Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Рэй не ответил. Он подошёл к окну, положил руки на подоконник, словно пытаясь вдохнуть вместе с похолодевшим осенним воздухом какую-то уверенность. Ничего не оставалось, кроме как смотреть — на то, как гибнут родные.
— Ты так и останешься здесь? — спросила девушка.
— Рядом с мертвецом?
— Во дворце.
Рэй закрыл глаза.
— Я ведь ничего не могу.
— Ты думаешь, что ничего не можешь, — возразила Лэгаррэ. — Если, разумеется, у тебя ещё есть чем думать…
========== Глава восемьдесят вторая ==========
Обычно одного удара хватало. Они отступали, сжимались, пытались зажать свои раны. Но у его противника было уже как минимум две, и обе не совместимые с жизнью, особенно в сочетании с такой активностью, но он наступал.
Дарнаэл ненавидел себя за то, что с каждым ударом своего противника вынужден был отступать на шаг или на два. Ему казалось отвратительным даже то, что войско прижималось к стенам не родного, а тоже вражеского города. Пусть там, на стенах, были маги, пытающиеся их защитить, воины Элвьенты не могли позволить себе расслабиться под их прикрытием. Потому что если ты сражаешься против кого-то столько лет, ни за что не станешь с ним плечом к плечу.
Шпага резанула по чужому горлу, и голова торрессца запрокинулась назад, открывая кровавую, жуткую рану. Он повалился на спину и затих — маг, управлявший войском, мог заставлять их драться до последней капли жизни, но влить больше сил не мог. Или, может быть, просто пока что не хотел.
Но это был только один воин. В обыкновенной битве он положил бы таким количеством ударов троих или четверых — а что уж говорить о его воинах?
Где-то на первой линии пошатнулось знамя. Алые флаги Элвьенты пылали на фоне кровавых небес, светлая синева Эрроки будто бы излучала свет — но разве у них был шанс?
— Ваше Величество, сзади!
Он даже не знал, откуда донёсся этот голос, только обернулся — автоматически, так быстро, как только мог. Откуда здесь торрессцы? Как смогли прорвать строй?
Сколько б он не был хорошим полководцем, какие бы стратегии не выстраивал, это не помогло. Армия не подчинялась ему, слишком разрозненная, слишком несвободная, слишком чужая. Эрроканские маги действовали несинхронно с кавалерией и пешим войском, они все голодные, уставшие, измученные магией — и каждый боится на мгновение потерять контроль над собственным сознанием.
Дарнаэл с трудом отбил удар — казалось, торрессец вложил в него все силы, что были в нём. Но у этих воинов не подгибались ноги, они не падали на колени и не сдавались, лишаясь сил. Они были людьми, но всё человеческое спряталось в уголке сознания, неспособное вырваться на свободу.
Полыхнула магия. Он не стал поднимать голову — мог узнать её волшебство даже издалека.
Их окружали — но рассредоточиться означало погибнуть. Солдаты не справлялись — сколько б Дарнаэл ни отдавал команд, они один за другим переходили на вражескую сторону, теряя власть над собственными сознаниями.
И он ничего с этим поделать не мог.
С правого фланга вновь полился поток волшебства — и опять не соответствуя их атаке. Но у Дара больше не было времени думать об армии — бесполезно. Он знал, что ни один приказ не будет услышан, и вскоре они останутся просто единицами в толпе окутанных вражеской магией солдат.
Он рубанул, что было силы, ещё одного воина, что занёс над его головой оружие — с элвьентским знаменем на плече.
Пал последний рубеж.
Его солдаты больше не были его.
Он даже узнавал их — в лицо. Он знал, кто это — помнил имя, помнил семью. Разговаривал с ним, ел за одним столом. И должен был бы уступить, не убивать невинного человека. Но Дар знал, что в борьбе за жизнь никогда не позволяют себе ни минуты слабости или сомнений. Ошибка может быть фатальной.
Тьеррон отразил удар даже слишком легко — обманка, как понял спустя миг. Никогда ни одна битва не давалась ему до такой степени тяжело, никогда он не чувствовал себя настолько изнурённым — равно как и редко встречал бой без коня.
Сейчас это не имело значения.
Элвьентец был вооружён мечом. Один-два могучих удара — и оружие Дарнаэла превратилось бы просто в ненужные куски железа. В конце концов, он был непредусмотрителен, отправляясь на эту битву.
Словно кто-то давал ему шанс выбирать.
Его солдат походил на медведя, огромного и неповоротливого. Тьеррон ускользнул от опускавшегося на его голову меча, сумел парировать удар — и ударил по кисти.
Может быть, шпага не отрубила бы голову, ударь он с такой силой, но на запястье его хватило.
На мгновение мужчина замер, и в глазах мелькнуло узнавание. Он даже прошептал что-то — прежде чем его насквозь проткнул чужой меч, пронзая сердце.
За спиной у покойного стоял Кэор — поприветствовал коротким, знакомым кивком дядю и вновь растворился в вихре битвы.
Они все — здесь.
Дарнаэлу хотелось верить в то, что сына его здесь нет. И дочери — тоже. Что ведьмы не спустятся со своих укрытий, и у города останется хоть какая-то защита. Ведь он повторял им это сотни раз, прежде чем наконец-то началась битва — услышал ли его хоть кто-то?
***
Он видел, как ведьмы схлынули со стен. Магический град, и без того слабый, прекратился и вовсе, оставляя воинов наедине с их же друзьями, обратившими мечи друг против друга.
Битва, в которой лучники бессильны. В которой маги не могут сделать ничего против надвигающейся толпы, руководимой мудрым кукловодом. В которой человек не способен руководить собственным сознанием и распоряжаться своей жизнью.
Смертельная — последняя битва.
Эльм не знал, зачем сражается за них. Лиара никогда не позволит ему вернуть себе герцогство, никогда не даст того, о чём он мечтает — так зачем же проливать свою кровь? Ради её бессмысленного, глупого государства, ради рвения к победе?
Ради Эрлы.
Он бился не за кого-то — против этого потока рабов с бессмысленными взглядами. Никто не станет руководить подобной армией, кроме последнего сумасшедшего, заталкивающего всех в огромную пропасть своего личного безумия.
Ведьмы сдались.
Они пытались помочь, оказавшись внизу, в толпе, но магия затухала, ударяясь о безмерные щиты — и возвращалась, убивая их же самих.
— Сдавайтесь!
Громогласный голос заставил их всех остановиться на мгновение. Марсан крепче сжал свой меч — он знал, что после этого пойдёт следующая волна.
Хотелось сказать, что он рад не видеть здесь Эрлу. Рад, что его маленькая принцесса, в чувствах которой он вряд ли сумеет когда-то признаться, осталась там, во дворце.
— Сдавайтесь, и вы умрёте быстро!
Он поднял голову — и посмотрел в её глаза.
— Я никогда, — она шептала это едва слышно, но за громом, за молниями, рассекавшими небеса, он слышал каждое её слово, — никогда прежде не перечила матери.
— Так почему сегодня?
Она ничего не ответила.
Это больше не имело значения.
Эльм знал, что это их последняя битва. Никто отсюда не уйдёт живым — у них просто нет шансов. Всех, кого не сможет подчинить Тэллавар, просто сметёт толпа.
Но они не имели права сдаваться.
Это было бы концом всему.
***
Ему было просто смешно. Святая наивность — их войско, такое огромное, такое сильное, непобедимое… Не они ли сейчас были пешками в его игре.
Тэллавар выпрямился. О, какую удобную позицию занимал Галатье — он и сам теперь стоял на этом холме, раскинув руки. Его голос громом распространялся над огромной толпой, и он знал, что не было человека, который мог бы его остановить. Не было существа, способного его убить.
Он чувствовал, как бились их сердца. В унисон, наплевав на личный ритм, и этот пульс грохотом отражался в небесах.
Всё меньше и меньше сопротивляющихся. Так много крови — настоящая война, о которой он мечтал столько лет, наконец-то свершилась. И он — её истинный предводитель, тот, кто сумел толкнуть всех мелких, ненавистных людишек под стенами Кррэа на бой.
— Сдавайтесь!
Ему хотелось расхохотаться. Тэллавар запрокинул голову назад, чувствуя, как падают на его кожу первые капельки дождя, и тело обожгло холодом.
