Ловец снов (ЛП) - Кеньон Шеррилин (читать хорошую книгу TXT) 📗
Шесть месяцев спустя погиб брат Мегеары — Ясон. Когда он спустился под воду, его воздушный шланг запутался, и в баллоне закончился кислород. Это поставило окончательную точку на отношениях между нею и отцом. Она не собиралась становиться Ясоном. Не собиралась посвящать свою жизнь чужим мечтам… ни за что.
Ну и что, что она дала отцу обещание? Он теперь мертв. Он никогда не узнает, что она не сдержала свое слово. Он умер счастливым, и Мегеара могла, наконец, оставить прошлое и продолжить жить своей жизнью в Америке.
Она намеревалась, по примеру своего деда, уехать из этой страны и никогда больше сюда не возвращаться.
Космо вручил ей простую белую коробку и ушел.
Мегеара в течение нескольких минут сверлила коробку взглядом, опасаясь того, что могла обнаружить внутри. Окажется ли там какой-нибудь личный, памятный подарок, из-за которого она вновь разразится слезами? Она, в самом деле, не желала больше плакать из-за человека, который разбивал ее сердце столько раз, что и не сосчитать.
Но, в конце концов, любопытство взяло верх над сомнениями, и она открыла коробку. На первый взгляд там, казалось, ничего не было, кроме мятой антикоррозийной, упаковочной бумаги. Мегеаре пришлось переворошить почти всю коробку, чтобы добраться до содержимого.
И то, что она там нашла, поставило ее в тупик. Она уставилась на свою ладонь, пронизанную яркими солнечными лучами, не в силах хотя бы понять что это.
Одним из двух обнаруженных предметов, по всей видимости, были комболои — нанизанные на шнур бусины, с виду похожие на маленькие четки, которые греки перебирают для снятия напряжения, — вот только она никогда прежде не видела ничего подобного. Судя по возрасту и стилю изготовления, вещица относилась к периоду, предшествовавшему времени появления любых комболои, о которых она когда-либо слышала. Изделие состояло из пятнадцати переливающихся зеленых бусин, выточенных из какого-то неизвестного камня и покрытых замысловатой резьбой. На них были вырезаны миниатюрные бытовые сценки; люди на изображениях были одеты в одежду непохожую на любую другую, уже встречавшуюся в ее исследованиях. Резные бусины перемежались с пятью золотыми, на которых было выгравировано солнце, пронзенное тремя зигзагами молний. Но если обычно навершие комболои — это стилизованный греческий диск, размером с десятицентовик, то основание этих четок увенчивал кругляш с высеченной на нем надписью. Язык был похож на древнегреческий, но все же отличался от него. Настолько, что даже она, носитель языка, впитавший его с молоком матери, не могла разобрать текст.
К комболои, подобно большинству обнаруженных при раскопках предметов, красной нитью была привязана сопроводительная бирка, написанная отцом Мегеары:
9/1/87
шестьдесят дюймов ниже уровня моря (см. стр. 42)
абсолютная датировка: 9529 до н. э.
зеленый камень неизвестен/неопределим
надпись неизвестна/неопределима
В ней пробудился антрополог от осознания того, какое историческое значение будет иметь эта находка, если указанная дата подлинна.
Такое искусство художественной обработки не было ранее известно. Греки того времени не достигли подобного уровня мастерства. В сущности, точность резьбы и гравировки предполагала, что они были выполнены не вручную, а на станке. Одиннадцать тысяч лет назад человечество просто-напросто не обладало инструментами, с помощью которых можно было бы создать что-то настолько утонченное.
Как это возможно?
Озадаченная Мегеара переключила внимание на второй предмет — небольшой кожаный мешочек, лежавший на дне коробки. Он также был помечен:
7/10/85
абсолютная датировка: 9581 до н. э.
металл неизвестен/неопределим
Нахмурившись, она открыла мешочек и извлекла пять монет разного размера. Пять старинных монет… очень старых, покрытых толстым слоем налета. Опять-таки не существовало настолько древних монет. Только не в том периоде времени и в особенности не в Греции. Как и на комболои, на монетах были надписи на том же самом необычном языке, но тут она смогла кое-что разобрать. Фразу на древнегреческом — «Кайербар, Атлантская область».
О мой Бог!
Монеты, по всей видимости, также не были отчеканены вручную, и сплав, из которого они были отлиты, Мегеара никогда раньше не встречала. Металл был оранжеватого цвета — не серебро, не золото, не бронза, не медь или железо, а возможно, некая причудливая комбинация этих металлов, хотя нет, не похоже.
Что, черт возьми, это такое?
Несмотря на налет, изображения и надписи на монетах были такими же четкими, ясными и хорошо различимыми, как на современных монетах.
С колотящимся сердцем она перевернула самую большую монету. На реверсе был изображен тот же неизвестный символ, что и на комболои, — солнце, пронзенное тремя молниями. А над ним незнакомые слова на греческом: «Да хранит нас Аполлими».
Мегеара недоверчиво уставилась на монету. Аполлими? Это еще кто?
Она никогда прежде не слышала такого имени.
«Это — фальшивка». Должна ею быть. Но стоило Мегеаре еще раз взглянуть на монеты, она поняла, что ошибалась. Они не подделка. Ее отец, должно быть, обнаружил их при проведении одних из своих многочисленных раскопок в Эгейском море.
Это то, что заставляло ее отца продолжать поиски даже тогда, когда весь остальной мир смеялся над ним. Он знал правду, которую отрицала Мегеара.
Атлантида существовала.
Отец был прав, но ему никто не верил… даже она. Ее сердце сжалось от горя и печали, когда она вспомнила о всех спорах, вспыхнувших между ними за эти годы. Она была ничем не лучше других.
Боже, они ведь постоянно спорили из-за этого. Почему отец ничего ей не сказал? Почему утаил от нее открытие такого масштаба?
К несчастью, она знала ответ. Потому что я бы этому не поверила. Даже если бы он показал мне эти предметы прямо в земле, там, где он их нашел. Я бы также посмеялась над ним, а затем бросила бы их ему в лицо.
Без сомнения он хотел уберечь себя от боли, которую причинили бы ее насмешки.
Мегеара, закрыв коробку, прижала ее к сердцу. Она сожалела о каждом злом слове и резком обвинении, произнесенными ею против отца хотя бы мысленно. Как сильно ранили те слова? Она — та, которая должна была безоговорочно ему верить, — оказалась так же жестока, как и все остальные.
Сейчас же было слишком поздно что-либо исправлять.
— Прости меня, папа, — сквозь вновь хлынувшие слезы выдохнула Мегеара. Она подобно всем остальным считала отца сумасшедшим. Заблудшим глупцом.
Но он каким-то образом нашел эти артефакты. И они каким-то образом оказались подлинными.
Атлантида реальна. Эти слова никак не выходили у нее из головы. Глядя на синее море, она сильнее сжала коробку и вспомнила последние слова, сказанные отцу: «Да-да, я обещаю. Я тоже буду искать Атлантиду. Не беспокойся об этом, пап. Все будет хорошо». Произнесены они были поспешно и бесстрастно, но, тем не менее успокоили его.
«Она там, Геари. Я знаю, что ты ее найдешь и поймешь все. Ты. Поймешь. Все. Ты увидишь меня таким, каким я был на самом деле, а не таким, каким ты меня видела». Затем он ненадолго заснул и умер лишь несколько часов спустя. Все это время она держала его за руку.
Мегеара, наблюдавшая за его тихим уходом из жизни, была в тот момент не взрослой женщиной, она вновь стала маленькой девочкой, желавшей лишь одного — вернуть своего папочку. Жаждавшей того, чтобы кто-нибудь ее успокоил и заверил, что все будет в порядке.
Но в ее жизни не было никого, способного это сделать. И теперь, после всего, то абсурдное, поспешное обещание стало кое-что для нее значить.
— Я слышу тебя, папа, — прошептала она пахнущему оливковым маслом бризу, надеясь, что он донесет ее голос до отца, где бы тот ни находился, — и я не позволю тебе умереть напрасно. Я докажу, что Атлантида существует. Ради тебя. Ради мамы, дяди Тирона и тети Афины… ради Ясона. Даже если поиски займут всю мою жизнь, я сдержу слово. Мы найдем Атлантиду. Клянусь.
