабочей обуви она всегда чувствовала себя увереннее, словно взбираясь на некий безопасный пьедестал.
Подняв взгляд Маша посмотрела на него снизу вверх и мгновенно задохнулась от того желания, что плескалось на дне его глаз. Они потемнели еще больше и стали похожими на грозовое небо перед долгоиграющим дождем.
— Вы любите свою работу? — снова задала она вопрос, пытаясь отдалить хоть на миг свое неизбежное падение. Отвести взгляд и сделать шаг назад, оказалось сложно, словно Станислав Алексеевич был светом в окне, а она мотыльком. Получилось и из горла вырвался вздох облегчения. Они и не заметила, как наткнулась на препятствие в виде кушетки и ноги подогнулись, вынуждая её сесть.
— Это работа, — пожал он плечами, и прикрыл глаза, делая глубокий прерывистый вдох.
Она медленно опустила на медицинское ложе, а он кину взгляд сначала на её порозовевшее лицо, на часто вздымающуюся грудь, а потом на ступни ног. Значит, заметил. Ну, ещё бы, на операции потребовали снять все, хотя она и долго ревела, отказываясь показывать ноги. Ей не было стыдно, просто в тот момент хотелось оставить хоть что-то своё, и не объяснять любопытным медсёстрам, почему под некоторыми ногтями запекшаяся кровь, а косточка рядом с большим пальцем выпирала так сильно.
