Одна из тридцати пяти (СИ) - Ромова Елена Александровна (читать полную версию книги .txt) 📗
— Черт, ты притащил сюда эту женщину? — распахнулась дверь. — Ты должен был…
— Заткнись, Листан, — незнакомец больно сжал мой локоть, заставляя войти в дом.
Очутившись внутри в обществе мужчин, я с опаской огляделась. Возможностей к побегу не было, как и сострадания на лицах моих похитителей.
— Уведи ее наверх, — бросил мой похититель, скидывая куртку.
Худощавый, жилистый Листан с лысеющей головой повел меня на чердак, где меня и заперли, предупредив, чтобы я не смела раскрывать рта. Когда дверь захлопнулась, я припала к замочной скважине, глядя на спускающегося по лестнице мужчину.
Не раскисать, не отчаиваться, не реветь!
Заметалась по комнате, разглядывая обстановку. Видимо на чердаке раньше кто-то жил: слуга, подмастерье, прежний заложник? Узкая койка у стены, рядом ширма, за ней корыто, предназначенное для умываний, грубое грязное полотенце, осколок зеркала. Мансардное окно было маленьким, зарешеченным, выхватывающим из огромного полотна кусок неба, усыпанный звездами.
Я опустилась на стул — единственную роскошь в этой комнате. Закрыла глаза — детство, солнце, заботливые руки отца. Было ли это правдой? В день, когда я родилась, он решил напиться. Еще бы, я должна была стать наследником хоупских земель, а родилась сопливой девчонкой. Прекрасный повод надраться джина.
Мое имя, как вечное напоминание. Будь я какой-нибудь Гризеттой или Виолеттой, уверена, избежала бы многих проблем. И на деревенских гуляньях никогда бы не краснели и не покашливали тактично в кулак, когда бы кто-то кричал: «а не испить бы нам, братцы, джину». Катастрофически забавно, право слово…
Моя мать всегда была отстраненной, горделивой, практичной. Ее прошлое было загадкой, настоящее — однообразием. Бывшая возлюбленная короля, его фаворитка, впавшая в немилость. Король не оставил ее при дворе, упрятав в Хоупс, пропахший навозом и сеном. О, боже, лишь сейчас я понимаю, насколько в тягость все это было моей матери. Я была ей в тягость.
И я была наживкой на крючке. Как мотылек…
На чердаке не было ни канделябров, ни ламп, ни свечей. Лишь маленькое окошко под потолком, откуда лился серебристый лунный свет. Но ведь должен быть какой-то выход? Вход?
Дверь оказалась прочной, не сорвать с петель.
Тяжелых предметов, кроме самого стула, на котором я сидела, здесь отродясь не водилось. По башке стулом бить не с руки.
Ну все — меня убьют.
Рана на предплечье болела, хотя я старательно игнорировала сам факт ее наличия. Зябко передернув плечами, я поднялась, еще раз исследовав территорию. В доме должен быть дымоход. Если бы я сумела разобрать кирпичную кладку, смогла бы пролезть в шахту. Впрочем, эта идея была отметена сразу — думается мне, хозяева дома заподозрили бы неладное, если бы на чердаке послышался шум, громче ночного храпа. Слышимость отменная, что б ее. Хотя…
Я подошла к дымоходу, приникла ухом, напряженно слушая.
Песочные часы на каминной полке истекали песчинками.
Генриетта сидела в кресле, облокотившись о подголовник, напряженно наблюдая за этим действом.
— Мотинье мертв, — произнес ее собеседник, старый лорд де Хог, — теперь нам никогда не узнать, где прячут моего сына.
Королева молчала, не спуская с песчаных часов пустого взгляда.
— Мой брат ведет войско из Северного Кована, ваше величество. Наша семья встанет на сторону законного наследника престола, а не узурпатора в лице лорда Берингера. Когда король умрет, Эдмунд примет присягу вассалов.
Было уже далеко за полночь, но старый лорд не желал покидать покоев Генриетты.
— Лорд Пурье склонит совет выступить на стороне принца.
Королева безмолвно повернула голову, усмехнулась побледневшими губами.
— Милый друг, — устало произнесла она, — смерть епископа Мотинье стоила нам очень дорого. Понтифик, уверена, крайне раздосадован положением вещей в Хегее. Ему будет нужна голова Райта в обмен на наше спокойствие и благоденствие. Иначе правление моего сына начнется с войны. Мой муж дал слишком много власти этому — как вы выразились — узурпатору. За ним стоит весь восток. Армия воинов, ожесточенных войной с Мейхетом, жаждущих признать Райта своим хозяином. О, я слышала, все эти дикари обожают его…
— Полагаете, Берингер может разбить войско папы? — вскинул брови старый лорд. — Но тогда понтифик соберет новое. Золото никогда не заканчивается в его праведных карманах.
Генриета рассмеялась, закусила губу, устало водя пальцами по подлокотнику кресла.
— Уверяю вас, светлейший лорд, Райт об этом знает. И он знает, что я никогда не позволю уничтожить королевство и более того, королевскую власть. Если папа вторгнется сюда, я буду вынуждена обороняться.
— Но почему бы вам не объединиться против лорда Берингера?
— Потому что не напрасно я презирала Виктора. Он хотел запустить свою руку не только в казну, но и влиять на все политические решения, за которые в Хегее пока ответственен только монарх. Я не допущу вмешательства понтифика. Никогда, — Генриетта поднялась, подошла к часам и перевернула, завороженная стройным течением времени в колбе. — Лучше я откуплюсь от этого головой Райта.
— Но тогда придется пожертвовать еще и моим сыном, — проговорил старый лорд, — потому, что только Райт может знать, где его держат.
— Нужно найти его потаскуху. Эту девчонку из Хоупса.
— Считаете, Берингер обменяет ее на Атера? — с надеждой в голосе спросил лорд де Хог. — Возможно, мы должны воздействовать на этого человека по-другому. У него есть супруга…
— Которую охраняют, как зеницу ока, до самой смерти моего мужа, — произнесла королева. — Я лично много раз ездила в Листан, чтобы уничтожить эту дрянь. Но все тщетно, хоть Берингер совершенно остыл к Стелле. Ее жизнь для него ничего не значит. Уж поверьте, он не благородный рыцарь, чтобы вечно спасать ее. А король… о, он всегда питает жалость к своим бывшим любовницам. Особенно к тем, кто понес от него.
Королева снова опустилась в кресло, положила ноги на скамеечку, глубоко вздыхая.
— Ваше величество, — недоуменно протянул старый лорд, — а если люди советника найдут девчонку первыми?
— У меня достаточно денег, чтобы купить даже самого верного из его воинов.
— И все же, это очень рискованно. Что будет, если леди Джина окажется у Райта?
Хитрые глаза Генриетты блеснули из-под ресниц.
— Вы, мой дорогой друг, — вымолвила она, — должны быть готовы чем-то пожертвовать. Ваша любовь к сыну мне понятна, но ваша любовь к государству — это ваш наиважнейших долг.
— Ваше величество, вы же не бросите Атера?
— Вы даже не представляете, как больно мне будет потерять его. Мы были близкими друзьями, — отозвалась она, избегая слова «любовники», — но я в первую очередь королева, и я должна заботиться об интересах королевства. Но, светлейший лорд, жизнь вашего сына в ваших руках. Проявите рвение в поисках девчонки из Хоупса, и у нас появится шанс.
Генриетта потянулась к колокольчику, призывая камеристку и первую фрейлину.
— Да, ваше величество, — бесцветно отозвался старый лорд.
Любовь сиятельных особ — губительный эликсир, который стоит пить с осторожностью.
Королева прошла в купальню в сопровождении женщин, встала на невысокий деревянный помост, привычным движением расставив руки и дожидаясь, когда снимут все облачения. Взгляд ее оставался холодным, вдумчивым, усталым. Она, конечно, не сказала лорду де Хогу и половину правды. Епископ хотел убить ее сына, и это желание было продиктовано самим понтификом. Убийство Мотинье отличный повод вторгнуться в Хегей, чтобы разделаться с Эдмундом и посадить на трон своего ставленника. Только ведь не знают глупцы насколько плодовит был ее муж, понаделавших бастардов почти каждой своей шлюхе.
Генриетта оглядела себя в зеркало — молочная кожа, стройные длинные ноги, подтянутое тело. Неужели она больше не ощутит прикосновений юного Атера? Королева, обреченная на одиночество… Муж давно охладел к ней, предпочитая общество второсортных девиц. Она была вынуждена бороться за себя, за сына и за власть, ради которой она терпела старого извращенца двадцать семь лет.
