Ген бессмертия.Охота на волков.Пробел (СИ) - Алексеева Оксана (библиотека электронных книг TXT) 📗
О контрацепции я забыла практически моментально — так же естественно, как и обо всем остальном. Возможно, я просто была подсознательно готова к тому, что когда-нибудь буду рожать его детей. Но я и не беременела — это не вызывало ни облегчения, ни досады, я просто плыла дальше. Я не помню, как это — засыпать без него. Наверное, этого просто никогда не было. Мы целовались, занимались сексом, болтали и много молчали вдвоем, ощущая дискомфорт только на работе, вынужденные разлучаться. Я сразу предупредила о том, что не люблю готовить, а он заявил: «Замечательно, потому что я не люблю есть». И меня не беспокоили мысли, что я, по всем правилам совместной жизни, должна бы на себя взять обустройство быта, обеспечивать уют и ждать его с работы в фартуке и с горячим ужином наперевес. Потому что нет никаких правил. И никогда не было. Казалось, ему достаточно только моего присутствия рядом, чтобы быть расслабленным и довольным до урчания.
А я была настолько счастлива, что даже позвонила матери, чтобы рассказать ей об этом. Она была под сильным хмельком, но все-таки сказала: «Я рада, Наташка, я очень за тебя рада».
Сам Кай постепенно передавал все дела Руслану, все реже уделяя внимание работе. Еще пару раз уезжал из города по делам, а вернувшись из очередной поездки, заявил:
— Помнишь, ты спрашивала, что я скрываю от своего помощника в своих поездках?
— Угу, — мне хотелось устроиться на его коленях, но показалось, что разговор требует большей серьезности.
— Я перевожу часть активов в Грецию, чтобы потом туда уехать. Ориентировочно — месяцев через восемь. Но основной бизнес останется тут. Оформлю Руслана сособственником — он башковитый, а на свое дело станет работать еще лучше. Я же просто буду получать свою долю доходов.
— Уехать… в Грецию? — внутри порвалась какая-то тонкая, но очень важная ниточка.
— Ты что-то имеешь против Греции? — нахмурился Кай. — Выкладывай свои претензии, пока не поздно изменить направление.
Нет, ниточка порвалась не окончательно. Он что… имеет в виду, что и я поеду с ним? Как-то слишком неожиданно.
— Ты… зовешь меня с собой? — уточнила я нерешительно.
Он даже замер.
— В смысле?
Я не знала, как переформулировать такой простой вопрос.
— Кай, ты зовешь меня с собой? — чуть увереннее.
Удивление на его лице превращалась в привычную усмешку.
— Никуда я тебя не зову! Я просто и не думал, что ты меня захочешь отпустить одного. Неужели отпустишь? — он уже тянул меня к себе, предполагая, что разговор закончен. Чего тут обсуждать, в самом деле…
До сих пор я даже и не мыслила о нашей возможной разлуке. Остановила его:
— Подожди… Ну, Кай! Я никогда не думала о том, чтобы переезжать… в другую страну! Мы знакомы-то с тобой не так давно… — сама слышу, как это глупо звучит.
— Да иди уже сюда, достала отпихиваться! Я тебя сейчас поближе с собой познакомлю… Ну ладно, Наташ. Если не нравится Греция, говори. Только долго не думай, это переоформление — довольно геморройное занятие. Если прямо сейчас будешь хорошей девочкой, то потом я тебе покажу фотографии — тебе понравится.
— Но… как же язык?
— Я только что придумал твоему языку парочку интересных применений! — оценил выражение моего лица, поэтому решил ответить: — А, ты про греческий. Ой, я тебя умоляю! Как будто ты какой-нибудь другой иностранный язык знаешь! Какая разница тогда? Можешь начать учить хоть завтра. А сегодня… тебе придется… быть очень убедительной, чтобы я забыл тебе эту болтовню после двух-то дней разлуки.
Но я никак не могла отвлечься от шока:
— Греция?!
— Да что ж это такое?! Это твое стоп-слово, что ли? — и он перешел в наступление. Дальше спорить мне было нечем.
Кай.
Как это ни парадоксально, полностью счастливым я себя не ощущал. Тем более, когда ее не было рядом, и я мог сосредоточиться на собственных мыслях. Я чувствовал ее любовь — она и не скрывала, но это было гораздо больше, чем просто чувство. Думаю, она за меня отдала бы жизнь, если бы потребовалось. От этого осознания мой эгоизм выплясывал свои дикие танцы, но мой страх рос. Я становился человеком. Но при этом с таким грузом ответственности, который человеку не вынести. Люблю ли я ее? Сомневаюсь, это как-то слишком примитивно. Ее кровь, ее общество — да. Даже секс доставляет мне удовольствие, как приятное дополнение ко всему остальному. Возможно, перемешанное с чувством вины и новым восприятием себя самого, это и выльется в то, что называют любовью.
Свой бесценный подарок я предложил еще двум вампирам. Один — Стиратель из Волков — был даже старше Теодора. Подобраться к нему стало той еще задачкой, ведь он уже прекратил общение с внешним миром. Действовать приходилось через его Детей, которым я обещал, что мой разговор с их Мастером пойдет тому на пользу. И конечно, так все и вышло. Я просто влил переработанную кровь охотника в практически недвижимую мумию. Через пару дней его Дитя сам нашел меня и поблагодарил, предлагая всяческую поддержку. Я подчеркнул, что мне от них ничего не нужно, кроме сохранения нашего маленького секрета. Сам Стиратель, как и Теодор, просто постарался не вдумываться в состав чудесной крови. Его, как и Теодора, этот подарок сделал моим вечным должником. Дар Стирателя настолько редок и ценен, что одним этим знакомством я продвинулся в своем укреплении очень далеко. И меня мало беспокоил тот факт, что таких важных персон Император или Императрица допрашивают лично, а значит, он может выдать меня, сам того не желая. Об этом волноваться уже не было смысла, потому что я готовился.
Еще одним моим клиентом стал бывший Тигр. Он до сих пор был здравомыслящим и деятельным, но и от него я получил нужную благодарность. С ним все прошло еще легче, чем с остальными. Он был деловит и очень умен. Именно этот Тигр и являлся настоящим автором некоторых идей в человеческой макроэкономической политике, за которые в прошлом веке несколько выбранных им людей получили «свои» Нобелевские премии. Гениальный экономист до мозга костей — ему очень не понравилось, когда я отказался от денег. Он твердо понял, что долг его окажется потяжелее банкнот.
Таким образом, всего трое. Но слово каждого из них имеет неоспоримый вес в Империи — такой, что может вызвать бурю недовольства, если не начало Третьей Войны. Но я не хотел войны… Больше нет. Я хотел, чтобы нас с Наташей оставили в покое. И это последнее только и заставляло меня продолжать. Моих запасов препарата хватит еще на три-четыре месяца. Я решил отложить пока поиск нового сырья, наверное, потому что знал, что это уже не понадобится. Я готовился к концу.
Наташа рассказала мне про отца и про годы, проведенные с матерью. А потом плакала, уткнувшись мне в грудь, а я молчал, гладя ее волосы и плечи. Я практически не слушал, думая о том, что пятнадцать лет назад должен был окончить свое существование. Но я не просто выжил — еще и умудрился отхватить такой кусок умиротворения, который ничем не заслужил. А она всегда будет помнить своего отца и никогда не перестанет думать о его убийце — она свое умиротворение получить не сможет, пока я жив.
Я достал ей пистолет и учил стрелять — сразу боевыми патронами. К счастью, ее не особо заботило то, что это незаконно. Она получала удовольствие от всего, что мы делали вместе. Я не хотел думать, что ей когда-нибудь придется защищаться от кого-то, но и такую мысль допускал.
На охоту я выбрался только один раз — повторил тот же трюк, что и с Птенчиком. Инстинкт утихомирил, но не мог избавиться от чувства, будто предаю Наташу. Из нее я старался пить как можно реже, но это мне не особо удавалось.
Мы посетили с ней и Грецию под шутливым предлогом «А не потрахаться ли нам и на пляже?». Ей очень понравилась и страна, и дом, который я собирался купить. Но у нее было бы точно такое же выражение лица, если бы мы собирались переезжать в Антарктиду. Потому что я рядом. Потому что со мной она пойдет куда угодно.
