Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
— Нет, — стонет-рыдает Михаил.
— А может, тебе язык отрезать?
— Простите, простите, — лепечет Михаил, и пинок впечатывает его в асфальт.
— Как ты посмел что-то вякать, ничтожество, — рычит Ариан, дёргает Михаила за шиворот. — Ну, попробуй мне это в глаза повторить, тряпка!
Воздух тяжёлый и наэлектризованный, точно перед грозой. Исходящие от Ариана волны ярости ощутимы физически. Подвывая, Михаил стелется перед ним, даже, вроде, силится поцеловать ботинки разбитыми в кровь губами, мямлит:
— Прости, прости, больше не посмею.
Как-то заметив меня сквозь щёлки заплывших глаз, Михаил распластывается по земле:
— Тамара, Тамара, защити.
Застыв на томительно долгое мгновение, Ариан оборачивается. В глазах пылают две луны.
— У него дети, — тихо напоминаю я. — Пусть ползёт.
— Ползи. — Пинок Ариана отшвыривает Михаила на три метра, и ещё метра два тот едет по асфальту половиной лица. — Рядом с ней увижу, пакость о ней услышу — голову отверну.
Михаил, подвывая, ползёт прочь. В его движениях и впрямь есть что-то змеиное.
У меня приступами перехватывает дыхание, и когда взгляд сталкивается со взглядом Ариана, больше не могу оторваться от его лица — бледного, точно высеченного из камня, с медленно чернеющими глазами. Как же он прекрасен! Он приближается плавно и величественно, хищно, и у меня опять дрожат ноги, я вся дрожу и горю.
Ариан обхватывает моё лицо ладонями и впивается в губы. Не даёт дышать, крадёт дыхание этим поцелуем, и сердце, и душу. Обнимает неистово. Прижимает к стене. И я прижимаюсь к нему, выгибаюсь навстречу. Ариан целует моё лицо, шею, в его руках трещат трусы, и я по первому же толчку его ладони вскидываю ногу. Подол соскальзывает с кружева чулок. Ариан расстёгивает штаны, и нет для меня звука слаще и соблазнительнее этого, предвещающего соединение.
Я вскрикиваю от каждого движения, цепляюсь за волосы, ощущая зубы и поцелуи на шее. Задыхаюсь от удовольствия, пока Ариан снова и снова берёт меня, нашёптывая: «Тамара». Никто не произносил моего имени так сладко. Впиваюсь в плечи, под пальцами бугрятся его мышцы в такт мощным толчкам восхитительно идеального ритма.
Развалившись на диванчике, я не могу плотно сдвинуть ноги: после бурного воссоединения на улице мы зашли в туалет привести себя в порядок, и… задержались повторить.
— Просто удивительно, что нас после всего случившегося не выгнали, — шепчу я.
Столики вокруг нас пусты, осталось лишь несколько посетителей в углах зала.
— Это мой ресторан, — Ариан притягивает мою руку и целует запястье.
— Аа… Я так понимаю, Михаил будет отлучён от любимого места отдыха и ведения переговоров.
— Да, теперь он здесь нежеланный гость.
— Из города только не выгоняй, подумай о его семье.
Судя по задумчивому виду Ариана, из города он Михаила думал попереть.
— Хорошо, не буду. — Ариан прижимается губами к моему запястью.
— Ты меня любишь? — Я замираю в ожидании ответа.
— Да. — Ариан печально улыбается. — Разве это не очевидно?
— Нам, глупым женщинам, часто нужны слова.
— Я люблю тебя, — грустно повторяет Ариан, и от этой интонации ёкает сердце. — Так лучше?
— Да, но почему так печально?
— Потому что совершенно непонятно, любишь ли меня ты. И я не знаю, что с этим делать.
К сожалению, не могу похвастаться тем, что в моём к нему отношении что-то очевидно. Опускаю взгляд. От неловкого молчания нас спасает официант, несущий традиционный для оборотней стейк и мороженое для меня. После сегодняшнего буйства мне надо охладиться.
Когда солнце только выбирается из-за горизонта, свет у него холодный, будто не нагревшийся после бега в космическом холоде. Ночная чернота давит сверху, подмигивает, но кромка темноты расплавляется на фиолетово-лиловые оттенки, размешивается голубым, алым и, наконец, тёплым жёлтым.
— Раньше, когда встречала рассвет на улице, для меня он был… символом одиночества. — Запрокидываю голову на плечо Ариана.
Заднее сидение его кабриолета очень удобно, и при открытом верхе вид на всходящее над полями солнце просто чудесный. А уж когда от ночной прохлады спасает тёплое тело с одной стороны и верблюжий плед сверху, рядом контейнеры с бутербродами от шеф-повара, пара бутылок отменного вина и бокалы… то чудесность несоизмеримо усиливается.
Ариан не спрашивает, почему так, целует в висок и шепчет:
— Для меня тоже… Осмысленно я встречал рассвет только в одиночестве, когда от тоски невозможно было уснуть.
— А меня выгоняли из дома, и я бродила до утра, а потом смотрела на восходящее солнце с большого моста через реку и думала, не лучше ли спрыгнуть вниз.
— Хорошо, что не спрыгнула. — Он переплетает наши пальцы. — Иначе у меня никогда бы не было этого тёплого рассвета с тобой.
— Ты меня соблазняешь.
— Боюсь, что да… Ладно, — произносит он прежде, чем успеваю спросить, чего боится. — Нам пора: тебе принять душ и поспать перед сражением за твой дар и сердце, а мне подготовить всё это старомодное безобразие.
— Но в Лунном мире сейчас наступает время сна.
— Вот именно: самое время спать. — Ариан снова целует меня в висок, в макушку и обнимает крепко-крепко. — Мне безумно нравится сидеть с тобой, но идти надо.
Холодок пробегает по нервам. Смотрины, состязание, выбор… передышке конец, пора нырять в мучительные раздумья.
К месту перехода Ариан отправляется в знакомой белой тунике. Ноги щекочет трава.
— А может, не надо? — всё же прошу я.
— Мне будет спокойнее, если оставшееся время ты проведёшь под присмотром Велиславы. — Ариан вытаскивает из чудо-тоги что-то блестящее и охватывает моё запястье холодным металлом. — Так будет проще ждать.
Золотые часики блестят на солнце. Стрелки тактично сообщают, что сейчас полдесятого утра. Это если по Земному исчислению суток.
Нас окутывает туман, но над головой не вспыхивает всесильная луна. В кромешной тьме Ариан обнимает меня, и, слушая стук его сердца, я привыкаю к тусклому освещению.
Мы в коридоре дома жриц. Будто почувствовав, что зрение у меня прояснилось, Ариан сжимает мою ладонь. Дотрагиваясь свободной рукой до деревянной обивки стен, следую за ним к спальне.
— Встретимся на состязании, оно будет в шесть. — Ариан целует в лоб. — Спокойного сна.
И уходит, точно белый призрак, в темноту дома.
О каком сне можно говорить, если скоро последний этап состязания? Пусть не обязательно выбирать сразу, но каждая минута промедления — камень, ложащийся на плечи. Даже просто лежать и ждать тошно. Невыносимо.
Помаявшись в мягкой постели, вздохнув, накидываю халат и отправляюсь подышать свежим воздухом. Дом тих тишиной деревенского дома: что-то пощёлкивает, будто он дышит. Крадучись, выхожу на крыльцо и чуть не спотыкаюсь о Велиславу.
В одной корзине перед ней набиты веретёна с белой светящейся шерстью, на дне другой лежат клубки из неё же. Велислава, постепенно разворачивая веретено, в исступлении скручивает клубок. Искоса взглядывает на меня.
— Не спится, — глухо поясняю я.
— Бывает, — кивает Велислава.
Уголки её губ скорбно опущены, взгляд усталый, но руки двигаются споро.
Я опускаюсь на тёплую ступеньку крыльца.
— Расскажите об устройстве этого мира, о лунной силе, правлении. Я слышала, слово князя нерушимо, и свои интересы выше интересов стай он поставить не может чисто физически.
— Не может, — вздыхает Велислава, продолжая раскручивать веретено. — У того, что стоит судьёй над князем, сердца нет. Это не человек, не оборотень, не одно из существ и даже не бог, Оно не было живым, не понимает нас. Это даже разумом нельзя назвать, это… идея абсолютной справедливости, но бесчувственной, бездушной.
Мурашки бегут по коже, вдруг становится холодно, я обхватываю колени руками. А Велислава роняет слово за словом:
— Это сделано для защиты подданных. Чтобы князь думал, что делает, чтобы не мог в угоду своим интересам и чувствам использовать власть. Чтобы и над ним была абсолютная власть, как над его подданными, чтобы он понимал, каково им.
