Дезире - Зелинко Анна-Мария (библиотека книг .TXT) 📗

Это последний сюрприз в моей жизни, — думала я, входя в собор. Первое свидание с человеком, которого я не знаю, начало всему… Или не начало? Это выяснится через полчаса.

Я села на скамью и сжала руки. Они дрожали.

Одиннадцать лет — долгий срок. Может быть, незаметно я стала пожилой женщиной. Во всяком случае, он уже взрослый. Он такой взрослый, что его послали в заграничное путешествие, чтобы он мог выбрать себе невесту в царствующих домах Европы. Ему дали в провожатые верного Карла Левенгельма, который когда-то учил его отца всем тонкостям придворного этикета. А я нарушаю придворный этикет…

Этим утром в соборе было много туристов. Я провожала глазами каждого. Этот?.. — спрашивала я себя. А сердце билось такими частыми гулкими ударами! А может быть этот — маленький, с плоскими ступнями?..

Я не знаю переживаний женщин, сыновья которых растут на их глазах, которые говорят им «спокойной ночи» каждый вечер, которые видят, как их сын бреется в первый раз и слышат о его первом свидании из его уст. Я этого не знаю. Я ожидаю мужчину, который похож на того, о ком я грезила всю жизнь, и которого я еще ни разу не встретила. Самой большой дружбы, очарования, я жду всего, да, всего от моего незнакомого сына!..

Я узнала его сразу. И не потому, что он шел в сопровождении Левенгельма, который нисколько не изменился со времени Стокгольма. Я узнала его по осанке, походке, неуловимому движению, которым он повернул голову и прошептал несколько слов Левенгельму. Он был в штатском темном костюме и почти такой же высокий, как его отец. Только более худощав. Да, гораздо более худощав.

Я поднялась и подошла к нему.

Как во сне… не представляя, как и с какими словами я обращусь к нему. Я тронула за рукав его спутника, и он, узнав меня, быстро отошел в сторону.

— Это склеп Шарлемана? — услышала я свой голос, хотя против моих глаз была дощечка, подтверждающая это. Вопрос был просто глуп.

— Да, как видите, мадам, — ответил он, не поднимая глаз.

— Я понимаю, что веду себя не совсем правильно, но мне так хотелось познакомиться с вами, Ваше высочество, — проговорила я.

Он поднял глаза.

— Вы знаете, кто я, мадам?

У него были черные глаза и мягкие волосы. Боже мой! Волосы совсем как у меня! И маленькие усики, чуть-чуть завитые, приподнимали уголки губ.

— Ваше высочество — наследный принц Швеции. А я… я почти соотечественница, так как мой муж живет в Стокгольме…

Я говорила нерешительно. Он смотрел на меня.

— Я хотела спросить Ваше высочество, но… мне неудобно занимать ваше время.

Он посмотрел вокруг:

— Не знаю, почему мой компаньон меня покинул, но я располагаю часом времени. Если разрешите, мадам, я буду иметь удовольствие сопровождать вас… — Он смотрел на меня улыбаясь. — Это разрешается, мадам?

Я кивнула. Когда мы подошли к выходу из собора, я заметила Левенгельма, камергера Оскара, который прятался за колонной. Оскар его не заметил. Не обменявшись ни одним словом, мы прошли через рыбный рынок на площади перед собором, пересекли широкую улицу и очутились в переулке. Я натянула вуаль еще ниже, потому что чувствовала, что Оскар искоса смотрит на меня.

Он остановился перед маленьким кафе с несколькими жалкими столиками и двумя пальмами в пыльных горшках.

— Могу ли я пригласить мою очаровательную соотечественницу выпить стакан вина?

Я с ужасом смотрела на пыльные растения в горшках. «Это неудобно, — подумала я, краснея. — Неужели он не замечает, что я не молодая дама? Неужели Оскар привык приглашать всех дам, с которыми только что познакомился?» Однако я смело вошла.

— Здесь не слишком элегантно, но мы сможем поболтать без помехи, мадам, — любезно сказал он. Потом к моему ужасу: — Гарсон, у вас есть французское шампанское?

— Но не сейчас, утром… — испуганно запротестовала я.

— А почему бы и нет? Безразлично когда, если есть, что отпраздновать, — настаивал он.

— Но праздновать совершенно нечего.

— Есть. Знакомство с вами, мадам. Не можете ли вы немного приподнять эту ужасную вуаль, чтобы я мог видеть ваше лицо? Я вижу только кончик вашего носика.

— Мой нос стоит всей моей жизни, — сказала я, — в молодости он доставлял мне много неприятностей. Как жаль, что люди всегда имеют носы, которые им не подходят!

— У моего отца нос просто фантастический. Он похож на клюв орла. На его лице только и видно, что нос и глаза.

Гарсон принес шампанское и разлил по стаканам.

— «Скооль»! «Скооль», неизвестная соотечественница! Вы одновременно француженка и шведка, не правда ли?

— Точно так же, как и Ваше высочество.

Шампанское было очень сладким.

— Нет, я только швед, мадам, — сказал он быстро. — Кроме того, еще и норвежец. У шампанского отвратительный вкус, не находите ли?

— Оно слишком сладкое, Ваше высочество.

— У нас одинаковый вкус, мадам. Я счастлив. Большинство женщин предпочитают сладкие вина. Наша Коскюль, например…

Я задержала дыхание. Что он хочет сказать.

— Наша Коскюль?

— Фрейлина Марианна Коскюль. Прежний лучик солнца для нашего покойного короля, потом — фаворитка отца. И если бы я согласился — моя любовница. Что вас удивляет, мадам?

— Что вы рассказываете это иностранке, — ответила я сердито.

— Соотечественнице! Покойная королева Гедвига-Элизабет не интересовалась похождениями своего супруга. Коскюль читала ему, и он был счастлив, имея возможность в это время поглаживать ее ручку. Отец получил в наследство этикет шведского двора. Он не захотел его менять. Может быть, он не хотел обидеть кого-нибудь. И Коскюль досталась ему в наследство.

Я внимательно смотрела на него.

— Вы говорите серьезно?

— Мадам, мой отец — самый одинокий человек, какого я знаю. Моя мать не приезжает уже многие годы. Отец работает шестнадцать часов в сутки и проводит вечера в компании одного-двух друзей прежних времен, тех времен, когда он еще был наследным принцем. Например, граф Браге, если это имя вам что-нибудь говорит. Коскюль тоже появляется там. С гитарой. Она поет отцу шведские песни, которые поются во время пиров, веселые, но, к сожалению, он не понимает слов.

— А придворные балы и приемы? Нельзя же иметь двор и не делать приемов.

— Иногда бывают. Но не забывайте, мадам, у нас нет королевы.

Я медленно пригубливала из стакана. Он подлил еще.

— Все изменится, когда женится Ваше высочество, — прошептала я.

— Вы думаете, что молодая принцесса будет хорошо чувствовать себя в ледяном королевском дворце, где король отказывается делать приемы, а занят лишь государственными делами и изредка принимает своих старых друзей? Отец стал очень странным. Король, который не понимает языка страны, может быть когда-нибудь смещен. Понимаете, к чему приводит такое положение? Мой отец запретил газеты, в которых появляются статьи, направленные против него. Конституция Швеции предусматривает свободу печати. Мадам, король, не уважающий Конституцию, вы же понимаете, к чему это может привести?..

Он даже побледнел. Я спросила сдержанно:

— Ваше высочество, я надеюсь, не в оппозиции против своего отца?

— Нет, поскольку это меня не очень волнует. Мадам, международная политика отца создала Швеции такое положение, какого никто не предполагал. Торговая политика сделала из нищей страны цветущий край. Ему Швеция обязана своей свободой. Но в то же время он иногда запрещает излишнюю свободу в Сенате. А почему? Потому что он думает, что излишняя свобода может привести к революции и стоить ему короны. О революции в Скандинавских странах не может быть и речи. Только постепенная эволюция! Но этого бывший якобинец не хочет понять. Я надоел вам, мадам?

Я покачала головой.

— Обстоятельства сейчас таковы, что кое-кто, правда, разрозненные группы, а не какая-нибудь партия, хотят предложить королю отречься в мою пользу.

— Об этом вам даже нельзя и думать, Ваше высочество, — сказала я дрожащими губами.

Его узкие плечи склонились к столу, лицо приблизилось ко мне.