Война меча и сковородки (СИ) - Сунгуров Артур (мир бесплатных книг .TXT) 📗
- Это немыслимо, - произнес Годрик и закрыл лицо руками.
Эмер виновато кусала губы, пытаясь определить - слишком ли он сердится, и вдруг с удивлением обнаружила, что он смеется.
- С тобой не заскучаешь, Эмер из Роренброка, - сказал он, вдосталь посмеявшись. - Что же мне делать с такой невоспитанной женой?..
- Непослушной, - вздохнула Эмер, приникая к нему с нарочитой покорностью.
- Драчливой.
- Совсем не утонченной.
- И дерзкой, - он обнял ее и накручивал на палец распущенные кудри.
- Но я ведь тебе все равно нравлюсь? - спросила она голосом монашки.
- По-моему, я потерял рассудок, когда впервые увидел тебя.
- Там, под лестницей? Ты разрешил Острюдке влепить мне две пощечины...
- Мне не следовало идти у нее на поводу. Но слишком уж я разозлился тогда. Какая-то девица смеет избивать мою сестру! Характер у Острюд, конечно, не мед...
- Скорее - желчь, - не удержалась Эмер.
- У тебя не лучше, - рука его скользнула по ее плечу и ниже, сжала запястье, пальцы его переплелись с ее пальцами.
- Но я тебе нравлюсь?..
- Безумно...
Они перешли на шепот, и все более сближались устами, но в последний момент Годрик остановился. Эмер схватила его за грудки и жарко зашептала:
- Если ты сейчас же не возьмешь меня, Годрик Фламбар, я тебя придушу, а потом сама тебя возьму, хоть беги потом жаловаться в королевский суд!
- Неразумная, - он взял ее лицо в ладони, и руки Эмер разжались сами собой. - Я же объяснил, в чем причина.
- Почему ты меня не хочешь?
Он легко поцеловал ее, едва коснувшись губами губ, и отпустил. Потом лег на спину, заложив руки под голову, и закрыл глаза. Лицо его стало мечтательным.
- Как тебя можно не пожелать?
- За чем же дело стало?!
Эмер распустила вязки на своем вороте и в одно мгновенье стащила рубашку до пояса. Попутно она перекинула висевшую на шейном шнурке монетку-талисман на спину. Можно было бы и признаться - в свете последних событий Годрика посмешили бы похождения в Нижнем городе, но момент был неподходящий. Сейчас Эмер желала, чтобы его внимание было направлено лишь на нее. А не отвлекалось по пустякам.
- Посмотри на меня!
Годрик лениво приподнял ресницы, и заметно вздрогнул. Мечтательность сменилась беспокойством, а глаза вспыхнули, как у лесного кота. Но заговорил он опять в стиле древних рыцарских баллад:
- Ты опять за свое. Я ведь сказал, что ради минутной слабости не желаю сломать тебе жизнь. Прикройся.
- И не подумаю, - заявила Эмер и тут же положила руку ему пониже живота, ощутив волнительную упругость. - Да он у тебя уже на взводе, как арбалетный болт! Так что хватит мучить и себя и меня.
- Вообще-то, благовоспитанной женщине полагается ждать, пока мужчина не обратит на нее внимания, - сказал Годрик, перехватывая ее руку. - И не предлагаться, как торговке!
- А мне плевать, что полагается благовоспитанным! Требую положенного мне по праву.
- Мы не муж и жена, - наставительно заговорил Годрик, стараясь удержать ее на расстоянии, хотя она так и льнула к нему, поводя грудью. Помимо воли, он глаз не мог оторвать от этой груди, и сколько ни пытался, не мог заставить себя посмотреть в сторону. - Вспомни, королева признала наш брак недействительным. Я забочусь о тебе, как ты не можешь понять?
- Это как ты не можешь понять, что мне плевать на королеву и на то, разрешила она наш брак или запретила! Спрашиваю еще раз: ты снова отказываешь мне?
- Взываю к твоему здравомыслию, - ответил он сквозь зубы. - Веди себя скромно, как пристойно благородной даме.
- Да ты сам, может, благородная дама? - выпалила Эмер. - Так вроде нет - я же держалась за что-то. Или ты дал обет целибата, как добрый епископ Ларгель? Или...
- Просто замолчи, - предостерег ее Годрик.
- А чего так испугался?
- Ты мне вызов бросаешь? Глупо.
- Какой вызов! Мне в мужья достался монах! - она прищурила глаза и с подозрением спросила: - А ты, часом, не девственник?
-Девственник?!
Годрик все еще держал Эмер за запястья, и сдавил ей руки так сильно, что она вскрикнула. Он тут же разжал пальцы.
- То, что ты сильный, как медведь, ничего не значит, - сказала девушка сердито. - Настоящий мужчина проявляет силу в другом.
- В чем же? - спросил Годрик ледяным тоном.
- Тебе лучше не знать, а то расстроишься, - отрезала Эмер.
Она улеглась на край кровати, повернувшись к Годрику спиной, и укрылась одеялом по макушку. Но долго молчать не смогла. Откинула край одеяла и изрекла:
- Я слышала, что в восточных краях мужчины предпочитают мальчиков, а не женщин. Ты там жил, на востоке. Может и тебе теперь больше нравятся мальчики?
Для Годрика это оказалось последней каплей:
- Мальчики?! - взревел он и мигом стащил с Эмер одеяло, швырнув его на пол. - Ты в чем меня обвиняешь? В том, что я...
Эмер повернулась и смотрела невинными глазами, положив ладони под щеку.
- А как я еще должна это понимать? Мы рядом столько времени, а ты чаще дышать не начинаешь, даже увидев меня голой. Вот и опасаюсь, что...
Годрик набросился на нее так стремительно, что Эмер не успела пискнуть. Теперь он целовал ее без легкости и без нежности - жадно и крепко, и даже прикусил ей нижнюю губу. От этой грубой ласки Эмер коротко всхлипнула, но в долгу не осталась, и повторила с ним то же самое. На Годрика это произвело такое же впечатление, как если бы его прижгли горящей головней к открытой ране.
- Ты доигралась, женщина, - пробормотал он, задирая подол рубашки Эмер.
- С чего это ты так распалился? - поддела Эмер, помогая ему движениями бедер. - Неужели, вспомнил про мальчиков?..
- Сейчас я тебе покажу... мальчиков!
Дальше все происходило стремительно и совершенно так, как представлялось Эмер в мечтах.
Обоих охватило безумие - когда забыты были правила приличия и условности, когда не стало благородной графини Поэль и еще более благородного милорда Фламбара, а появились два существа, которые стремились слиться воедино. Стремились к единению страстно, не размениваясь на куртуазные разговоры.
Эмер помогла Годрику снять рубашку и брэйлы, и сама освободилась от ночной рубашки. Они поборолись, безмолвно решая, кто будет сверху, и ни один не желал уступать другому, но потом Годрик, все-таки, подмял Эмер под себя, завалив в пуховые подушки.
Она сдалась сразу, и обхватила его за шею, и выгнулась всем телом, пока он проник в нее в первый раз, а потом вцепилась ему в плечи и приглушенно вскрикивала всякий раз, когда он ударял ее все глубже и глубже. И не отводила глаз, только подгоняла: еще!.. еще!..
И Годрик, утонувший в ее глазах, ставших вдруг бездонными, как зачарованный, повторял: «Еще... еще...», - а когда она запрокинула голову, застонав, и судорожно дернулась всем телом, позволил и себе достичь того же наслаждения, что только что испытала его строптивая возлюбленная.
Удовольствие от обладания этой женщиной было во стократ сильнее удовольствия, которое доставляли утонченные женщины востока, искусные в любовных ласках. Но оказывается, не искусность важна в любовном деле. Если раньше, с другими, по окончании ему не терпелось сразу же покинуть любовницу, чье тело уже не было ни волнительным, ни желанным, то от этой он долго не хотел отрываться, и лежал на ней, переживая совсем незнакомое чувство единения - телесного и душевного.
«Она такая же, как я, - подумал он, уже теряя власть над мыслями. - Она создана только для меня».
Эмер завозилась под ним, уперлась ладонями в его грудь и коротко зевнула, отвернувшись к плечу. Годрик понял и с сожалением скатился с нее. Глаза слипались, но он гнал сон и дождался того момента, когда его рыжеволосое наказание устроилось в перинах поудобнее, свернувшись клубочком и зажав ладони между коленями, и сладко уснуло, посапывая невинно, как ребенок.
Очень хотелось обнять ее, но Годрик побоялся потревожить ее сон, и только погладил рыжие кудри, льющиеся по подушкам пушистой волной, а потом уснул, и спал так крепко и безмятежно, как никогда в детстве.
