Бессмертная и незамужняя - Дэвидсон Мэри Дженис (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Помощи я так и не дождалась, однако «плохие парни» почему-то поспешили скрыться. Возможно, их напугал мой трубный глас (когда я начинаю кричать, завывают все собаки, находящиеся в радиусе нескольких миль), а может, им не понравился исходивший от меня запах чеснока, но так или иначе они убежали. Точнее – удрали. Я прислонилась к автомобилю, не надеясь на свои внезапно ослабшие ноги, и посмотрела им вслед. Как мне показалось, некоторые из них передвигались на четвереньках, словно животные. Затем, изо всех сил стараясь не извергнуть из себя съеденное и выпитое (не для того я потратила почти двенадцать баксов), позвонила по мобильному на номер «девять-один-один».
Детектив Ник Берри, которому поручили вести дело, взял у меня показания прямо в больнице, пока мне дезинфицировали царапины и все пятнадцать ранок, оставшиеся от зубов. Обработкой моих ран занимался молодой врач-интерн. Пахло от него какой-то медицинской гадостью, а еще он довольно-таки фальшиво мурлыкал мотивчик из фильма «Гарри Поттер и тайная комната», и этот вокализ был для меня еще хуже, чем жжение антисептика.
Все это случилось прошлой осенью, с тех пор нападению подверглись еще несколько человек, как мужчин, так и женщин. Две последние жертвы погибли. Я, естественно, была напугана и зареклась ходить в «Чингисхан», пока не изловят тех злодеев. А вообще-то, конечно, я легко отделалась.
Ну так вот… Мне, значит, позвонил детектив Ник, мы немного поболтали, и я пообещала зайти к ним в отделение, чтобы еще раз просмотреть альбом с фотографиями «плохих парней». Это я сделаю обязательно – и во исполнение своего гражданского долга, ну и ради того, чтобы снова повидать Ника. Он примерно одного со мной роста (где-то метр восемьдесят), у него коротко подстриженные светлые волосы, голубые глаза, телосложение пловца и – самое главное! – очаровательные ямочки на щеках. Казалось, он сошел прямо с календаря. Ах, полицейский, я нарушила закон, арестуйте меня!
Впрочем, Ник так бы и оставался не более чем лакомством для моих очей, и дело вовсе не в том, что я такая уж ханжа. Просто у меня слишком высокие запросы. Я всегда приобретаю лишь самую лучшую, самую дорогую обувь, что не так-то легко при зарплате секретарши. Хотя папочка по-прежнему пытался подкинуть мне кое-какие средства. Но если б я брала у него деньги, они тратились бы только на обувь, и тогда часть моей коллекции по сути принадлежала бы ему. Так что я экономила месяцами, чтобы потом порадовать себя обновкой, предназначающейся исключительно для моих ножек.
Да, я ведь так толком и не представилась… Зовут меня Элизабет Тейлор (только попрошу без комментариев, все эти шуточки я уже слышала), незамужняя, безработная (хотя данный пункт уже неактуален), проживаю совместно с кошкой. Надо полагать, я очень скучная особа – ведь эта мерзавка убегает из дома по меньшей мере три раза в месяц. Видимо, для того, чтобы получить свежие впечатления.
Кстати, о кошке – не ее ли мяуканье донеслось сейчас с улицы? Так-то вот… Жизель просто терпеть не может снег. Должно быть, она отправилась на поиски любви, попала в пургу и теперь сидит и ждет спасения. Однако когда я вызволяю ее из беды, она почему-то считает себя оскорбленной и после этого целую неделю даже не смотрит в мою сторону.
Я обулась и вышла во двор. На улице по-прежнему валил снег, но мне удалось разглядеть Жизель, которая сидела прямо посреди дороги, похожая на кляксу с янтарными глазами. Я пыталась ее подозвать, но из этого ничего не вышло – пришлось брести к калитке через занесенный снегом двор и выходить на дорогу.
В хорошую погоду наверняка ничего не случилось бы, мой дом стоит на довольно тихой улице в самом конце квартала. Однако в тот день дорога была скользкой, к тому же водитель не успел вовремя меня заметить из-за снежной пелены. А когда заметил, сделал не то, что нужно – нажал на тормоза. И тем самым подписал мне приговор.
Умирать совсем не больно.
Я, конечно, понимаю, что это звучит как сентиментальная чушь, предназначенная для того, чтобы взбодрить человека перед лицом смерти. Однако дело в том, что при мощнейшем ударе бампера нервные окончания становятся совершенно нечувствительными. Мне было не только не больно – я даже не чувствовала холода, а ведь в тот вечер температура опустилась до минус двенадцати.
По правде говоря, я тоже повела себя неправильно. Уже понимая, что меня вот-вот шарахнет бампером, я продолжала стоять на месте, как олень, внезапно ослепленный светом фар. Точнее – как глупая олениха, перекрасившаяся в блондинку. Я почему-то не смогла сдвинуться ни на шаг ради спасения собственной жизни.
А вот Жизель смогла. Эта неблагодарная сорвалась с места и исчезла в мгновение ока. Я же секунду спустя отправилась в полет. Машина ударила меня на скорости семидесяти километров в час (после чего еще оставался шанс выжить), и я, отлетев к обочине, шмякнулась о дерево – вот и получила «повреждения, не совместимые с жизнью».
Как я уже сказала, мне было не больно – только ощущение какого-то невероятного давления во всем теле. Я услышала, как внутри у меня что-то лопнуло, как раскололся мой череп – будто в ушах кто-то принялся грызть лед. Почувствовала, как хлынула кровь – практически отовсюду, как самопроизвольно – впервые за последние двадцать шесть лет – опорожнился мочевой пузырь. В сгустившихся сумерках моя кровь на белом снегу казалась черной.
Последнее, что я увидела, была Жизель, которая сидела па крыльце и ждала, когда ей откроют дверь. Последнее, что услышала – вопли водителя, зовущего на помощь.
Впрочем, нет… Все это не было моими последними восприятиями. Ну вы понимаете, о чем я.
