Допустимая погрешность некромантии (СИ) - Орлова Тальяна (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Глава 5
— Дмитрий Александрович, а можно я вас на ты буду звать?
— Нельзя.
— Тогда почему вы мне тыкаете?
— Моя реанимация — мои правила. Что у нас там в козырях?
— Черви.
— Ненавижу червей. Но буду продолжать не замечать, как ты мухлюешь.
— А вы еще чаще из палаты выходите. Тут даже ангел начал бы мухлевать!
— Хорошо, что я на деньги не согласился играть.
— О, Дмитрий Александрович, есть вопрос, который я всю жизнь мечтала задать реаниматологу! Нам в институте на психологии давали. Допустим, привозят к вам в тяжелом состоянии сразу нескольких человек: преступника, полицейского, ребенка и мать четверых детей. Вы один, и принимать их можно только по очереди. Причем известно, что шансы следующего сокращаются, а последний точно не доживет. В каком порядке будете их реанимировать?
— Бред какой-то.
— Ответьте!
— Ну… ребенка увезут в другую реанимацию, детскую. Это не мои проблемы.
Я начала злиться:
— Ла-адно. Минус один. С остальными что делать станем?
Дмитрий Александрович задумчиво разглядывал свои карты. Потом выдал:
— Ты вход в отделение видела?
— Видела. И что?
— Туда пройдет одновременно только одна каталка, и потому поступать они будут уже в определенной очереди. Вот в этом порядке и будем реанимировать.
— Но как же? — не поняла я. — Неужели преступник важнее матери четверых детей? Вы о социальной справедливости слыхали?
— Мне дело делать или о социальной справедливости думать? Пока я буду взвешивать варианты, все трое могут умереть.
— Четверо!
— Трое. Помнишь, ребенка уже увезли в другую реанимацию? Не мои проблемы.
— Вы циник! А если спасете одного преступника, неужели не будете потом сожалеть?
— Не о чем сожалеть. Потому что я даже спрашивать не стану, кто из них кто.
— А я вам скажу! Вот специально, чтобы вас совесть мучила.
— Не сомневаюсь. Но знаешь, Ольга, иногда правильнее не думать, если мысли мешают действиям.
Крик из коридора не позволил мне возразить:
— Кто на смене? У нас огнестрельное!
— Вот я и пообедал, — Дмитрий Александрович бросил карты на кровать и отправился к выходу.
И как здесь не мухлевать? Хотя на этот раз он пробыл со мной целых одиннадцать минут! Рекорд.
На долгое время затихшая Тайишка теперь встрепенулась:
— Какой он, Оль, какой! Скажи, что у тебя тоже дух захватывает, потому что ты ведь видишь его теми же глазами, что и я!
Я улеглась на подушку и зевнула.
— Танюх, ты бы определилась уже. Влюбляться одновременно можно только в одного человека — таково основное правило мироздания, если ты не знала. Так от кого у тебя дух захватывает: от Дмитрия Александровича или господина Шакки? Я твоим трепетом и вчера натрепеталась, так что давай уже сузим круг объектов для трепета.
Она долго думала над ответом:
— Влюбляться? Это вот так, получается, чувствуешь влюбленность?.. Тогда я на распутье: Дмитрия Александровича люблю мыслями, а господин Шакка вызывает у меня волнение… немного ниже, чем в голове.
Это было наилучшее время, чтобы над ней подшучивать, но мне показалось, что сейчас важнее разобраться:
— Страсть?
— Возможно… Откуда ж мне знать?
— Видишь ли, Танюха, я не в курсе, была ли ты вчера в отключке, когда наш страстный некромант историю рассказывал. Особенно ту часть, когда признал, что вся страсть в тебе к нему — это внушение. Гарантия, что явишься к нему по доброй воле.
— Ага, слыхала…
— И что же, не возникло у тебя желание сопротивляться?
— А зачем сопротивляться, Оль?
Боже упаси меня от такого безволия. Быть может, я и не могла полностью понять ее ощущения, когда она смотрела на господина Шакку, но себя представить на ее месте могла. И заяви мне кто-нибудь, что я не сама влюбилась, что не было в этом никакой свободы выбора, то мне это как минимум не понравилось бы. Уж какое-то внутреннее «нет» точно бы назрело! А эта… подушечка тряпичная даже не размышляет. Как корова, которую в стойло ведут. В стойло — это еще в лучшем случае… Все это я и не думала скрывать — рассуждала, хоть и молча, но открыто, и потому неизбежно последовало:
— Твои мысли очень обидные, Оля!
Я вздохнула. У нее гонору хватает только на то, чтобы мне возражать. Молча.
Понимая, что пора уснуть, а иначе меня хватятся, я никак не хотела прощаться с любимыми белыми стенами. Дмитрий Александрович теперь надолго занят, а когда проснусь — возможно, что и смена его закончится. Надо бы в это время проблемы там поразгребать, но уж очень не хотелось. Да и в конце концов, что некромант сделает с моим неодушевленным телом? А если что и намерен сделать, так я лучше присутствовать не буду.
Через пару часов пустых ковыляний по коридору заглянула в ординаторскую. А там, оказывается, кофе без меня разлили. Ну, я и присела на крайнюю табуреточку под недоуменными взглядами. Характер у меня такой — в любом месте легко обживаюсь. Да и здесь уже большинство лиц знакомые. Виталина Ивановна, которая из общей терапии сюда часто заглядывает, от моего нахальства растерялась и по инерции свою кружку в мою сторону двинула. Омываясь слезами благодарности, я с удовольствием отпила. Горько, без сахара и молока. Красота!
— Это еще что такое?!
Когда у меня за спиной рявкнуло, я поняла — мои секунды сочтены. И потому, не тратя времени даром, успевала выхлебать остатки. Меня ухватили за шиворот и поволокли из этого райского местечка под хохот врачей.
— Дмитрий Александрович, я умру от нехватки кофеина в крови!
— Спятила?!
Он, усадив меня на опостылевшую койку, наклонился. Тайишка внутри отчего-то завизжала. Я же стыдливо вытерла губы и улыбнулась:
— Мне можно кофе, я вам точно говорю — можно. Мои комы не связаны ни с чем…
— И с чем же они связаны, госпожа великий специалист?!
Пожала плечами и насупилась. Мне, возможно, тут еще долго жить, так пора уже к каким-то правилам взаимодействия приходить. Дмитрий Александрович присел на стул и заговорил тише:
— Ольга, ты должна понимать, что твое лечение сейчас только от тебя самой зависит. Потому что я тебя не лечу! И никто не лечит. Но ежедневные комы на пустом месте не возникают. И пока мы не выясним их причину, избегай любых рисков.
— Обещаю! — я уверенно посмотрела в его глаза.
— Точно?
— Точно. Только кофе мне можно.
— Между прочим, я могу распорядиться, чтобы тебя к кровати ремнями привязали. Уполномочен, знаешь ли, когда есть риск, что пациент сам себе навредит.
— Привязывайте, Дмитрий Александрович, привязывайте. Если у вас сердца нет. Кстати, а вы можете купить мне кофе? Я вам карточку дам…
— Нет, ты серьезно?!
— А почему нет? Так случилось, что вы тут у меня самый близкий друг. Вот по дружбе и прошу. Кстати, а вы женаты?
— Женат!
— А где кольцо? Врете, чтобы я отстала, да? Купите мне кофе, тогда отстану, обещаю! Ну хоть пол чайной ложечки!
— Все. С меня хватит. Пусть тебя другому врачу передают!
— Куда вы? Карточку ведь забыли!
Из палаты он почему-то вылетал с каким-то стоном. Устал, наверное. Пациентов много, заботы, дела. Тяжелая у него работа, что тут скажешь.
На этот раз я просыпалась в привычной обстановке: справа радостно ахнуло. Но, открыв глаза, я увидела господина Шакку, сидящего на высоком стуле слева. Он скрестил руки на груди и расслабленно откинулся на спинку. Без малейшего движения перевел только взгляд с моего лица в сторону.
— Ну что, Эльрик, о каких еще сюрпризах ты мне не сообщил?
Я разглядывала молочное платье, в которое меня успели переодеть. Интересно, кто этим занимался и зачем? Или они уже к похоронам готовились? Повернула голову — Эльрик выглядел перепуганным, приятно бледным, даже с сероватым оттенком. И бормотал сбивчиво, поливая елеем мое израненное клятвой самолюбие:
— Господин Шакка! Но разве я мог знать?!
