Заклятые враги (СИ) - Либрем Альма (книга бесплатный формат .TXT) 📗
А ещё они хотели убивать. Они пускали чужую кровь с удовольствием и радостью, которой никогда не мелькало в их глазах прежде.
Кто-то корил себя за то, что предал. Ненавидел слабость своего естества.
Шэйран видел каждого из них, будто бы на ладони. Цеплялся за мелкие эмоции, за радости и боль из прошлого и нынешнюю.
Только если тысячи святых с мечами выстроятся против его войска… Только если человек со светлыми помыслами…
Только над ним нет у него власти.
Он схватился за их страх. За ужас.
За то, что толкало их сражаться, убивать, властвовать над другими, разрушать чужие судьбы. Заставляло улыбаться детским слезам и с облегчением смотреть на покойных врагов.
Молнии утихали. Сильный ветер порывами дёргал тучи, не позволяя дождю успокаивающим холодом пролиться на плечи и смыть пятна крови.
Как же им всем было сейчас плохо!
Шэйран впитывал это.
Он выплетал нить — одну, цельную, единую. Нить, в которой кипела их боль. Нить, в которой отражался страх их битвы — ужас и повиновение.
Их ненависть была повсюду.
…Так просто.
Так легко.
Во всём этом не было ни капельки света. Только сплошной кошмар — он выплёскивал на них собственную усталость, впитывая страдания посторонних людей. Делая их своими — будто бы лишая людей права собственности, права повелевать всем этим.
Вывернул. Сплёл воедино.
Никаких трудностей — они все были так просты. Так элементарны. Они состояли только из зла — видимого, откровенного, чёрного.
В узел.
На себя.
Шэйран закрыл глаза — ничего не хотелось видеть. Позволил нити в его руках загореться — и, возведя на миг ладони к небесам, рванул вниз свои цепи.
…Его ослепила молния — а когда он опустил голову, когда позволил себе увидеть армию, кровавую битву, то эта пульсирующая нить всё ещё вилась в его руках.
Битвы больше не было.
Бесшумно, без единого вскрика, без мгновенного сопротивления многотысячное войско сначала замерло, потом — забыло о своей цели пребывания здесь, и оружие с грохотом упало на землю.
— Подчинитесь, — прошептал он, уверенный в том, что никто его не услышит, разве что Мон, замершая за спиной.
…Воины без единого слова сопротивления опустились на колени, склоняя головы пред тем, кому безоговорочно подчинялись.
Пред тем, кто был повелителем их мыслей, их тел и их душ.
========== Глава восемьдесят третья ==========
Ещё мгновение назад вокруг кипела битва, но сейчас всё вдруг стихло. Не было больше оглушающих криков, преследующего их звона мечей, только мертвенная тишина.
Дождя больше не было, и Тэллавару казалось, что он вот-вот ослепнет — какой-то луч, случайный, неуверенный и слабый, скользнул по лицу, не позволяя распахнуть полноценно глаза. Он заморгал, опустил свой взор на подчинённую толпу, до конца не понимая, что произошло. Его силы всё ещё пылали в его руках, и магии, наверное, хватило бы на то, чтобы весь этот мир превратить в пепелище — и толпа стояла на коленях.
Тэллавару хотелось закричать, что они не туда смотрят. Что, может быть, ошиблись — пусть и победили, но теперь отдавали свою повинную честь другому человеку. Может быть, в конец ослепли от магии, заставляющей их падать пред его мощью?
Ему хотелось призвать их — закричать, чтобы те немедленно повернули к нему свои лица и увидели своего победителя. Но сколько бы Гартро не тянул за привычные, знакомые нити, ничего не было — его зов уходил в пустоту и будто бы тонул в бесконечном гуле человеческих мыслей.
Он только тогда вновь поднял голову, проследил за взглядом каждого из солдат — и пошатнулся, понимая, что на самом деле случилось.
Казалось, его эйфория от победы, от власти над чужим могуществом ещё не отступила — и он так и не мог до конца смириться с тем, что случилось. С тем, что осознал в это мгновение.
Он не отобрал его силу.
Не получил всё то, что принадлежало жалкому мальчишке, бесполезному, не умеющему ничего — разве что только отчаянно пытаться ухватиться за своё прошлое, за остатки волшебства. Разве было кому обучать ему, было кому показать, как управлять их сознаниями?
Тэллавар всматривался в крепостную стену — но там уже никого не было. Может быть, ему привиделось, и всё это — просто глупая шутка?
Но, пусть даже не было рядом ни Шэйрана, или призрака его, или ещё чего-нибудь в этом роде, он не мог ухватиться за их сознание. Словно сплошная стена, выстроенная чужими руками за какое-то короткое мгновение.
Он пытался — сорваться с места, может быть, двинуться вперёд — но они разве пытались напасть? Разве пытались уничтожить то, что от него осталось?
У него ещё была его магия.
Тэллавар, пошатываясь, сошёл со своего постамента — с холма, на котором уже представлял выстроенный замок, в котором проведёт своё бессмертие. Он не остановится — даже если у мальчишки появился шанс выжить, даже если однажды он смог вернуться сюда и воспользоваться своим даром, который, может быть, никогда и не принадлежал ему по-настоящему, это ещё ничего не означало.
Гартро не умел останавливаться и сдаваться. Он чувствовал, что у него ещё был шанс победить. Пятисотлетний опыт просто так не пропадёт, а ликующее войско даже не заметит, что всё ещё не уничтожило своего главного врага. А когда они все спохватятся, то будет слишком поздно останавливать его.
Он разрушит эту жалкую столицу изнутри, но сначала — проследит за тем, чтобы тело проклятого мага превратилось в пепелище.
***
Сначала Дарнаэлу подумалось, что они проиграли.
Наверное, он был едва ли не единственным — из тех, кого мог рассмотреть, покуда хватало зрения, — что не опустился на колени. Может быть, не подчинили и не убили — таков критерий, — но почему тогда никто не пытался на них напасть?
В конце концов, странно прекращать битву, когда ещё есть враги, которых можно побеждать.
Но они все не шевелились. Склонили головы, словно провинившиеся слуги, и не смели сдвинуться с места.
Он поднял взгляд на Лиару — та коротко покачала головой. Ей так хотелось управлять человеческими мыслями, останавливать их одним взмахом руки — но больше пятерых одновременно королева по-настоящему сдерживать не могла. Что уж говорить о тысячной армии?
Она что-то прошептала — одними губами, но Дарнаэл знал женщину достаточно хорошо, чтобы расшифровать каждое произнесённое ею слово, даже если вслух она не проронила ни единого звука.
Это не её ведьмы. Они — Лиара, подданные её, — не умели так. Повально, всех до одного, будто бы одной паутиной.
Дар вскинул голову, прищурился, всматриваясь в крепостную стену, но там никого не было. И на холме тоже — но сейчас ему было не до Тэллавара.
Он ли это сделал?
Может быть, решил, что достаточно — он достаточно, возможно, наколдовал, теперь оставил подданных на коленях и помчался лично, кинжалом вырезать сердца своих врагов.
Дарнаэл встряхнул за плечо одного из солдат, узнавая в нём собственного подчинённого, но тот и не содрогнулся даже, не моргнул, только крепче сжал губы и ниже опустил голову. Казалось, можно было в тихом шелесте, в тихом шепоте различить короткое “повинуюсь”, но Тьеррон не мог ничего утверждать.
— Папа!
Он обернулся — лавируя между склонившимися солдатами, к ним с Лиарой пробиралась Эрла. Раненная — на щеке осталась длинная тонкая полоса от чужой шпаги, да и руку она зажимала, пытаясь остановить кровотечение, — ослушавшаяся родительского приказа, но живая.
Дару казалось, что усталость, собиравшаяся в его теле столько дней, внезапно вырвалась на свободу — ноги подкашивались, и он был уверен, что шпагу не поднимет.
— Кто это сделал? — Дар в ответ на её вопрос только пожал плечами.
— Откуда мне знать?
Эрла зажмурилась.
— Во имя Первого, — почему она так и не вспомнила сначала о своей богине, поминая имя элвьентского божества, — ведь если это не Тэллавар…
Она тяжело опустилась на землю.
Вся одежда её была просякнута кровью. Казалось, пятно расползалось на рукаве с необыкновенной скоростью и прытью, и у Эрлы уже не оставалось никаких сил стоять.
