Наследство Лэндоверов - Холт Виктория (мир бесплатных книг TXT) 📗
Когда мы были готовы, я посмотрела на маму: она бьра очень хороша в платье своего любимого розовато-лилового цвета. Нежный, прозрачный румянец и мягкие блестящие волосы подчеркивали ее красоту. Она выглядела почти так же, как в то время, когда жила в Лондоне, и я подумала: раз маленькая вечеринка у Дюбюсонов способна произвести такой эффект, то мама может быть совершенно здорова, если для нее снова откроется доступ в фешенебельное общество.
По настоянию Эвертон я позволила ей причесать себя, и должна сказать, что это ей очень удалось. Расчесав волосы специальной щеткой, она уложила их в высокую прическу. Среди маминых драгоценностей она выбрала изумрудную брошку и приколола ее к моему серому платью. Эвертон прекрасно знала свое дело — это сомнений не вызывало. Дюбюсоны выслали за нами один из своих довольно ветхих экипажей. Я заметила на мамином лице презрительную гримаску, когда она в него садилась, и мне пришлось напомнить ей, что нам оказали большую любезность, поскольку своего экипажа у нас не было. Тем не менее такое же выражение появилось у нее на лице и тогда, когда мы въехали во двор замка и она увидела сидевшую на стене курицу.
Мадам Дюбюсон сердечно приветствовала нас. В гостиной уже сидели доктор Легран и Клэрмоны со своим гостем.
— Мы все между собой знакомы, — сказала мадам Дюбюсон, — за исключением месье Фукара.
Месье Фукар подошел и сдержанно поклонился. На вид ему можно было дать лет пятьдесят с лишним. У него была небольшая эспаньолка и блестящие темные глаза. Его густые волосы казались почти черными, а одет он был с такой элегантностью, что по контрасту сразу становилось заметно отсутствие этого качества у других мужчин.
Месье Фукар был чрезвычайно галантен. Мамина внешность, видимо, поразила его. Он явно не ожидал встретиться с такой утонченностью в этом захолустье. Со мной он был тоже чрезвычайно любезен.
Мадам Дюбюсон предложила нам аперитив и сказала, что скоро подадут обед.
Несомненно, месье Фукар играл здесь роль почетного гостя. Держался он очень внушительно и сразу завладел разговором. За столом он сидел между мамой и мной и обращался, в основном, к нам.
Его пребывание в этой местности, сообщил он, должно быть, увы, очень кратким, и он уже сожалеет об этом. Его глаза остановились на маме. Она, казалось, излучала сияние — именно в таком внимании она нуждалась. Я была рада, что вечер доставляет ей удовольствие.
— Как я понимаю, — заметила мама, — вы очень занятой человек.
Месье Фукар улыбнулся. Его глаза выражали восхищение.
— Это правда, — согласился он. — Мне приходится много ездить, бывать во всех уголках Франции. Да, я занимаюсь парфюмерией. Это очень сложное производство. Тут все дело в носе, сударыни. Вот в этом самом носе. — И он указал на эту, довольно заметную, часть
своего лица. — Почти ребенком я был способен различать тончайшие оттенки запахов, а в раннем возрасте приобрел знания о замечательных духах, которые должны подходить красивым женщинам. Я узнал, что лучшее кедровое дерево растет в горах Атласа в Марокко, а масляная эссенция, которую мы получаем из этого дерева, необходима для придания стойкости аромату… Это фиксатор.
— Как интересно! — воскликнула мама. — Рассказывайте, рассказывайте, прошу вас.
Ему только это и нужно было. Хотя время от времени он обращался и ко мне, было совершенно очевидно, что он увлечен маминой зрелой прелестью.
Я понимала, почему мама всегда находила у мужчин немедленный отклик. Она была безгранично женственна, выглядела хрупкой и беспомощной. Ее большие карие глаза молили о защите. Она притворялась невежественной, наивной, чтобы польстить мужскому чувству превосходства, и они любили ее за это. Кто из мужчин не исполнится сознания собственной значимости, когда к нему обращается такое очаровательное существо?
Сейчас она так смотрела на месье Фукара, будто всю жизнь только и мечтала, как бы познакомиться с производством духов.
Мадам Дюбюсон и Клэрмоны были в восторге от того, что их знатный гость так приятно проводит время.
Стол у Дюбюсонов всегда был превосходный. Даже мама признавала это. Здесь был культ еды. В их манере есть, в явном наслаждении, которое они при этом испытывали, чувствовалось своего рода благоговение. Думаю, однако, что эта черта, общая для всех французов. Я уверена, что и месье Фукар в этом отношении истинный француз, но в тот вечер, казалось, он больше интересовался своей собеседницей, чем подававшимися блюдами.
— Вы должны рассказать нам побольше об этих занимательных вещах, месье Фукар, — уговаривала мама.
— Если вы настаиваете, мадам, — галантно согласился тот.
— Настаиваю, — улыбнулась мама, глядя ка него снизу вверх.
— Мадам невозможно ослушаться!
Но он и сам не хотел ничего лучшего, а теперь, когда говорить о своем деле его побуждала такая элегантная и привлекательная дама, это было особенно приятно.
И он стал рассказывать. Это в самом деле было очень увлекательно. Я узнала много интересного не только о производстве духов, но и о его истории. Месье Фукар был, безусловно, очень компетентен в своей области. Он рассказал нам, какие ароматы употреблялись в древнем Египте, и с сожалением отметил, что в наши дни духами пользуются в значительно меньшей степени.
— Но поверьте, сударыня, мы этим займемся. Кроме того, теперь пренебрегают оформлением. А товар должен выглядеть хорошо, чтобы на него было приятно смотреть, и кто больше всего настаивает на этом, если не дамы? Оформление наших духов производит неотразимое впечатление, привлекает к себе. Что может быть более восхитительно, чем нежное благоухание духов?
Мама засмеялась и приостановила поток его красноречия.
— Для меня вы иногда говорите слишком быстро, месье Фукар. Не забывайте, что ваш язык для меня еще не совсем привычен.
— Никогда еще не слышал, мадам, чтобы на моем языке изъяснялись так очаровательно.
— Вы такой же великий льстец, как и парфюмер!
Она шутливо хлопнула его по руке, что заставило его рассмеяться.
— Хочу попросить вас о большой милости, — сказал он.
— Не уверена, что смогу удовлетворить вашу просьбу, — кокетливо ответила мама.
— Прошу вас, или я буду в отчаянии.
Она наклонилась, приблизив ухо к его губам.
— Разрешите мне прислать вам флакон составленных мной духов, которыми особенно горжусь. Это ландыш.
— Ландыш! — воскликнула я. — Мы называем его лилией долин.
Он произнес английское название, исковеркав его на свой лад.
Маму это очень насмешило.
— Мадам сама похожа на лилию. Именно этот аромат я бы для нее выбрал.
Весь тот вечер прошел под знаком флирта между мамой и месье Фукаром, однако это никого не раздражало. Добросердечным Дюбюсонам было приятно, что их гостям весело. Доктор был так поглощен едой, что больше ничем не интересовался. Что касается Клэрмонов, то они были просто в восторге. Всемогущий месье Фукар внушал им благоговение, и, как я догадалась, они рассчитывали, что он сделает у них большой заказ на эссенцию. Дюбюсоны радовались еще и тому, что гостей не приходится занимать — они сами развлекают друг друга и делают это с большим успехом.
Но больше всех эта ситуация устраивала, по-видимому, маму и месье Фукара.
После обеда мы остались за столом, пробуя то одно, то другое вино. В этом вопросе месье Фукар тоже оказался знатоком, но было очевидно, что по-настоящему его интересовали только духи.
Вечер подошел к концу, что явно огорчило месье Фукара.
Он горячо поблагодарил хозяев. Клэрмоны всем своим видом излучали удовлетворение. Когда месье Фукар узнал, что мы с мамой должны вернуться домой в экипаже Дюбюсонов, он попросил разрешения проводить нас.
Так и поступили, к величайшему удовольствию мамы.
Этот вечер был для нее настоящим триумфом.
Прощаясь, месье Фукар поцеловал руку сначала мне, а потом маме, причем во втором случае проделал это очень медленно. Глядя ей в глаза, он сказал, что вынужден на следующий день уехать в Париж, о чем глубоко сожалеет.
