Дезире - Зелинко Анна-Мария (библиотека книг .TXT) 📗
— Князь Беневентский был так любезен, что предоставил в мое распоряжение свой дом, — сказал царь, улыбаясь. — Я сожалел лишь о том, что ваш супруг не вошел в Париж рядом со мной, — он поморгал и слегка прикрыл веками светло-голубые глаза. — Я рассчитывал, что мы будем в Париже вместе. Мы обменялись столькими письмами! У нас даже возникли некоторые разногласия по поводу будущего Франции.
Я улыбалась и маленькими глотками пила шампанское.
— Я с нетерпением ожидаю прибытия вашего супруга. Надеюсь, вы знаете, как скоро можно ожидать его приезда?
Я покачала головой и выпила еще глоток шампанского.
— Временное правительство Франции — под руководством нашего друга, князя Беневентского, — он поднял свой бокал и слегка наклонил голову в сторону Талейрана. Талейран поклонился. — Временное правительство сообщило нам, что Франция стремится к возвращению Бурбонов и считает, что лишь реставрация может сохранить мир. Я несколько удивлен. А что думает по этому поводу Ваше высочество?
— Я ничего не понимаю в политике, сир.
— В беседах с вашим супругом, мадам, я выразил свое предположение, что французский народ не очень желает реставрации Бурбонов. Я предложил вашему супругу создать во Франции новую династию — королем маршала Франции Жана-Батиста Бернадотта, наследного принца Швеции.
— И что ответил мой муж, Ваше величество?
— Это поразительно! Он ничего не ответил, Ваше высочество. Мой дорогой кузен, принц Швеции ничего не ответил на мое письмо с этим предложением. Его высочество не прибыл в Париж в нужное время, и мои курьеры не смогли его найти. Его высочество… исчез. Австрийский император и король Пруссии настаивают на возвращении Бурбонов. Англия уже приготовила военное судно, чтобы доставить во Францию Людовика XVIII. Поскольку принц Швеции не отвечает и его нет, я склоняюсь в сторону желаний французского правительства и моих союзников. Жаль! — И сразу: — У вас очаровательная гостиная, мадам.
Мы встали и подошли к окну. Мы стояли рядом. Я была ему по плечо.
— Какой прелестный сад!
Бог мой! Мой сад в этом году был такой заброшенный и неприглядный.
— Я живу в бывшем доме Моро.
Царь прикрыл веки.
— Пушечное ядро оторвало ему обе ноги. Моро принадлежал к моему штабу, он умер в начале сентября. Ваше высочество не знали разве?
Я прислонилась к холодному стеклу.
— Моро — один из наших старых друзей. Они вместе с моим мужем защищали Республику для французского народа.
Я говорила очень тихо. Мы были одни в нише окна — русский царь и я. Даже Талейран не слышал нас.
— Видимо из-за своих республиканских взглядов ваш муж не согласился на мое предложение, мадам.
Я молчала.
— Молчание — знак согласия.
Я молчала, и во мне поднимался гнев. Мне было необходимо все-таки высказаться перед ним.
— Сир…
Он наклонился ко мне.
— Дорогая кузина…
— Сир, вы ведь предлагали моему мужу не только корону Франции. Вы предлагали ему также руку одной из великих княжон России…
— Действительно, стены имеют уши. Однако я удивлен, что стены замка Або также имели уши… — он засмеялся. — Знаете, что ваш супруг мне ответил?
Я молчала. Мой гнев прошел, осталась только усталость.
— Наследный принц ответил мне: «Разве я уже не женат?» Более к этому вопросу мы не возвращались. Вы, надеюсь, успокоились теперь, Ваше высочество?
— Я не беспокоилась, сир. Во всяком случае, по этому поводу. Выпейте еще бокал, мой дорогой… кузен.
Талейран подал нам бокалы. Он больше не оставлял нас одних ни на минуту.
— Если я могу быть вам чем-нибудь полезен, приказывайте, Ваше высочество, — галантно сказал царь.
— Вы очень добры, сир, но я ни в чем не нуждаюсь.
— Может быть, почетный караул из офицеров моей гвардии?
— Ради Бога, не надо!
Талейран улыбнулся своей немного насмешливой улыбкой.
— Понимаю, — сказал царь. — Конечно, я понимаю, дорогая кузина, — он склонился к моей руке. — И если бы я познакомился с вами раньше, я никогда не сделал бы такого предложения наследному принцу Швеции. Я говорю о своем предложении в замке Або…
— Но вы же хотели ему добра, — сказала я, чтобы его утешить.
— Женщины в моей семье, об одной из которых шла речь, к сожалению, некрасивы. Вы же… дорогая кузина… — конец фразы потерялся в звяканье шпор.
Дверь уже давно закрылась за моим высоким гостем, а я стояла неподвижно посреди гостиной. Я так устала, что не могла двигаться. Мой взгляд упал на корзину фиалок.
— Граф Розен, откуда эти фиалки?
— Их привез Коленкур. Он привез их из Фонтенбло.
Я подошла к камину. Среди цветов лежало письмо.
Я открыла конверт и вынула белый листок, на котором была выведена одна буква: «Н»… Я погрузила руки и лицо в корзину фиалок. Они пахли так нежно, они были еще живые и уже почти мертвые.
В эту ночь с 12 на 13 апреля я не гасила свечи на своем рабочем столе. Пробило час ночи. Я была вся напряжена. Я вслушивалась в тишину ночи, и она казалась мне такой глубокой!
Пробило два часа. Послышался стук колес. Потом колеса замолкли, и я услышала звяканье оружия, звук, который происходит, когда берут «на караул». Хлопанье дверьми, голоса, три, четыре… И тот, который я так ждала… Я легла на постель и закрыла глаза. По лестнице быстрые шаги… Они приближались. Кто-то перескакивал через две ступеньки. Кто-то широко распахнул дверь моей комнаты, кто-то целовал меня в губы, в глаза, в щеки… Жан-Батист, мой Жан-Батист!..
— Тебе нужно выпить чего-нибудь горячего. Ты проделал такой долгий путь, — сказала я не к месту. Жан-Батист стоял на коленях возле моего изголовья, уткнувшись лицом мне в руку.
— Путь долгий… да, такой долгий путь, — произнес он очень усталым голосом.
Я ласкала его волосы свободной рукой. Он поседел. Да, он стал почти совсем седой.
— Жан-Батист, иди в свою комнату и отдыхай. Я спущусь в кухню и сделаю тебе горячий омлет.
Он не двигался. Он прижался лбом к моей руке и не шевелился.
— Жан-Батист, разве ты не дома? Ты же вернулся домой…
Тогда он медленно поднял голову. Морщины вокруг губ заметно углубились за то время, что я его не видела. Глаза потухли.
— Жан-Батист, встань! Твоя комната ждет тебя…
Он провел рукой полбу, как бы отгоняя воспоминания.
— Да, да, конечно. Ты можешь их разместить?
— Кого?
— Ты знаешь, что я не езжу один. Со мной граф Браге, мой адъютант, Левенгельм, мой камергер, затем адмирал Штедикк и…
— Невозможно! Дом переполнен. За исключением твоей комнаты и твоей туалетной, у меня нет ни одной свободной комнаты.
— Дом переполнен?
— Господи! Жюли с детьми, дети Гортенс и…
Он вскочил.
— Ты хочешь сказать, что у тебя живут все Бонапарты и ты кормишь их за счет Шведского государства?
— Нет, я только открыла дом для Жюли и всех детей. Детей, Жан-Батист! И для некоторых Клари. Ты сам прислал мне двух наших адъютантов — Виллата и Розена. А что касается средств на содержание их всех, то я плачу сама…
— Что ты хочешь сказать? Сама платишь?
— Я торгую шелком. В магазине, понимаешь? — Я накинула свой капот. — Мы живем на средства, вырученные от продажи шелка в магазине дома Клари. А теперь я сделаю тебе яичницу, тебе и господам твоей свиты.
Тогда он засмеялся. Он сел на мою кровать и покатывался от смеха.
— Девчурка! Моя смешная, очаровательная девчурка! Наследная принцесса Швеции торгует шелком в магазине… Пойди, пойди ко мне!
Я подошла.
— Не представляю, что ты находишь в этом смешного. У меня совершенно не было денег, и, кроме того, продукты так вздорожали.
— Две недели тому назад я послал к тебе курьера с деньгами.
— Он, к сожалению, не прибыл. Послушай, когда эти господа поедят, мы должны будем подыскать им помещение в гостинице.
Он наморщил лоб.
— Наш генеральный штаб расположился в гостинице на улице Сен-Оноре, в доме, который уже давно реквизирован. Они могут поместиться там, — потом он открыл дверь, которая вела из моей спальни в его комнату. Я подняла свечу.
