Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" (книги .txt) 📗
— Ты можешь меня не слышать,— в голосе Жюли появились уже, казалось, давно потерянные безразличные расчетливые нотки, — но посуди сама: у нас ничего нет. Если Морилье ищет себе наследника, а у тебя есть шанс стать им, то почему бы не попытаться? Аквитания не так уж далеко. Отправившись туда, мы потеряем немного. Особенно, если учесть, сколько сможем выиграть.
— Мне нужно подумать об этом, — ответила Ида, давая понять, что решения она будет принимать в одиночестве и пытаться склонять её к какому-либо варианту бесполезно.
Да, она знала, что Морилье богат. Никто не знал, каким образом он увеличил свое состояние почти в три раза, но слухов об этом ходило предостаточно. Франсуа Морилье был эксцентричен, если не сказать странен и действительно всячески привечал авантюристов и отвергнутых женщин. Он вообще любил тех, от кого отворачивалось общество. Иду он никогда не интересовал и из его биографии она знала только то, что он был женат, что весьма удивительно, и даже имел сына, который умер в юности. Других наследников у него, видимо, не было, раз он озаботился поиском родственников.
О собственном положении, которое рано или поздно стало бы бедственным, Ида так же знала. Да, деньги у неё были, ей удалось скопить весьма немаленькую сумму и жили они теперь весьма скромно, но деньги, и сестры Воле знали это прекрасно, имеют свойство заканчиваться. Клод вряд ли смог бы содержать их всю жизнь, если бы только и в самом деле не женился на Жозефине. Проживавшие в Германии дяди тоже не почли бы за честь помогать выгнанной из дома вдове и брошенной содержанке с детьми. Ида привыкла всегда смотреть в будущее и не видеть там ничего хорошего. И если раньше она могла с более менее спокойной совестью сложить руки и ждать конца, то сейчас она обязана была думать о собственном ребенке.
Бросить ребенка Эдмона она не хотела и не могла, а потому была обязана вырастить его настолько хорошо, насколько могла. Разумеется, она могла бы сделать это и с наименьшими средствами, но Ида во что бы то ни стало желала дать своему ребенку все, что могла и не могла, а для этого требовалось куда больше денег. К тому же нельзя было забывать о Диане, которой рано или поздно потребовалось бы приданое, достойное мадемуазель Лондор. И, помимо всего этого, судьба Эдмы Ферье по прежнему была в руках виконтессы Воле и она по прежнему намеревалась во чтобы то ни стало сдержать обещание, которое дала её матери.
***
О посещении Виктора Рошеро не вспоминали. Жюли, как бы ей ни хотелось знать о решении Иды, молчала, понимая, что если она хочет, чтобы они отправились в Аквитанию. Иде нужно было просто дать время на размышления. Долго, впрочем, ждать не пришлось. Через четыре дня Ида спустилась из своей спальни, держа в руках небольшой конверт. Подозвав как всегда исполнительного Жака, она коротко распорядилась:
— Отнеси это в «Континенталь» и попроси передать Виктору Рошеро.
Жак, разумеется, молча кивнув и, не задав не единого вопроса, отправился в «Континенталь». Ида ещё некоторое время стояла в прихожей, поддерживая руками поясницу, а затем позвала Люси и велела собирать вещи для дальнего путешествия.
— Значит, мы едем в Аквитанию? — спросила Жюли, выходя из гостиной с маленькой Дианой на руках. Виконтесса Воле кивнула.
— Если дело и правда в наследстве, то мы не вправе оказаться. И нам, и нашим детям нужно будет на что-то жить. Но… — Ида на мгновение запнулась, — если он будет позволять себе относится ко мне, как к шлюхе, я развернусь и уйду, не взяв у него ни сантима.
Спорить с гордостью виконтессы Воле-Берг было бесполезно, так как этот спор все равно был бы проигран, поэтому Жюли лишь молча кивнула и затем добавила:
— Я пойду и помогу Люси собрать вещи.
***
Виктор Рошеро явился в тот же день. Он держался все так же учтиво, то теперь на его губах играла скорее торжествующая, нежели вежливая улыбка. Пробыл в доме он не более получаса, все так же вежливо отказываясь составить сестрам компанию за обедом. Договорившись с Идой о времени отъезда, Рошеро раскланялся и ушел. Как только дверь за ним закрылась, средняя Воле презрительно бросила:
— Он настолько располагает к себе, что вызывает отвращение.
Жюли не могла с этим не согласиться. Секретарь Морилье был из тех, кто всегда вел себя со всеми одинаково, предпочитая оставлять собственное мнение о каждом встречном при себе. Если даже у такого человека начинали выспрашивать это самое мнение, он лишь пожимал плечами и уклонялся от ответа, говоря что-нибудь об общественном положении и родственных связях. Впрочем, все три сотни миль до Ажена он провел молча, предпочитая поглядывать на своих спутниц поверх толстой потрепанной книги. Люси и Жак, который так же, как и его госпожа относился к Рошеро с недоверием, отправились в это неожиданное путешествие, категорически отказываясь оставлять виконтессу Воле и маркизу Лондор с ним наедине.
Только когда Ажен, со своими невероятно уютненькими улочкам, остался позади, Виктор Рошеро громко захлопнул свою книгу и, аккуратно убирая её, произнес:
— Осталось не больше двадцати миль до поместья господина Морилье.
— Как себя сделает вести в его присутствии? — спросила Ида, не отрывая глаз от окна кареты.
— Так, как вы привыкли себя вести, госпожа виконтесса, — отозвался Рошеро. — Вы заинтересовали господина Морилье своим характером и взглядом на жизнь, поэтому не пытайтесь казаться лучше или хуже, если вам нужно его расположение. А оно вам нужно.
— Вот как, — Ида метнула взгляд на Виктора, который никак на это не отреагировал. — Что же он обо мне знает?
— Больше, чем вы думаете. Господин Морилье наблюдает за вами уже довольно долгое время.
Ида холодно кивнула, гордо поднимая голову и снова отвернулась к окну кареты. Морилье ей не нравился и вызывал легкую неприязнь, которая исходила из всего, что она про него слышала.
***
Усадьба Морилье стояла, окутанная зеленным облаком деревьев, среди невысоких домов, во многих из которых жили те, кого Морилье в свое время облагодетельствовал. Иде, привыкшей к свободным марнским просторам, это показалось странным, но не лишенным красоты. Все встречные люди провождали их карету долгим взглядом, который сопровождался переглядываниями и таинственными понимающими кивками. И эти взгляды средний Воле не нравились. Слишком уж много внимания она привлекала к себе в последнее время.
— Почему они так пристально смотрят? — поинтересовалась, так же без удовольствия, маркиза Лондор.
— Раньше здесь было куда оживленнее, — спокойно ответил Виктор. — Но в последнее время у господина Морилье не много гостей. К тому же все осведомлены о моем отъезде и, я полагаю, ждали моего возвращения.
— Потому что вы доверенное лицо господина Морилье? — приподняла брови Ида. Этот секретарь мнил о себе бог весть что, а она привыкла к Жаку, который предпочитал быть тенью, а не рукой.
— Я не покидаю этого места без веских обстоятельств, — спокойно пояснил Рошеро, — и никогда самовольно. Если я отправляюсь куда-то, то это означает только то, что такова воля господина Морилье. А к его воле все относятся с исключительной настороженностью. Если вы слышали слухи о моем господине, то вы понимаете почему.
Виконтесса Воле понимала. От эксцентричного человека можно было ожидать любого безумия и, что самое главное, предугадать его было невозможно.
— Я надеюсь, что вы, госпожа виконтесса, и вы, госпожа маркиза, отнесетесь к господину Морилье и его странностям с должным снисхождением, — продолжил Виктор, переводя взгляд с одной женщины на другую. Жюли усмехнулась и кивнула головой, а Ида, которая поняла, что эта фраза была обращена более к ней, чем к её сестре, произнесла:
— Можете быть уверенны. Я не имею привычки наносить удар первой.
Рошеро улыбнулся раздражающей всезнающей и все понимающей улыбкой и кивнул:
— Разумеется, госпожа виконтесса. Я не сомневаюсь в вашем благоразумии, — и, указав рукой в окно кареты, добавил. — Впрочем, мы приехали.
