Последний обоз (СИ) - Соло Анна (книги полностью txt) 📗
— Чего встал? Понравилась? Так иди, подсаживайся, пока не угнали. Веретено у неё спрячь, и без поцелуя ни за что не отдавай! А не люба эта, так садись к другой. На вечёрках все равны: беден ты или богат, свой или чужак, подсаживайся к любой девице, лишь бы ей при тебе было весело.
Нарок успел-таки подсесть к Омеле и за вечер не отошёл от неё ни на шаг. Зато Вольник порезвился на славу: лез ко всем подряд девкам с поцелуями, путал им нитки и задирал подолы, вмешивался во все игры и шалости, походя раздаривал самоцветы, а то вдруг затеял всем желающим гадать по ладошке, и наговорил каждой подошедшей к нему девке такого, что те только смеялись в голос и шлёпали его веретёнами по хребту.
Однако любое веселье имеет конец. Догорели понемногу лучины и свечи, закончилось принесённое угощение, прекратилась буйная возня. Разобравшись по парочкам, молодёжь затихла, разбрелась по лавкам, и вскоре "хозяйки" вечёрки затянули провожальную песнь, выкликая каждого гостя по имени. Первыми спровадили парней, не нашедших себе в этот раз подружек, после — и парочки, в лад припевая их имена друг к другу. Девушки вновь надевали запоны, закутывались в платки, превращаясь из дивных волшебниц в серых уточек, рогожные кулёчки. Дружок, даже если он и стал таковым на один лишь вечер, должен был проводить подружку до дома, сдав с рук на руки родным. Вольнику выпало провожать какую-то Зайку, а Тиша, как ни странно, осталась без пары и должна была возвращаться к стоянке вместе с сестрой. И Нароком, разумеется.
То ли возвращались они неспешно, то ли Зайка жила совсем недалеко, но у поворота на Торговую тропу Вольник догнал их и пристроился под ручку к Тише. Вдруг сзади раздался грубый оклик:
— Эй, лохматый! Тютюну не найдётся?
На тропу за ними следом разом выбралось человек пять парней. Несмотря на темень, в одном из них Нарок узнал Малька.
— Нету, вышел весь, — беспечно отозвался Вольник.
— Ну так иди к нам, мы тебе своего отсыплем, — щедро пообещали сзади, — Крепенького, забористого.
По всему выходило, что Вольника собрались бить. Однако он ничуть не испугался, а даже наоборот, улыбнулся хищно, чмокнул Тишу в щёчку и сказал:
— Пойду, покурю с ребятками.
— Сходить с тобой? — без особой охоты предложил Нарок.
— Незачем. Ты, главное, девчонок до места доведи, а я уж как-нибудь сам. Ближе к утру вернусь.
Миг, когда он вернулся, Нарок позорно прохлопал, хоть и стоял в это время караульным. Просто, очередной раз обходя лагерь, он вдруг заметил Вольника сладко спящим под возком. Сразу было видно, что парень провёл время с толком: на скуле у него красовался свежий фингал, костяшки пальцев тоже цвели синяками, зато выражение лица было мирным, добрым и незамутнённо счастливым.
Утром обоз снова покинул лес, но двинулся уже совсем в другую сторону, прочь от Рискайской пустоши, через светлое редколесье, к переправе на другой берег Ночь-реки. Когда-то давно выше острова Майвин людьми была построена Старая гать — рукотворный брод, не слишком удобный для пешего путника, но всё же позволявший перебраться на другой берег, не вымокнув выше пояса. Позже река изменила русло, гать оказалась разрушена, а остров превратился в холм на берегу. Ниже него по княжьему приказу был построен наплавной мост, к которому теперь и подходила Торговая тропа.
Перед тем, как отправиться в путь, Нарок отметил для себя, что Торвин не просто так вчера возилась со стрелами. Копьё она закрепила в петле и повесила за спину, а вот лук внимательно осмотрела и снарядила, прежде чем отправить в налуч. Вчерашний день вполне убедил Нарока в том, что Торвин ничего не делает зря, и потому он сразу же последовал её примеру. Торвин заметила это и издали одобрительно кивнула. Позже, на подъезде к мосту, она поравнялась с напарником и тихо сказала ему:
— На другом берегу крутой подъём и камыши — место просто отвратительное. Конь у Добрыни паршивый, ползти в гору будут тяжело и долго, случиться у них там может всё что угодно. Но тебя это не касается. Твоё дело — глаз не сводить с камышей, особенно с тех, что у воды. На любое движение стреляй без раздумий. Всё понял?
— Угу, — хмуро сказал Нарок.
Торвин с сомнением покосилась на него, однако ничего не добавила и уехала в голову обоза. Ей предстояло перейти реку первой и осмотреть берег прежде, чем туда переправится обоз.
Пока Торвин отдавала распоряжения Нароку, Добрыня наставлял своего младшего.
— Видишь горку? — строго сказал он Вольнику, — Каравай в такую круть сам возок не запрёт. Ты по мосту держись сзади, а как сойдём на землю, так и начинай слегка подталкивать. Ближе к кромке станет потяжелее, конь может замешкаться или даже вовсе встать, а это очень скверно, потому как мы, пока не вылезем из ямы, будем всё равно что вши на дне чашки. Из камышей могут всякие озорные ребята вылезти. Но ты на это не смотри, с этим пускай патрульные разбираются. Твоё дело — налечь хорошенько и ни в коем разе не допустить, чтобы возок повело назад. Понял?
— Ага, — радостно ответил Вольник.
Добрыня с сомнением прищурился на него, поджав губы, однако ничего не сказал, только вздохнул и полез на облучок.
Наконец, взобравшись на кромку обрыва, Торвин махнула рукой Добрыне. Обоз, скрипя, прокатился по шаткому мосту и сошёл на берег. Поначалу всё было совсем неплохо. Каравай, ведомый под узцы Добрыней, послушно упирался копытами, Вольник слегка толкал возок сзади, дядька Зуй с дочками бодро топали рядышком. Потом дорога взяла круче. Каравай быстро взмок, начал тяжко водить боками, и Добрыня всё чаще покрикивал на него, чтобы тот не замедлял шаг. Несмотря на понукания и все старания Вольника, настал миг, когда силы подвели старого коня. Он оступился, испуганно фыркнул и встал. Тяжёлый возок потянул его назад. Каравай заскользил ногами по глине и, не удержавшись, начал пятиться, осаживать под откос. Дядька Зуй бегом подскочил к возку и упёрся руками в его задок рядом с Вольником. Добрыня, вскрикнув: "Ну, мёртвый!", живо потянул Каравая вперёд, но тот только задирал голову да ещё больше провешивал постромки. Сочувствуя им всем, Нарок отвлёкся от порученных ему зарослей камыша и даже едва не кинулся на подмогу, но тут к нему прилетела стрела. Хорошая, работы городского оружейника, с ровным древком и острым гранёным наконечником. Стрелявший допустил ошибку: вместо того, чтобы пронзить патрульного, она застряла в куртке, всего лишь оцарапав ему бок.
Дальше события понеслись вскачь, словно ополоумевшие кони. Сперва Нарок стрелял по камышам, почти не целясь, лишь бы не дать засевшим в них стрелкам высунуться, потом услышал свист Торвин, поднял на неё глаза и увидел, как она гонит кого-то по склону через заросли. Удар саблей, короткий вскрик. Торвин развернула Тууле и огляделась вокруг. Пятеро нападавших неподвижно лежали в камышах, а шестой так шустро удирал вглубь зарослей, что догонять его уже не было ни малейшего смысла.
Теперь настало время позаботиться об обозе. Нарок глянул на него — и галопом рванул на подмогу: Каравай продолжал упрямиться, дядька Зуй сидел на земле, прижимая к себе раненную руку, девчонки хлопотали вокруг него, а возок из последних сил удерживал от падения один только Вольник! Соскочив с коня, Нарок поскорее упёрся плечом в возок рядом с ним, другой стороны подбежал Добрыня, Каравай вдруг опомнился и налёг, и возок медленно, но верно пополз вверх.
Вытолкавшись на ровное, Добрыня сразу же застопорил задние колёса возка палкой, ослабил на Каравае супонь и подпруги и без сил опустился на землю. Вольник тоже со стоном рухнул в траву рядом с ним.
Настало время подводить итоги переправы и последовавшей за ней стычки. Торвин застрелила троих нападавших, одного зарубила саблей, ещё двоих догнали стрелы Нарока. Возок уцелел, но Добрыня и Каравай явно нуждались в отдыхе. Бедный Вольник тоже выглядел плоховато. Он пластом лежал в тени возка. Похоже было, что парень крепко надорвался, хоть и утверждал, будто готов двигаться дальше хоть сейчас. Рана дядьки Зуя оказалась не очень опасной, но кровоточила довольно сильно: стрела пробила ему навылет мышцы плеча, не задев кость. Омела перевязала его лоскутами какой-то ветоши, нашедшейся у Добрыни в возке. Зуй тоже говорил, что уже готов идти, хотя вид имел бледный и то и дело болезненно морщился, едва шевельнув рукой. Торвин понаблюдала немного за ними, а потом, скрепя сердце, приняла решение: "Стоим до полудня. Дальше посмотрим, как пойдут дела."
