Целительница моей души (СИ) - Чекменёва Оксана (книги онлайн полные txt) 📗
— Я знаю, что шрам выглядит отвратительно, но, может, достаточно меня рассматривать? — я поймала злой взгляд. — Я не балаганный уродец.
— Нет, вы не уродец, — покачала я головой. — Я бы даже сказала, что вы довольно интересный мужчина. А шрам? Видела я и пострашнее. — И на скептически поднятую бровь ответила пожатием плеч. — Вы когда-нибудь видели шрамы от бивней матёрого секача?
— Хорошо, убедили, — деревянным голосом, явно давая понять, что ни капельки я его не убедила, ответил мой пациент и уставился на потолок, словно больше не желал на меня смотреть.
А я что? Мне так даже лучше. Положив ладонь так, чтобы максимально закрыть видимую часть шрама, я закрыла глаза и начала лечение.
ГЛАВА 3. БУДНИ
День первый. Понедельник
Шрам поддавался с огромным трудом, но для меня это не стало сюрпризом. Чем свежее травма или болезнь, тем проще она поддаётся лечению, поэтому только что сломанную кость бедра со смещением вылечить быстрее и проще, чем искривлённый мизинец от неправильно сросшегося перелома тридцатилетней давности.
— Как давно у вас эти шрамы? — уточнила я, чтобы понимать, с чем придётся иметь дело.
— Два года, — глухо уронил пациент. — Два года и четыре месяца.
И у меня закралось подозрение, что его травма связана с какой-то трагедией помимо самого ранения, потому что возраст собственных шрамов, пусть и таких тяжёлых, редко кто считает с точностью до месяца. Возможно, он попал под этот напалм не один, а кто-то другой не выжил. Но спрашивать я не стала, время травмы мне нужно было для работы, а остальное — обычное любопытство, сейчас абсолютно неуместное.
Поэтому я продолжила работать молча, сосредоточившись на видимой части шрама, раз уж у человека уже комплексы появились. Я не пыталась воздействовать на весь шрам целиком, силу посылала точечно, работая буквально с каждой клеточкой, заставляя те, что поглубже, нарастать, формируя новую кожу и частично мышцу под ней, а повреждённые — просто отмирать.
Попади этот человек мне в руки сразу после ранения — всё было бы намного проще, я бы заставила повреждённые клетки возвратиться в исходное положение, но сформировавшийся застарелый рубец можно убрать лишь заменой. Как вариант, можно было бы просто срезать повреждённый кусок кожи со шрамом, а потом залечить образовавшуюся рану — это было бы в разы быстрее, потребовало бы гораздо меньше сил, но это слишком травматично для пациента, даже при обезболивании.
К тому же, меня никто не учил держать в руках скальпель, это входило в академическое образование целителя, которого у меня не было, поэтому, пока не выпадет возможность получить диплом и нужные знания — а это возможно лишь после того, как выучу всех детей, — буду лечить исключительно силой, благо, у меня её много.
Время шло, лечение медленно, но верно двигалось, пациент молчал, я тоже, сосредоточившись на своей работе. В какой-то момент поняла, что моя сила стала истощаться, поэтому тут же остановилась — не было никакой необходимости доводить себя до упадка сил, и не только магических. Жизни брюнета ничего не угрожало, а мне завтра ещё других пациентов лечить.
Поэтому я открыла глаза, убрала руку, попутно стряхнув с воротника его сюртука пыль из отмершей кожи и полюбовалась на результат своего труда. От виска и почти до того места, где заканчивается скула и начинается шея, на месте шрама шла полоска молодой, незагорелой кожи, только отсутствием загара отличаясь от соседней, не повреждённой. Восстановившаяся мочка уха так же выглядела более светлой, и мне пришло в голову, что не всегда этот человек прячет шрам за распущенными волосами, раз уж даже ухо у него тоже слегка загоревшее.
Шрам на шее никуда не делся, и контраст был поразительным, переход очень чётким, выглядело всё это не особо красиво, но зато наглядно показывало, что мне удалось сделать. Ничего, уберу шрам целиком, молодая кожа загорит, сравнявшись цветом с той, что вокруг, или наоборот, загар сойдёт с лица — зима-то не за горами, — и никто уже не сможет определить, где прежде был шрам.
— На сегодня всё, — я подарила лёгкую удовлетворённую улыбку мужчине, тоже открывшему глаза и вопросительно на меня глядящему. — Продолжим в следующий раз. Принести вам зеркало?
И как я не додумалась сразу его припасти? Впрочем, денёк сегодня выдался сумбурным, не о каждой мелочи получилось вовремя вспомнить.
— Не надо, — мужчина пощупал свой шрам, точнее, то место, где он прежде был. Его глаза удивлённо расширились, пальцы забегали по скуле и шее, ища и не находя грубый рубец. — Не может быть!
Последние слова он практически выкрикнул, и на пороге тут же нарисовалась парочка из приёмной, во все глаза уставившись на лицо своего спутника.
— Это невозможно! — воскликнул Миллард. — Просто… невозможно…
— Это сложно, — поправила я. — Долго и требует больших затрат силы. Но ничего невозможного нет. Необратима только смерть.
После моих слов брюнет вздрогнул и впился в меня нечитаемым взглядом. Потом переглянулся со своими спутниками, шагнул ко мне, взял за руку, положил что-то на ладонь, сжал мои пальцы в кулак и быстро вышел из комнаты, уронив на прощание:
— Завтра в это же время.
И пока я стояла, пялясь на три золотых в своей ладони — мы договаривались на один за весь шрам, а я убрала треть, не более, — хлопнула входная дверь. Подхватившись, я кинулась следом, даже не зная — зачем, то ли вернуть лишние деньги, то ли просто попрощаться, но улица уже была пуста. Почти пуста, какая-то парочка вдалеке направлялась в мою сторону, а вот загадочной троицы видно не было. Ни их, ни уезжающей кареты, ничего.
— Интересно, кто из них портальщик? — мимолётно подумала я, потом пожала плечами, заперла дверь и, зевая, отправилась спать — уже перевалило за полночь, завтра нужно будет следить за временем и не засиживаться так долго, утром поспать подольше не получится.
Разбудил меня луч солнца, прицельно бивший из моего так называемого оконца прямо в лицо — подумала, что нужно ложиться головой в другую сторону, занавешивать эту кроху не хотелось, хоть какой-то свежий воздух, — и негромкий гомон на улице. Быстро оделась, поплескала ледяной водой в лицо, чтобы проснуться и, выглянув наружу, была встречена радостными приветствиями небольшой группы страждущих. Все твёрдо стояли на ногах, никого окровавленного я тоже не заметила — и чего им неймётся в такую рань?
Впрочем, если это мои соседи по улице, то смысл в этом был — после открытия магазинов им самим будет уже некогда. Но это вовсе не означает, что я должна буду каждый день вставать в пять и работать без завтрака, для меня же никто магазины в пять не откроет. Ладно, сегодня, в виде исключения, приму до открытия всех, а потом — только экстренных.
Запустив страждущих в приёмную, я оглядела их и первой пригласила мать с младенцем, которому убрала крапивницу, а молодой кормящей матери — жене владельца кофейни, — посоветовала отказаться от кофе, а заодно и еще от кое-каких продуктов, из-за которых её малыш покрывался сыпью и очень плохо засыпал. Несколько раз переспросив: «Точно не сглаз?», женщина ушла, бормоча себе под нос, что зря, наверное, чуть соседке волосы не выдрала, раз не её это вина, надо бы извиниться.
Потом я быстренько разделалась с почти созревшим фурункулом, мигренью, ожогом, к счастью, от обычного утюга и всего двухдневной давности, и загнанной глубоко в ладонь занозой, ранка вокруг которой уже начала гноиться. Осталось двое — старушка с радикулитом и пожилой мужчина с камнями в жёлчном пузыре. Эти требовали долгого лечения, тут минутой не обойтись, поэтому, выяснив, что мужчину в кожевенной мастерской вполне могут подменить сыновья, а старушка вообще уже не работала, живя с семьёй сына-портного, я обезболила обоих на первое время и велела идти домой, позавтракать, а потом приходить в часы приёма — приму без очереди.
Оставшись одна, быстро написала на листе бумаги расписание приёма, предусмотрев перерыв на обед и выходной в воскресенье, крупно приписав, что вне этих часов принимаю только рожениц и людей с травмами и болезнями, угрожающими жизни. Конечно, это не помешает кому-то посчитать угрозой для жизни ноющий зуб или порезанный палец, но надеюсь, их остановит предупреждение, что если угрозы для жизни не будет, плата за приём возрастёт в три раза. А за тройную цену я согласна встать среди ночи даже из-за насморка.
