Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" (книги .txt) 📗

Словно в подтверждение его слов экипаж остановился. Ида осторожно выглянула в окно, но не увидела ничего кроме буйства зелени и нескольких людей, которые остановились посмотреть на прибывших. Виктор проворно соскочил на землю и, повернувшись, с улыбкой подавая руку Иде произнес:

— Прошу, госпожа виконтесса. Добро пожаловать в личный Версаль господина Морилье.

Большой дом красно-кирпичного цвета, к которому вела широкая светлая лестница, действительно завораживал. Впрочем, как вполне предсказуемо подумала Ида, никакого сравнения с «Террой Нуарой» и её мрачной красотой. На вершине лестница уже стояло несколько слуг в аккуратных одинаковых ливреях и эта склонность к антуражу прекрасного прошлого века была, видимо, наименьшей из странностей Морилье.

— Очаровательно, не находишь? — усмехнулась Жюли, подходя к Иде и тоже оглядывая представшее её взору великолепие.

— Посмотрим, что нас ждет внутри, — прошептала Ида.

— Господа виконтесса, госпожа маркиза, прошу следовать за мной, — объявил Рошеро и, не дожидаясь ответа, двинулся к лестнице. Обе сестры, переглянувшись, отметили, что в родных стенах он вел себя куда более уверенно, если и вовсе не покровильтельственно. На вершине лестница помимо слуг их приветствовал весьма бодрого вида старик в бордовом сюртуке. Впрочем, приветствовал он только своего секретаря.

— Рошеро! Судя по тому, что задержался, наши гостьи оказались куда менее сговорчивыми, чем ты полагал. Что ж, спор ты проиграл.

Виктор никак не отреагировал на все сказанное и, как всегда учтиво, поклонившись, произнес:

— Господин Морилье, счастлив видеть вас в добром здравии. Позвольте представить вам…

Но Морилье его не слушал. В два шага обойдя своего секретаря, он остановился перед своими гостьями.

— Здравствуйте, милые дамы. Вы, должно быть, виконтесса Ида де Воле-Берг? — спросил он, совершенно бесцеремонно оглядев Иду с головы до ног, ожидаемо задержав взгляд на животе, и, обратившись к Жюли, добавил:

— А вы маркиза Жюли де Лондор, не так ли?

Виконтесса Воле легко кивнула, подтверждая его слова.

— Очень приятно, весьма рад, — Морилье широко улыбнулся и, несколько театрально поклонившись, представился: — Моя фамилия Морилье, хотя вряд ли вам это что-то скажет.

— Почему же? — вопросительно приподняла брови Ида. — Вы, если то, что мне известно правда, двоюродный брат моего деда по отцовской линии.

— Все верно, — Морилье улыбнулся ещё шире. — Вижу, вы обо мне уже наслышаны.

Ида мгновенно почувствовала отвращение, вызванное этой улыбкой.

— Нет, господин Морилье, я имела честь быль лишь косвенно знакомой с вашей биографией, — как можно более спокойным голосом произнесла она.

— Зато я знаю о вас почти все, Ида, — Морилье не переставал улыбаться.

— Я бы хотела, что бы вы называли виконтесса Воле или госпожа виконтесса. В крайнем случае, просто виконтесса, но никак не по имени, — произнесла Ида, гордо вскидывая голову и одновременно с этим переживая ужасно болезненное, и даже в чем-то отвратительное чувство дежавю, вспоминая, что где-то она уже слышала что-то подобное.

— О, как пожелаете. Не хочу чтобы такие мелочи, как имена портили наши отношения в самом начале, — Морилье кивнул, как показалось Иде, слегка снисходительно. — Что ж, госпожа виконтесса, госпожа маркиза, раз приветствовать вас в своем доме. Для вас здесь все готово и я почту за честь лично сопроводить вас до ваших апартаментов.

— Вы не сомневались, что я приеду, — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла средняя Воле.

— Ни мгновения, госпожа виконтесса. А вот Рошеро был полон сомнений.

Виктор в ответ на это заявление лишь склонил голову и улыбнулся одним уголком рта. Рядом с эксцентричным, непосредственным хозяином его учтивость выглядела почти комичной. Невольно Ида задумалась о том, как рядом с ней и её горячностью смотрелся незаменимый для неё холодный и спокойный Жак, без которого она не мыслила жизни точно так же, как, видимо, не мыслил жизни без Рошеро Морилье.

***

Поместье Морилье было отражением всех вкусов своего владельца. Здесь было место и для древних реликвий, и для редкостей сомнительного происхождения и подлинности, и для картин скандальных художников, тоже весьма сомнительного содержания. От невообразимого смешения стилей в интерьерах и вовсе рябило в глазах. Но слухи были правдивы: глядя на все это, можно было с уверенностью сказать, что владелец этой вообразимой и земной коллекции богат. Ида, правда, оценивала собранные в доме древности и произведения искусства только с эстетической точки зрения, мало задумываясь об их стоимости. Впрочем, мало какая вещь в этом доме могла по степени вызываемого интереса сравниться с хозяином.

С момента приезда сестер прошли уже две недели, но Морилье не то что не заговаривал о делах, но вовсе не удостаивал гостий своим присутствием. Хозяина дома вполне успешно заменял вечно учтивый Рошеро, который сопровождал сестер Воле всюду, куда бы они не отправились. Не смотря на то, что он никогда не был навязчив, всегда шел чуть позади и говорил только тогда, когда к нему обращались, Иду и Жюли он раздражал до невозможности. Главным образом потому что он слушал и, без сомнения, передавал каждое сказанное слово своему хозяину. Именно поэтому Ида и Жюли либо молчали, либо говорили о совершеннейших пустяках.

Протеже господина Морилье по отношению к гостьям вели себя настороженно. На территории поместья их было много, Ида и Жюли часто встречали их во время прогулок, но ни разу ни один из этих людей не заговорил с ними, ограничиваясь лишь почтительными приветственными кивками. С Виктором они, впрочем, заговаривали куда охотнее, хоть и старались говорить тихо и во время разговора постоянно косились в сторону сестер, словно боялись ненароком выдать какую-нибудь тайну этого места или его хозяина. И эта атмосфера таинственности, старательно поддерживаемая всеми и каждым, раздражала Иду даже больше, чем неизвестность.

Но, по прошествии двух недель, терпению виконтессы Воле пришел конец и за обедом она обратилась к Рошеро, который хоть и сидел с ними за одним столом, все так же пытался выглядеть деталью интерьера:

— Рошеро, будьте так любезны и поведайте нам, когда господин Морилье снизойдет до того, чтобы поговорить с нами о деле, ради которого нам пришлось проехать через половину страны?

Виктор невозмутимо взглянул в свой бокал и, словно не замечая натянутого тона Иды, спокойно ответил:

— Господин Морилье говорит тогда, когда считает нужным сказать, госпожа виконтесса. Вы можете не переживать, что злоупотребляете его гостеприимством. Если же вы или ваша сестра желаете чего-то особенного, то вы можете обратиться ко мне. Уверяю вас, любое ваше желание будет исполнено.

— В таком случае я желаю знать, когда мне откроют цель моего визита, — упрямо качнула головой Ида. — Я преодолела сотню миль не для того, чтобы созерцать картины и статуи.

— Наберитесь терпения, госпожа виконтесса, — коротко посоветовал Рошеро, но Ида не намерена была отступать.

— Именно вы, помнится, посоветовали мне быть в стенах этого дома собой и только собой, — продолжала настаивать она. — И я больше не собираюсь ждать. Если вы не желаете проводить меня к своему хозяину, то я найду его сама, даже если для этого мне придется перевернуть это место вверх дном.

— Настоятельно прошу вас не делать этого, — попросил Виктор, впервые за все время короткого разговора обращая взгляд на Иду.

— Тогда доложите ему о том, что я желаю его видеть.

— Господин Морилье… — начал, было, Рошеро, но Ида резко оборвала его, проговорив:

— Говорит тогда, когда считает нужным, да, я уже слышала это от вас. Но поскольку вы настоятельно просили меня не искать с ним встречи, я настоятельно прошу вас передать ему, что либо он приходит к выводу, что пришло время говорить со мной, либо для этого разговора ему придется ехать в Марсель.

Рошеро собирался уже в который раз попросить Иду обзавестись терпением, как вдруг за дверьми столовой раздались одинокие аплодисменты и на пороге возникла фигура Морилье. И Ида, и Жюли, и даже, несомненно привыкший к выходкам своего хозяина, Рошеро, замерли, удивленные этим явлением. Морилье был одет в домашний халат и рубашку с объемным кружевным жабо, какие были в моде лет тридцать назад и внешний вид только предавал эффектности и странности его появлению.