На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина (читать книги бесплатно полные версии TXT, FB2) 📗
— Я говорил тебе, что это займет время, — каждый раз отвечал на вопросы Лены Пауль. — Слишком много пленных. Возможно, потребуются не недели, а даже месяцы и годы.
Но у Лены не было этого времени. Настал миг, когда требовалось принять решение о том, в какой стороне она должна продолжать свою жизнь.
— Сведения о смерти в бумагах занимают всего пару строк, — произнес Костя. — Убрать их и все, ты почти чиста. Обычная угнанная в фашистское рабство, как и многие другие советские девушки.
— Я не выгляжу сейчас, как обычная советская девушка, — слабо возразила ему Лена, вспоминая очередь в пункте перемещенных лиц.
— Просто перестань делать завивку волос и красить губы. Убери эту дурацкую мушку над губой. Волосы собери и убери под платок, как на этой карточке. А вот одежда… Но с этим решить проще. Твоя немка сможет найти тебе что-то не такое… не такое немецкое?
Между ними снова повисла тяжелая пауза после этих слов. В Лене вдруг проснулось ощущение неприятия, словно в каждом его слове сейчас было что-то отталкивающее ее, и это чувство росло и росло, мешая рассуждать разумно. Соболев вдруг вгляделся в ее лицо и резко произнес:
— Никаких больше отговорок, Лена. Настало время возвращаться домой, — а потом добавил еще злее. — Ты думаешь, я не понимаю, почему ты здесь? Ты ждешь его, этого фашиста! Ждешь, что он придет за тобой!
Был ли смысл отрицать очевидное? Поэтому Лена просто промолчала, но взгляд впервые не отвела в сторону. Хотя душу так и разрывало острыми когтями вины за свои чувства.
— Ты обязана забыть все это, — отчеканил Соболев твердо едва ли не по слогам, словно пытаясь высечь свои слова в ее сознании. — Ты должна вернуться на родину. Здесь тебе делать нечего. И ждать тоже нечего.
Он смотрел на нее пристально и ждал возражений, но встретил лишь протест в ее взгляде, когда она снова взглянула на него прямо. И тогда он полез в планшет, чтобы достать вещицу, лишившую Лену вмиг столь тщательно хранимого самообладания.
Пожелтевшее от времени кружево. Пустые места в жемчужных узорах, которыми когда-то был щедро украшен воротничок, как следы непростого прошлого. Память о ее маме. Единственная вещь из ее исчезнувшей в огне войны жизни. Спасенная от огня Войтеком, этот воротник был когда-то спрятан в ящике комода в ее крохотной спальне под крышей замка Розенбург, и видимо, каким-то чудом сохранился после ее ареста.
— Ты помнишь, Лена? — мягко спросил Костя, на какие-то мгновения снова становясь тем самым Котей из прошлого. — Дом Красной Армии, «Тартюф», мороженое… Тот наш вечер. Ты помнишь, Лена? Я помню. Все помню до мельчайшей детали. Даже то, что в твоих волосах было семь шпилек с жемчугом. Ровно семь…
У Лены перехватило дыхание при этом признании и тех эмоциях, что вызвал в ней вид кружевного воротничка.
— Ты думаешь, он что-то помнит так же?
Внезапный холодный и резкий тон вмиг вернул из дымки воспоминаний в реальную жизнь, а потом наотмашь ударил осознанием того, что скрывалось сейчас в тени происходящего.
— Ты был в Розенбурге!..
— Да, не смог отказать себе в такой возможности, — со злой иронией подтвердил Костя, выбивая папиросу из пачки, чтобы закурить. Он казался внешне совершенно спокойным. Лишь легкая дрожь спички, от которой он прикуривал, выдала его волнение.
— Мы были под городом Гера. От него до Йены всего сорок километров, а от Йены до замка вообще рукой подать. Захотелось вдруг посмотреть на это место. Увидеть, как ты жила там. Я думал, может, тогда я пойму хоть что-то. И да, прежде чем ты задашь этот вопрос — я видел твоего немецкого ублюдка. Он жив живехонек.
Рихард жив. Понимание этого захватило волной невероятной по силе радости и облегчения, что время мучительной неизвестности закончилось именно этой новостью. Он был жив!.. И, наверное, эти эмоции приглушили все остальное, пусть даже на какое-то время всего лишь. Потому что разве что-то еще имело значение сейчас, кроме того, что он жив?
— Я хотел сначала сказать тебе, что он мертв, что тебе нет смысла цепляться за Германию. И тогда ты бы точно уехала домой, — продолжал медленно Костя, глядя на нее пристально. — Но это было бы неправильно. И дело не только во лжи, которую я ненавижу. Я знаю тебя, Лена. Всю жизнь ты бы вспоминала его. Всю жизнь бы цеплялась за прошлое. А правда, Лена, в том, что он мерзавец и ублюдок, что ты ему не нужна, и думаю, никогда не была нужна. Кроме того самого, Лена. Согреть его койку в перерывах между фронтами. И сейчас он в своем замке пакует барахло, чтобы бежать из страны вместе с женой-швейцаркой прежде, чем американцы выйдут из Тюрингии, и туда зайдем мы. Эта трусливая крыса бежит, потому что знает, что мы никогда не простим ему. Американцы могут забыть то, что он и ему подобные творили, могут позволить ему быть на свободе и жить как раньше корольком в своем замке. А мы — нет, мы не позволим этого и не забудем.
Все сложилось так, как должно бы, наверное, произойти. Так, как планировала баронесса, готовя заранее путь спасения Рихарда от последствий, что ждали Германию и ее население после падения рейха. Рихард будет жить. Он уедет в Швейцарию вместе с женщиной, которая не тянула его в бездну, а наоборот — подарила ему шанс на счастливую жизнь. На будущее. На семью, которую никогда бы не дала ему она. Так и должно было быть. Это было бы самым лучшим, разве нет?
Оказалось, что пока Лена искала его в списках немцев, попавших в советский плен, он все это время был на другой стороне, под американцами. Слишком поздно она поняла, что такое тоже возможно. Слишком поздно решилась ехать в американскую зону. И слишком быстрой оказалась Адель, решившая ухватить свое счастье при первой же возможности. Но как же скоро, о, как же скоро он решился начать новую жизнь!
— Он просто думал, что я умерла, — произнесла Лена, сама не понимая, кому адресует эти слова — Косте ли в желании оправдать Рихарда или себе, чтобы не поддаться острой боли разочарования, уже тянущей к ней свои щупальца.
— Я тоже когда-то думал, что ты мертва. Но все равно искал тебя.
— Ты рассказал ему обо мне? — она не могла не спросить. Ей было необходимо знать ответ на этот вопрос. Знает ли Рихард, что она жива? Ведь тогда возможно, он придет за ней…
Это был глупый вопрос. Лена поняла по взгляду, который бросил на нее вместо ответа Соболев. Так было лучше, он абсолютно прав. Так было правильнее. Но все-таки ей бы хотелось, чтобы Рихард узнал об этом. Быть может, тогда… А потом оборвала себя — что тогда? Он женат. Это была точка. Упасть еще ниже она не могла себе позволить. И так пришла к Рихарду, не будучи его женой…
— Я достану билет до Берлина на следующей неделе, — произнес Костя, словно уже все было решено, вырывая ее из мучительных размышлений. — Говорят, там проверки не такие тщательные из-за огромного наплыва людей. И запомни — ты все это время была в Розенбурге. Американцы убеждали тебя остаться, но ты ушла сюда, когда выдалась возможность. Так ты докажешь, что действительно хочешь вернуться, что по-прежнему своя. Когда ты получишь временные документы и разрешение на возвращение домой, поедешь к моим в Москву. Минск для тебя закрыт. Пока не стоит ехать туда, не дразни судьбу, поняла? — инструктировал Лену Костя. — Мы решим с этим потом.
— А что будет с Гизбрехтами, если я вот так исчезну? — встревожилась Лена, надеясь за тревогами заглушить боль. Выплакать бы ее, но боль уже привычно свернулась клубком в груди, как когда-то, планируя еще долго сжимать кольцами ее сердце и легкие. — И что будет с тобой? Безгойрода возьмется за всех вас!
— Безгойрода решит, что ты нелегально убежала к американцам. Твоих немцев допросят пару раз, узнают от них, что у тебя был жених на той стороне, и что ты получила от него весточку. На этом, я думаю, он успокоится и оставит немцев в покое. А я… насчет меня даже не думай. Меня это не коснется.
Вариант, что что-то пойдет не так при проверке, они даже не обсуждали. Костя верил, что все будет так, как задумано, а Лене было попросту все равно. Если ее арестуют и отправят в лагерь, что ж, так тому и быть. Собственная судьба была совершенно безразлична ей сейчас, когда она лишилась последнего, что держало ее. У нее не было дома, не было родных, а теперь вот не стало и Рихарда. Так какой во всем этом смысл?..
