Твое имя после дождя (ЛП) - Альварес Виктория (книги полностью txt) 📗
— В принципе, у них действительно много общего. Хотя в данном случае речь идет не о проекторе, а, скорее, о неком спинтарископе[1].
Они вдвоем вытащили машину длиной около метра и водрузили ее на стол. Аппарат был похож на обшитый металлическими пластинами ящик на четырех ножках и с видоискателем с одной стороны.
— Аппарат, который вы сейчас видите, работает на тех же законах физики, которым следовали и другие ученые, например, Уильям Крукс[2], для наблюдения за светящимися радиоактивными частицами. Если бы Оливер был здесь, держу пари, он объяснил бы, что его название происходит от греческого spintharis, что означает «искра»…
— Как он работает? — с всевозрастающим интересом спросила Рианнон.
— Очень просто. Внутри этого ящика с одной стороны находится флюоресцентный экран из сульфида цинка с примесью серебра. — Александр указал Рианнон на соответствующую часть машины. — Рядом с экраном кладется небольшое количество радиевой соли, реагирующей на определенную субстанцию, которую спиритологи называют «эктоплазма».
— Вы хотите сказать, — произнесла Рианнон, подходя еще ближе, — что когда эта машина находится там, где, возможно, присутствует какая-то сущность, то радиевая соль выдает какую-то реакцию на экране? Но каким образом это можно распознать?
— При помощи этой линзы, — ответил Александр, показывая на маленький видоискатель с другой стороны спинтарископа. — Я уже говорил, что эта штука не сильно отличается от кинематографических проекторов. Только в нашем случае мы видим не изображение в движении, а нечто неразличимое невооруженным взглядом. Человеческий глаз, как правило, не может распознавать излучение, производимое эктоплазмой. Это подвластно лишь некоторым медиумам, при рождении получившим способность общаться с духами. — Александр похлопал по ящику. — В мире спиритологии есть множество шарлатанов, но, тем не менее, то что они делают, можно объяснить с точки зрения науки. Это доказано благодаря моему другу Августу Уэствуду, обладающему этим даром. Когда я сконструировал свой спинтарископ, мы вдвоем перевезли его в дом на окраине Оксфорда, имевший славу заколдованного. И там действительно обитала затерянная душа: Август почувствовал ее, как только вошел в дом, а в аппарате возникла вспышка света. Радиевая соль среагировала на эктоплазму.
— А духи… эктоплазмы, как вы их называете, оставляют после себя следы своего присутствия? — Рианнон выглядела такой заинтересованной, что Александр почувствовал некое удовлетворение. — Ваша машина может их зафиксировать?
— Совершенно верно. Я вижу, что вы неплохо все это воспринимаете.
— Нет, я совершенно не обладаю научным складом ума, я — чистый гуманитарий и всегда им была, я же работала в библиотеке. Цифры меня никогда не привлекали. — Она наклонилась перед аппаратом, чтобы посмотреть в показанный Александром видоискатель. — Можно посмотреть? Всего пару секунд…
— Полагаю… полагаю, что можно, — ответили немного встревоженный профессор, — хотя прежде, чем вы это сделаете, должен вас предупредить, что, возможно…
— Стойте, я что-то вижу прямо сейчас, профессор! Мерцающий голубой свет!
— Я так и думал, — вздохнув, ответил Александр. Рианнон отпрянула от визора, побледнела, а ее взгляд обеспокоенно забегал по комнате.
— Это было именно так, как вы и описывали: яркая голубая вспышка двигалась из стороны в сторону. Только это была не одна вспышка, а две. Два разных свечения.
— Я знаю, — тихо произнес профессор, — но не волнуйтесь, это была не ваша банши.
— Что значит не моя банши? Какой же еще дух может быть прямо тут, в этой комнате?
— Никакой, Рианнон. Не стоит заострять на этом внимание, право слово. Просто…
— Но ведь если эта соль среагировала, значит здесь есть духи!
Александр глубоко вздохнул. К удивлению Рианнон, он аккуратно взял ее за правый локоть и отвел от спинтарископа.
— Боюсь, что все время происходит один и тот же феномен. Вы же знаете, что это экспериментальная модель. Возможно, я положил слишком много радиевой соли при сборке. Поэтому всегда, когда кто-нибудь смотрит через визор, думает, что видит материализацию эктоплазмы. Эти голубые вспышки всегда присутствуют в аппарате, независимо от места или времени расположения. Просто надо иметь это ввиду, чтобы не пропустить более интенсивный свет, показывающий присутствие настоящего духа.
Рианнон недоверчиво глянула на него. Объяснение Александра не имело никакого смысла. Как человек, разработавший такое сложное устройство, мог допустить столь глупую ошибку в расчетах? Профессор подумал, что не стоит углубляться в объяснения и предпочел сменить тему:
— Остальные, присланные моей племянницей аппараты, являются разновидностями спинтарископов с разными характеристиками. Они работают с разными типами солей и не настолько чувствительны как тот, который я вам только что демонстрировал. Но я подумал, что они тоже могут нам пригодиться.
— Чем больше будет инструментов, тем лучше, — заключила миссис О’Лэри, хоть и с некоторым недоверием. В конце концов мы понятия не имеем, что из себя представляет эта банши.
Рианнон посмотрела на свои руки. В голубой гостиной было столько пыли, что кончики пальцев стали почти черными, после того как она оперлась об пол, присаживаясь на корточки у спинтарископа.
— Я был бы рад предоставить вам свой платок, но, кажется, я его потерял, — промолвил Александр.
— Не беспокойтесь, — спокойно ответила она, — в последние годы мне пришлось привыкнуть к тому, что иногда мои руки становятся грязными, как у крестьянки. Я столько времени провожу в огороде…
Она отряхнула руки о свое черное платье и от ее движений взору Александра открылся серебряный медальон на ее шее. Он обратил внимание, что, по всей видимости, во время манипуляций с баулом, медальон за что-то зацепился и приоткрылся. Оказалось, что внутри был спрятан вовсе не локон, а крошечный портрет акварелью мужчины примерно одного возраста с Александром, с бледным аристократическим лицом, тщательно уложенными напомаженными светлыми волосами. Александр успел уловить все это буквально за одно мгновение, пока Рианнон отряхивала руки, и не мог не задуматься об увиденном, пока упаковывал аппарат обратно в ящик и собирал разлетевшуюся повсюду вату.
— Вы очень тоскуете по отцу мисс Эйлиш?
Услышав его слова, Рианнон замерла.
— Почему вы спрашиваете? Разумеется, я по нему скучаю. Все, кто его знал — скучают. Его преждевременный уход стал настоящей трагедией.
— Полагаю, очень трудно остаться вдовой в вашем тогдашнем возрасте. Хотя у вас всегда было утешение в виде Эйлиш, похожей на отца, как одна капля воды на другую. Во всяком случае, мне так показалось, когда я увидел портрет. — Он кивнул в сторону медальона. — Должно быть, он открылся, когда вы помогали мне с баулом. Надеюсь, миниатюра не испачкалась.
Пальцы Рианнон инстинктивно обхватили медальон. Она даже не взглянула на него, а лишь сжала пальцы и захлопнула подвеску с тихим щелчком. Через несколько секунд молчания, она еле слышно произнесла:
— Иногда, когда я просыпаюсь в своей постели, мне с трудом верится в то, что все это происходит со мной. Не могу понять почему господь бывает так жесткосердечен, распоряжаясь судьбами людей? Как он мог забрать у меня любовь всей моей жизни, когда я только начала познавать ее? Знаю, что никогда не смогу прийти в себя после этой потери, как бы я ни старалась…
— Как я вас понимаю! — заверил ее Александр, не сводя глаз с ее лица. — Когда брак основан на любви, то смерть человека, с которой мы решили соединить свою жизнь, причиняет такую боль, словно часть тебя хоронят вместе с ним.
— Да, именно это я и имею ввиду. Впрочем, существует множество разновидностей, как брака, так и любви, — согласилась с ним Рианнон и добавила: — Вы женаты, профессор?
— Да, когда-то я был женат, но не хотел бы об этом вспоминать. — Куиллс встал, неуверенной походкой подошел к аппаратуре так, чтобы не было видно его лица.
