Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга

После этих слов Валентина вскочила.

— Сядь! Не сейчас и не сегодня. Может, даже не завтра, а когда я обсужу все детали с сыном. Но сперва я хочу обсудить это с тобой. Валентина, я даже языком не прикоснулся к твоей крови, поэтому вынужден спросить… Ты невинна или нет?

Валентина на этот раз не вскочила, но выпрямилась.

— Нет.

И с трудом сумела не закрыть глаза.

— Это меняет дело, — проговорил граф. — В лучшую сторону…

Сердце то билось, то не билось. И Валентина была готова поклясться, что пару раз на долю секунды теряла сознание.

— Валентина, я мечтаю… Даже не так, я хочу, я требую, чтобы в этом доме зазвучал детский голос. Я хочу внука, — проговорил вампир и уставился на распятие. — В мертвом состояние ты не сможешь этого сделать.

— Ав немертвом смогу? Дору, он же… мертв…

Она с трудом верила, что произнесла эту фразу.

— Дору не будет иметь к этому никакого отношения. Послушай, — почти закричал граф и протянул было руку, чтобы ухватить пошатнувшуюся девушку за локоть, но вспомнив про распятие или скорее почувствовав исходящий от него жар, просто поправил жесткие волосы на своей голове. — Мы с тобой в Румынии, верно? Так вот, в Трансильвании существует поверье, что если вампир глянет на беременную женщину, то рожденный ею ребенок обязательно станет вампиром. Я не знаю, насколько оно верно…

Валентина вскочила, непроизвольно схватившись за живот, и граф уставился на ее руки.

— Найди отца для ребенка. Это не составит для тебя большого труда. И возвращайся к нам, когда настанет время родить…

Она стиснула руки, почти молитвенно!

— Вы же не верите в поверья… В мак… Вы же…

Это случилось за три дня до пресловутого сугроба. Дору попросил явиться в склеп с чем-нибудь сладким, и она купила в городе то, что действительно любила: булочку с маком. И когда юный граф открыл крышку, то несколько росинок мака упали в гроб, прямо ему на грудь.

— ААА! — завизжал тогда Дору, вжимаясь в дно своей постели, и в глазах его застыл неподдельный ужас.

— Ты злишься?! Да ладно… Встанешь и отряхнешься…

— Дура! Я встать не смогу, ты меня маком засыпала.

— Почему не сможешь? Ничем я тебя не засыпала!

— Засыпала, еще как! Быстро выковыривай весь мак из гроба!

— Дору, хватит дурить!

Это уже проснулся хозяин замка, а она даже не заметила, когда открылся соседний гроб.

— Papa, я встать не могу, — простонал юный граф. — Она засыпала меня маком.

— Я всего-лишь случайно смахнула крошки, — пискнула Валентина уже с лестницы.

Граф на мгновение остановил на ней хмурый взгляд. Вернее, на булке, которую она уже всю измяла до несъедобного состояния.

— Так в чем твоя проблема, мой мальчик? Встань и отряхнись, как тебе посоветовала невеста.

— Как же я могу встать, papá? Мы не можем подняться из гроба, если нас засыпать маком, разве не так говорят люди?!

— Люди много чего говорят о предметах, в которых совершенно не разбираются. Это всего лишь поверье.

Граф, тяжело вздохнув, схватил сына за руку и выдернул из гроба. Через секунду Дору уже стоял подле отца отряхнувшийся и ошарашенный, растеряв все нажитые им годы — совсем как мальчишка, которому только что сообщили, что Деда Мороза даже в лице Святого Николая не существует.

— Но как же тогда рыболовная сеть, которой вы меня закрыли, когда я набросился на прислугу… Я ведь действительно смог выбраться только, когда развязал последний узел.

— Я от всего своего мертвого сердца благодарен людям за из поверья о вампирах… — граф вдруг хищно посмотрел в сторону живой, хотя уже полуживой, девушки. — Кстати, ты знаешь, из какого языка пришло слово "вампир"?

— Венгерского? — предположила озадаченная невеста вампира.

— Сербского, — ответил граф. — Оно обозначает мертвых, встающих из могилы и пьющих кровь живых, чтобы продлить свое существование. Так что посторонись. Я хочу сейчас уйти голодным, чтобы встретиться с тобой уже сытым.

Граф в один прыжок взлетел по ступеням во внутренний двор. Валентина еле успела увернуться от взмаха полы распахнутого халата.

— Хорошо же мы разозлили твоего отца…

Дору прикусил губу:

— Напротив, повеселили.

— Завидую его чувству юмора…

Может и сейчас он шутит? Про внука, которого она должна ему родить.

Граф продолжал смотреть на ее живот. Потом резко нагнулся и поднял с пола книгу. Видимо, он отложил ее, когда Валентина только вошла в гостиную. Сейчас он протянул ее девушке раскрытой на середине — там на старинной иллюстрации обнаженный юноша совершал невообразимый акробатический трюк — сворачивался в позу эмбриона.

— Почему-то они не решались в те годы изображать младенцев в матке матери. Не спрашивай меня, почему. Я не настолько стар…

Валентина с превеликой осторожностью закрыла старую книгу и положила на стол, предварительно забрав с него распятие, которое приложила к трясущейся груди.

— Я не могу поверить в то, что это правда… — пролепетала она.

— Но мой сын сейчас перебирает соль. Серджиу!

Горбун вырос возле камина точно из-под земли.

— Дай Валентине мешочек с солью.

Она взяла его и сжала в кулаке.

— Рассыпь его передо мной и ты увидишь, что я никак не отреагирую на соль.

— А если нет? — она сжала соль еще сильнее, чем распятие.

— Тогда ты увидишь меня перед собой на коленях. Разве будет не забавно? — вампир даже наклонил голову на бок.

— Не нахожу здесь ничего забавного, — она протянула соль обратно горбуну. — Я поверю вам на слово, граф.

Но горбун не забрал мешочек, пока хозяин не кивнул, давая добро.

— Валентина…

— Нет! — она закрыла лицо руками. — Я не сделаю этого! Я останусь верной Дору…

— Валентина, посмотри на меня…

Будто какая-то сила заставила ее убрать от лица и руки, и распятие.

— Когда ты станешь мертвой, ты сможешь лечь в постель с моим сыном. Но это не принесет тебе радости, ибо чрево твое навечно останется пустым…

— И что?

— А то, что ты обрекаешь себя на бесплодие, вот что!

Он вскочил, но шага к ней не сделал.

— Я хотел сказать тебе еще вчера — уходи, беги отсюда, живи, как должно жить… Найди достойного мужчину и роди ему ребенка. Оставь мертвых мертвым.

— Я люблю вашего сына, — шептала она, как заговор от безумия, охватившего Александра Заполье.

— Чтобы полюбить, между двумя людьми должен пройти Ангел… А между тобой и моим сыном способна пробежать лишь черная кошка! Уходи! Уходи, Валентина, и никогда не возвращайся сюда. Вон!

Он уже орал, и она, задрав рубашку до колен, полетела к лестнице. Распятие било по бедру, но боль отдавалась в сердце. Когда Валентина влетела в башню, Дору по- прежнему ползал по полу. Она метнулась к шкафу. Там, в куртке должны лежать ключи от Ситроена. Но их не было. Они не нашлись и в кармане джинсов, в которых она полетела в сугроб. Столик тоже пуст, под кроватью один лишь сундук и больше ничего…

— Дору!

Вампир не отзывался. Длинные ногти его скребли по полу, губы шевелились — он считал. На середине комнаты уже высилась небольшая горка из кристаллов соли.

— Дору, где ключи?

Он не реагировал на ее слова.

— Да оставь ты эту соль!

Она со злостью подцепила носком сапога горку, и та рассыпалась.

— Граф сказал, что это глупость! Ты не должен считать…

Но Дору поднялся на нее, сгорбившись, со скрюченными пальцами — настоящий монстр. А распятие снова лежало на кровати.

— Нет! — завизжала она.

Но Дору сам от нее отпрыгнул, едва тронул пальцем серебряную рубашку. Осел на пол, спрятал лицо в трясущиеся пальцы и затрясся всем телом. Вампир плакал.

— Ты не должен пересчитывать соль, — прошептала Валентина, не делая к нему и шага. — Это просто поверье. А ты не верь в него. Просто больше не верь…

Но Дору не поднимал головы. Он трясся все сильнее и сильнее. Она едва сумела разобрать сказанные им слова.

— Мать смогла противостоять ему, а я нет… Я слабак, я ничтожество… Я ненавижу себя…