Танец марионетки (СИ) - Кравченко Елена Евгеньевна (прочитать книгу TXT) 📗

Глава 1

ПРИГЛАШЕНИЕ НА ТАНЕЦ

Анжелика сидела на краю дивана, расположенного на балконе, и смотрела на блестящие воды Гаронны, бесконечные поля кукурузы и виноградники, простирающиеся вокруг, и которые уже начинали укутываться, как одеялом, ночными тенями. Страх, который праздничная суета и разговоры гостей на время усыпили, теперь пробудился вновь.

— Я продана! Меня купили! Цена мне — рудник Аржантьер!

— Нет, — неуверенно возразила она самой себе, — твоя цена это спасенный замок Монтелу и владения де Сансе, достойное образование для братьев и сестер.

И перед ее взором промелькнули эти маленькие братья и сестры, спящие на соломе в обветшалом и продуваемом ветром замке… и отец, в очередной раз выводящий прошение королю, на которое он, как и всегда, не получит ответа.

Итак, ловушка захлопнулась и пути назад нет.

Ей суждено прожить жизнь без любви, рядом со старым, уродливым и хромым мужем, для которого она будет лишь… А кем она будет для него? Женой из знатной дворянской семьи? Так он и сам знатен, ему не нужен титул жены, чтобы чувствовать себя сюзереном в своих землях. Вся Тулуза приветствовала его сегодня чуть ли не как короля.

Сама же она была красивой куклой. Марионеткой. Можно выставлять для обозрения, можно похвастаться и, в то же время, дергать за ниточки и заставлять танцевать так, как ему хочется.

— Ну что же, господин де Пейрак, Вы увидите достойное представление, я очень люблю танцевать… танцевать так как хочется МНЕ.

Анжелика вспомнила своего мужа, беседующего с архиепископом. Тогда, за столом, когда он нагнулся и локоны парика задели её руку, Анжелика вдруг с удивлением поняла, что это не парик, а его собственные густые черные волосы. И, хотя она старательно отводила взгляд от лица мужа, обезображенного шрамами, все же отметила, что он не стар. Да, намного старше её, но не стар.

— Может быть, я бы смогла примириться с этим браком… если бы… если бы выбирала сама…

Анжелика широко распахнула глаза, их зрачки окрасились в цвет бушующего моря; весь её вид — и прямая спина, и приподнятый подбородок — со стороны казались высокомерием. Но это были гнев и готовность к действию. И только бледное лицо и крепко сжатые губы выдавали её напряжение и страх. Она вся была как натянутая струна, которая может лопнуть в любой момент.

— Вот оно! Вот то, что меня возмущает: я не могу сама решать, как мне поступать. За меня все решили. И хотя Молин предоставил мне право выбора, на самом деле этого права у меня не было. Или я, — или семья. Он прекрасно знал, что я выберу.

И сегодня тоже за меня все решили, когда увезли в этот дом на Гаронне, а мне хотелось послушать Золотой голос королевства, о котором так восторженно говорили. Даже дома… Монтелу отверг меня… Ненормальная, выжившая из ума тетка Жанна, злобная старая дура решила все за меня, когда я хотела отдать право первой ночи Николя, а не навязанному мужу, которому меня просто продали, как вещь…

— Ну что же, вы получите моё тело, граф де Пейрак, раз уж это подразумевается заключенным договором, но не мою любовь и привязанность, и не послушную вам куклу. Я сама буду решать как и когда мне «танцевать»! Как вам понравится такая марионетка? — с гневом подумала Анжелика и тут же обернулась на услышанный за спиной шорох.

Сзади, прислонившись к дверному проему балкона, стоял и смотрел на нее хромой граф.

Анжелика снова повернулась к расстилающемуся перед ней ландшафту, с трудом стараясь придать себе бесстрастный вид.

Муж подошел к ней неровной походкой и низко поклонился.

— Вы позволите мне сесть рядом с вами, мадам?

Анжелика молча кивнула.

— Восхитительный пейзаж, не так ли? — продолжал граф. — Несколько веков назад здесь правили трубадуры. Приходилось ли вам слышать о трубадурах Лангедока?

Она была совершенно неготова к такому разговору, но отвечая, постаралась, чтобы её голос звучал спокойно:

— Кажется, так называли поэтов в Средние века.

— Не просто поэтов, а поэтов любви. «Любовь — искусство, которому можно научиться. И в котором можно совершенствоваться, познавая его законы», сказал Овидий. А вы, мадам, уже интересовались этим искусством?

Анжелика услышала иронию в его голосе, совершенно растерялась и не знала что ответить, ведь и «нет» и «да» прозвучали бы одинаково глупо.

— Вы видите, — продолжал граф, — там, в саду, маленький зеленый пруд, в котором утонула луна, словно жабий камень в бокале аниса… Так вот, у его воды цвет ваших глаз, моя милая. Нигде в целом мире я не встречал таких необыкновенных, таких пленительных глаз. Взгляните на розы, гирляндами оплетающие наш балкон.

Анжелика почувствовала, как муж придвинулся к ней и осторожно, двумя пальцами, повернул её лицо к себе.

— У этих роз тот же оттенок, что и у ваших губ. Нет, в самом деле, я никогда не встречал таких прекрасных губ… и так плотно сжатых. И мне очень хочется почувствовать их вкус.

Анжелике показалось, что её тело окаменело от страха, она видела, как граф наклоняется к ней, приподнимая её голову. Ей хотелось отвернуться, но его сильные пальцы крепко удерживали её. Она только смогла крепко зажмуриться, сама не понимая отчего: от ужаса или от отвращения.

И в тот же миг она почувствовала его губы на своих, она только собралась отстраниться, закричать, вырваться из его рук, когда вдруг ощутила свежесть лепестков фиалки и их сладостную нежность на своих устах. Ей захотелось полностью раствориться в этой нежности. И в то же время убежать от этого колдовства как можно дальше. Потому что это не могли быть губы её ужасного мужа. Но все же она знала, что это его губы. И она с облегчением, как ей показалось, вздохнула, когда он отпустил её.

Анжелика открыла глаза и с испугом посмотрела на графа. Его взгляд был полон иронии и в то же время настолько жарким, что её сердце бешено заколотилось. Она поспешно отвернулась.

Ей хотелось привести в порядок свои мысли и чувства. Но только она начала приходить в себя от этого неожиданного поцелуя, как опять услышала тихий голос мужа:

— Вы юная дикарка, но мне это нравится. Ваши губы полны очарования, они сладки, как мед и опьяняют, как вино.

Лучше бы он этого не говорил! Потому что ей вспомнились рассказы кормилицы Фантины о том, как Жиль де Рец успокаивал детей, перед тем как вонзить в них нож. Она ощутила на плечах свои волосы, которые граф, оказывается, все это время освобождал от придерживающих их заколок. А она этого даже не заметила! Дрожь пробежала по её телу, Анжелика снова крепко закрыла глаза и стиснула зубы, чтобы только ничего не видеть, ничего не слышать и не чувствовать. «Он опьяняет их любовным напитком и завораживает их голосом». От кого она это слышала? Кажется, от Николя, когда он рассказывал про графа де Пейрака, её будущего мужа.

Анжелика продолжала слышать голос графа, но уже не понимала его слов. «Он околдовывает меня, как и всех других», — с ужасом подумала она. Она чувствовала его руки и губы на своих плечах, шее, талии, и все её тело начинало гореть, как будто его окунули в кипящее масло. Она ощущала, что постепенно освобождается от юбок и корсета, но не могла пошевелиться, издать хоть какой-нибудь звук. Ей показалось что она падает и инстинктивно ухватилась за что-то, чтобы только не упасть в огненную бездну.

И она действительно больше ничего не видела, не слышала и не ощущала вокруг себя. Только чьи-то горячие, требовательные, но нежные и ласковые руки, чьи-то губы, которые легко прикасались к её коже и обжигали её. Анжелика даже не поняла, как оказалась на постели, так и продолжая держать мужа за плечи.

Она так и не открывала глаза, только каждая клеточка её тела отзывалась дрожью на прикосновения и поцелуи. Это было пыткой, но пыткой почему-то желанной и мучительно-сладостной, и в какой-то момент, когда, как ей показалось, эти руки и губы бросили её на произвол судьбы, она чуть не заплакала и подалась к ним навстречу.