Беги, ведьма - Корсакова Татьяна Викторовна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Обратно к флигелю ехали той же дорогой, и Арина снова смотрела во все глаза, запоминала то, что упустила в прошлый раз. Дорогую иномарку, приткнувшуюся у куста гортензии. Охранника в серой униформе с дубинкой на поясе и рацией в нагрудном кармане. Бронзовую табличку с завитушками и надписью «Дубки». Наверное, на заре существования поместья дубы и в самом деле были дубками. Тот, кто посадил деревья с любовью и заботой, знал, что никогда не увидит их зрелого величия. Гораздо проще высадить быстрорастущие тополя или липы и через несколько десятков лет наслаждаться прогулками по тенистому парку. Но хозяин усадьбы – или хозяйка? – выбрал дубы, предпочел мечту реальности.
Площадка для отдыха была пуста, санитар Степка развел своих голубушек и голубчиков по палатам. Других пациентов тоже не было. В этом месте и в самом деле оказалось очень тихо, только издалека доносился приглушенный стрекот газонокосилки. Санаторий… Или пионерлагерь… Чем же не угодила усадьба с уютным названием «Дубки» пионерам? В те далекие времена еще слыхом не слыхивали о частной собственности и рейдерских захватах. Все самое лучшее, самое экологичное отдавали детям. А дети вот… не захотели.
Зоя Петровна сидела на боевом посту, опираясь массивным бюстом о столешницу, и что-то записывала в расчерченный от руки журнал. Все двери, кроме той, что вела в Аринину палату, были закрыты.
– Забирайте!
Жорик не рассчитал. Или, наоборот, Жорик рассчитал все очень точно. Кресло не вписалось в дверной проем, прошло впритирку к косяку колесом и Ариниными пальцами. Она закричала, прижала к груди руку с ссаженными до крови костяшками. Закричала не столько от боли – с болью она почти свыклась, – сколько от неожиданности и злости.
– Ой, не успела. – Жорик разглядывал ее окровавленную руку с нескрываемым удовольствием. Он улыбался. – Что ж ты неуклюжая такая?
Он стоял в дверном проеме каменным истуканом, лыбился и не подпускал к Арине Зою Петровну. Наслаждался чужими мучениями. Садист.
– Да пусти ты меня! – Медсестра протиснулась в палату, захлопотала вокруг Арины. – Больно, милая?
Больно, но она справится. Не с таким справлялась. Сейчас нужно думать не о боли, а о том, чтобы Блэк и собственная ярость не сорвались с невидимой цепи. Нужно как-то сдержать закипающую черную кровь. Или не сдерживать?
Боль в руке стихла, стоило только Арине сосредоточиться, отступила в тень, затаилась. Арина, наоборот, подалась вперед, встала из ненавистного кресла и, не обращая внимания на Зою Петровну, пошла на Жорика.
Смотреть в лоб, чуть выше переносицы. Смотреть и не отвлекаться ни на что, ни на голоса, ни на боль, ни на биение собственного сердца, ни на исходящий от Жорика смрадный дух. Черная кровь знает, что делать.
Жорик перестал улыбаться. Жорик, двухметровая громадина, сделал шаг назад, заморгал часто-часто, как готовый расплакаться ребенок, а потом сжал виски руками и закричал.
Арина тоже закричала. Раскаленная спица боли вонзилась в мозг, вошла в точку выше переносицы, провернулась, ослепила, сбила с ног.
Она лежала на боку, не в силах пошевелить даже пальцем, а рядом, скрючившись, валялся Жорик. По отвисшей нижней губе медленно стекала нитка слюны, и на полу у небритой щеки уже образовалась лужица. Веки Жорика мелко подрагивали, словно он спал и видел сон. С ее собственными глазами тоже было что-то не то, окружающий мир казался размытым и нечетким. Боль растекалась, наполняла собой черепную коробку, а к горлу неминуемой волной подкатывала тошнота. Ее вырвало, и в голове что-то взорвалось, снова ослепило, а потом погрузило во тьму…
– …Какой-то приступ… Я не понимаю, что произошло. Они как-то одновременно… – Голос Зои Петровны дребезжал, как крышка на закипающем чайнике.
– Точно оба? – В голосе Хелены слышался интерес, такой острый, такой осязаемый, что ощущался даже из темноты. – И вы можете дать мне гарантию, что между ними не было никакого физического контакта?
– Не было, Хелена Генриховна. Это же все на моих глазах произошло. На эпилепсию похоже… Как будто приступ. Сначала у него, потом у нее.
– Значит, эпилепсия… Сначала у него… Зоя Петровна, что у нее с рукой? – В голосе Хелены появился металл, ничего хорошего не предвещавший, а Зое Петровне нужна эта работа. Хелена хорошо платит. – Что с рукой, я вас спрашиваю!
– Ссаднила… оцарапалась.
– Как оцарапалась? Из-за вашего недосмотра? – Голос Хелены смягчился, но мягкость эта была еще опаснее металла.
Зоя Петровна все поняла правильно.
– Это Жорж.
– Недосмотрел?
– Нечаянно. Хелена Генриховна, я почти уверена, что нечаянно.
– Что он сделал?
– Не рассчитал. Он так сказал. Не рассчитал… слишком близко к двери. Вот она и зацепилась.
– Зацепилась рукой за косяк? Сама?
Молчание. Зоя Петровна борется с собственной совестью, просчитывает варианты. Она не злая, она поделилась с Ариной бутербродом, а теперь попала в неудобную ситуацию.
– Почему вы молчите? Хватит мямлить, мне нужны четкие ответы!
– Жорж толкнул кресло слишком сильно, и она не успела убрать руку с подлокотника. – Зоя Петровна говорила очень быстро, словно боялась передумать. – Если бы он не спешил и не дергался, все было бы хорошо. Но он поторопился…
– Дальше.
– Я хотела помочь, перевязать, но она не позволила.
– Почему? Это ведь, должно быть, очень больно.
– Не знаю. Не могу сказать. Она просто отмахнулась от меня, встала и пошла на Жоржа.
– Просто встала и пошла?
– Она же слабая совсем, против Жоржа что дите малое. Я думала, он ее остановит.
– А он?
– А он схватился за голову и закричал, а уже потом упал. И она тоже упала. Но никто никого не трогал, даже пальцем не прикасался. Клянусь!
– Не нужно клясться. Что еще за пошлость! – По полу процокали каблуки, и Хелена спросила: – Жорж, ты в порядке?
Ответом ей стало невнятное мычание. Жорж еще не в порядке, если не может изъясняться нормально. Это хорошо. Плохо другое – сама Арина тоже не в порядке. Головная боль почти прошла, но слабость такая, что даже дышать тяжело. Или ей снова что-то ввели, чтобы утихомирить?
– Жорж, ну что ты мычишь, как телок? Голова болит? Кружится? Сколько пальцев?
– Д-ва… – Жорик медленно, но верно учился разговаривать, а вот считать еще не научился.
– Три! Пил что-нибудь?
– Воду. Ничего крепче.
– Может, покурил?
– Хелена Генриховна… – Жорик застонал, завозился, видимо, пытаясь сесть. – Вы же меня знаете.
– То-то и оно – я тебя знаю. Ну так что с тобой приключилось?
– Перегрелся, наверное. Жарко… Но уже все хорошо, сейчас оклемаюсь. Только голова болит, собака.
– И у нее солнечный удар? От какого такого удара у нее кровь на руке, Жорж? И не смотри на Зою Петровну. Я не дурочка, вижу, когда меня пытаются обдурить. Ты нарушил инструкции.
В голосе Хелены не было ни злости, ни укора. Казалось, тот факт, что Жорик нарушил инструкции, ее даже порадовал. И Жорик это почувствовал, своим не совсем человеческим, а скорее звериным чутьем понял, что наказывать не станут, а если повезет, если он правильно разыграет карту, то и похвалят. Не при свидетелях, а кулуарно.
Арина тоже поняла. Жорик не отступится, с молчаливого дозволения Хелены будет третировать, издеваться, а Хелена станет делать вид, будто ничего не происходит, наблюдать со стороны за интересной пациенткой, поставленной в неинтересное положение. До смерти ее, пожалуй, не замучают, побоятся, но при осторожном подходе сделать с ней можно если не все, то очень многое. Жорик сволочь и садист, а вот интерес Хелены пока не совсем понятен. Кроме профессионального любопытства, должно быть что-то еще.
– Недоразумение случилось, Хелена Генриховна. – Судя по голосу, Жорик больше не боялся за свою шкуру. – Недосмотрел, каюсь.
– Оштрафую, – пообещала Хелена, но всем присутствующим было ясно – не оштрафует. – И вас, Зоя Петровна, если о случившемся… недоразумении станет известно за пределами этой комнаты. Или вовсе уволю. Вы ведь медсестра, ответственность в первую очередь лежит на вас. Опекун нашей пациентки – человек очень серьезный, с ним шутить опасно. Как думаете, что случится, если он об этом, вот об этом… недоразумении узнает? Тут уже не об увольнении речь пойдет, а о судебном разбирательстве. У вас есть деньги на хорошего адвоката?
