Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
Первым к горшку подходит Жало, и внутренности мои словно хватает невидимая железная рука. Он держится смело, как и подобает истинному бойцу, а я боюсь взглянуть ему в глаза. В спину мне ощутимо впивается острый взгляд: его женщина, среди прочих других, вынуждена стоять в отдалении и молча смотреть, как ее потерянный и вновь обретенный муж принимает выбор судьбы.
Он разжимает кулак, вертит камень, и меня бросает в холодный пот. Неужели правда? Метки нет, но я еще раз убеждаюсь в этом, рассматривая камень внимательно со всех сторон. Хочется вздохнуть с облегчением и вознести молитву богам, в которых, впрочем, не верю. Но нельзя выдавать чувства. Щуп кивает, и Жало отходит в сторону по левую руку от меня. Стерев пот со лба тыльной стороной ладони, я смотрю на следующего. Молодой мальчишка, из недавних, по прозвищу Тень. Не посвящен, поэтому смотрит на меня без ненависти, открытым, решительным взглядом. Вынимает камень — и я снова задерживаю дыхание, пытаясь выхватить взглядом отметку на светлом ракушечнике.
Пусто.
Парень улыбается — но не мне, а кому-то за моим плечом. Женщины сгрудились в значительном отдалении позади меня, но я отчетливо слышу чей-то облегченный выдох. В голове проносится мысль: сейчас этим двоим повезло, они вместе, но что будет дальше? Что, если этот улыбчивый паренек в следующем бою проиграет и сменит господина, а то и вовсе погибнет? Найдется ли тот, кто высушит слезы его девчонке?
Додумать мысль не успеваю: меня накрывает тенью подошедшего. Это Золд. Я встречаюсь с его холодным, обвиняющим взглядом и замираю в ожидании. Он вытаскивает камень. Черная угольная метка отчетливо видна на светлой пористой поверхности.
Внутри меня все обрывается. Не могу поверить глазам: хватаю камень, верчу со всех сторон… но обмана нет. Золд вытащил камень смертника. Поднимаю глаза и вижу, как мертвеет его смуглое лицо. Опомнившись, он стискивает кулаки и отходит в правую сторону, садится на пустое бревно. Его спина выпрямляется, широкие плечи каменеют.
Я ничего не могу сделать.
На бесконечно долгое мгновение воцаряется тишина. Но затем вслед за другом выходит Тирн. Мой висок щекочет прохладная капля пота, грудь сдавливает железный обруч. Тирн решительно смотрит на Золда, словно обещая присоединиться к нему в грядущем бою, и тянет камень.
Пусто.
Тирн бросает на меня осуждающий взгляд, будто это я тот самый злой бог, что решает их судьбу. Силы земные и небесные, как же мне продержаться до конца тянущего жилы испытания? Знойный воздух обжигает гортань, колет легкие. Я хочу дышать и не могу. Холщовая рубашка липнет к телу, насквозь пропитавшись потом.
Мое сердце сжимается и снова бьется, пропускает удар и учащенно колотится в горле — каждый раз, когда кто-то из моих — моих! — парней подходит к горшку и выбирает свою судьбу. На бревне справа уже двое человек, трое, четверо… Мне так больно, будто каждый, кто уходит туда, забирает с собой частичку моей живой плоти, оставляя взамен кровоточащую рану.
Я пытаюсь считать и держать число в уме, но в конце концов сбиваюсь, а посмотреть направо и сосчитать еще раз не хватает смелости. Пусть же мучения мои продлятся до самого конца: я должен досуха испить эту чашу, каждым нервом ощущая потерю очередного человека.
Наконец на взрыхленном сотней пар ног песке не остается ни одного человека. Щуп смотрит на меня испытующе, и я, спохватившись, встряхиваю опустевший горшок.
Не опустевший. Внутри глухо бьется о глиняные стенки последний камень.
Он для меня. Пусть Диего Адальяро и грозился переломать мне ноги, но… Никакая сила не заставит меня стоять в стороне от своих собратьев.
Я переворачиваю горшок вверх дном, и последний камень падает на раскрытую ладонь Щупа. Бездумно беру его и перекатываю между пальцев, ощущая неровную шероховатую поверхность.
Метки нет. Так решила судьба.
Значит, я ей еще нужен.
Прекрасные дни сменялись один за другим: я никогда прежде не ощущала себя столь счастливой и свободной, как теперь. Маленькая Габи росла и радовала меня с каждым новым рассветом. Лей неустанно повторяла, что с малышкой мне повезло: спокойная и улыбчивая, она щадила мой сон ночью и доставляла долгие часы радости от общения днем.
Лаура наведывалась ко мне почти каждый день вместе со своим подросшим сынишкой Бенито. Полуторагодовалый наследник семьи Эскудеро, уверенно держась на крепких маленьких ножках, ревниво цеплялся за кружева маминой юбки и сердито пыхтел, когда ему велели приветствовать юную донну Адальяро. Упомянутая донна в это время с восторгом пускала слюни и тянула пухлые ручки к пуговицам на жилетке молодого дона Эскудеро. Не раз, посмеиваясь над детьми, мы в шутку решали, что их непременно надо помолвить еще в детстве: бедняжке Бенито вскоре будет трудно устоять перед женским очарованием Габи.
В сопровождении рабов-телохранителей и моей верной служанки Лей мы, как обычно, вышли прогуляться по утренним аллеям. Кружева пальмовых и платановых листьев надежно защищали от назойливого солнца, с моря веяло свежестью легкого бриза, а мы с Лаурой толкали перед собой резные деревянные тележки — предмет зависти большинства семейных горожанок, поскольку заказать их можно было только в столице за баснословную цену — и с упоением предавались занятию, которое ни с кем другим не могли разделить: без умолку хвастались детскими успехами, поверяли друг другу материнские тревоги и перенимали друг у друга нехитрые секреты ухода за отпрысками.
— Донна Адальяро, донна Эскудеро, — обратился к нам немолодой дородный мужчина, благочестиво сняв элегантную шляпу с широкими полями и чинно поклонившись. — Какая приятная неожиданность! А я-то думал, отчего это утро стало вдруг ярче? Да это потому, что сияние небесного солнца умножили два солнца земных!
— Ах, дон Микеле! — рассмеялась Лаура, остановив тележку и кокетливо взмахнув веером. — Вы, как всегда, чрезвычайно любезны!
Тучный банкир, блеснув капельками пота на высоком с залысинами лбу, широко улыбнулся.
— Ох, не стоит преувеличивать, дорогая донна: в обществе столь блистательных дам я теряю дар речи.
— Выходит, ваш язык справляется без вашего участия, — поддела его Лаура.
Я вежливо улыбалась, надеясь, что подруга возьмет на себя обязательный ритуал светской беседы, но не тут-то было: банкир Микеле Барсена ловко подхватил мою руку, затянутую в длинную перчатку из полупрозрачного дескарского газа, и картинно прикоснулся губами к кончикам пальцев.
— Донна Адальяро, давненько я не имел удовольствия лицезреть вас на Арене.
— Увы, семейные заботы поглотили меня целиком, — я скосила глаза на тележку, где мирно дремала Габи.
— Примите мои запоздалые поздравления. А я-то думал, куда вы подевались. Хотел спросить, не желаете ли расширяться — я бы мог выделить вам займ на строительство на весьма любопытных условиях! Но, может быть, после появления вашей очаровательной дочурки вы планируете отойти от игр и распродать остаток рабов?
— Остаток рабов? — переспросила я непонимающе. — Какой такой остаток? О чем вы говорите?
— Ох, простите мою бестактность, — спохватился банкир, меняясь в лице и поспешно кланяясь. — Возможно, я сболтнул лишнее. Передавайте мои наилучшие пожелания сенатору Адальяро, донна Вельдана. Как и сенатору Эскудеро, донна Лаура.
— О чем это он? — растерянно переспросила я Лауру, когда мы продолжили путь.
— Разве ты не знаешь? В прошлом месяце состоялось грандиозное зрелище — Бой за свободу! Поверить не могу, что имея под боком настоящее полчище бойцовых рабов, ты об этом не слышала!
— Бой за свободу?.. — я остановилась и судорожно глотнула воздуха. — Он… состоялся?!
Эти слова немедленно вызвали в памяти страшную картину: залитый кровью песок, корчащиеся в агонии люди, распятый на огромном диске Джай, которого пытаются разорвать на части, окровавленная рука человека, погибшего вместо него. Меня замутило.
— Ну да… Вельдана, с тобой все хорошо?
