Сердце Аксара, или Измена по-королевски (СИ) - Грин Агата (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Спасло меня появление кого-то из свиты Рейна. Меня попросили немедленно подняться к королю (интересно, почему он сам не спустился?). Я поднялась по лестнице, чувствуя боль после первой верховой «прогулки» практически каждой косточкой тела, зашла в покои, приготовленные для короля, и первым делом юркнула в закуток. Когда вопрос с физиологическими нуждами был решен, я вышла к Рейну.
В покоях мы остались одни (король всех «лишних» выгнал, как только я вошла).
Мой супруг возлежал на широком ложе. Кожа цветом напоминает снег, под глазами темные круги, губы бескровные. Очевидно, что с ним стряслось что-то дурное.
Я подошла к королю и присела на краешек ложа.
— Как ты, Рейн?
— Побит и истощен, — ответил он.
Я вгляделась в его лицо повнимательнее, и отметила, что нечто неуловимое в этом самом лице изменилось. И взгляд стал… другой. Обычно в дымчатых глазах короля было заметно напряжение, растерянность, но сейчас я ни первого, ни второго не видела.
— Хорошо выглядишь, — произнес он, разглядывая мою тринскую косу.
— А ты выглядишь плохо.
— Имбер выбрал удачный момент для нападения. Но мы бы справились со стаей такого размера… не окажись среди нас предатели. Заметила, как поредели ряды моей доблестной стражи?
— Вообще-то нет. Стражей по-прежнему много.
— Дело в том, что к нам присоединился еще один отряд. Мы были бы мертвы, не прибудь они вовремя. Нам помогли… но кто помог тебе?
— Страж по фамилии Вейль. Перенес меня подальше от города и защитил от предателя.
— Но не он справился со стаей, — возразил Рейн. — Уэнделл сразу после происшествия сообщил детали. Они дают основание думать, что ты управляла стаей. По крайней мере, большей ее частью.
Я кивнула. По поводу того, как Уэнделл сообщил детали, у меня вопросов не возникло. Аналог телефонной связи в этом мире — зеркала. Эгуи и тэгуи, имеющие связь с Источником, могут в любой момент связаться друг с другом. Правда, у такой «зеркальной» связи есть недостатки: она пропадает, если Потоки Источника слишком слабы. Ну, и еще связь по зеркалу считается достаточной опасной для тех эгуи, чья воля слаба.
В Аксаре считается, что сила эгуи основывается на силе воли.
— Соня, — напомнил о себе король, глядя на меня, как первый раз. — Что ты скажешь на это? Как тебе удалось справиться со стаей даймонов?
— Я предложила им свою кровь.
— Почему ты сделала это?
— Я сделала это инстинктивно.
— Каждый эгуи в великих королевствах знает, что власть над даймонами строится на крови. Но далеко не каждый может усмирить целую стаю. Однако не этим я восхищен, а тем, что ты увела стаю за собой, чтобы больше никто не пострадал. Это смелый поступок, Соня. Достойный королевы.
— Ты и правда ранен, раз меня похвалил, — пошутила я.
Он улыбнулся, но, опять же, какая-то другая у него вышла улыбка.
«Неужели нападение так сильно на него повлияло? Неужели он начал, наконец, взрослеть?» Я вызнала, что он самолично ликвидировал немало даймонов — своим кнутом. Раньше-то Рейн был стражем, и оружие стража до сих пор ему подчиняется, корона этому не препятствует.
— Мы вернемся в столицу, когда ты поправишься? — спросила я.
— Нет. Мы направимся далеко на север, — ответил Рейн. — Нужно нанести визит вежливости и отблагодарить человека, который отправил к нам на помощь отряд стражей.
— И кто же этот человек?
— Моя мать.
Ой. Значит, скоро я познакомлюсь со свекровью.
Что-то подсказывает, что меня, как невестку, она не примет.
Глава 14
Кларисса-Виктория Матильда Корбиниан, урожденная Вегская, имела титул «королева-мать» и жила в добровольном изгнании оттого, что Рейн феерически умел портить отношения с дорогими ему людьми и совершенно не умел их налаживать. Изгнание с королевой-матерью разделял младший принц, Криспин Корбиниан, двадцати лет от роду.
Таково было положение дел, пока не случилась наша спонтанная поездка и пока на нас не напали. Королева-мать заподозрила нечто дурное, отправила проследить за сыном-балбесом отряд, и тем самым его спасла. Балбес обрадовался и решил нанести ей визит. Все с воодушевлением ждали воссоединения матери и сына.
Кроме меня.
Пока мы пробирались к владениям Клариссы-Виктории, большую часть которых составляли густые леса, фрейлины и Боярдо рассказывали мне о ее характере. Умная, жесткая, замкнутая, тщеславная, страстная (мило!), гордая. Психологический портрет вышел тот еще: Кларисса-Виктория в моем воображении предстала железной леди с непомерным самомнением.
Хоть я сама в каком-то смысле железная леди, мне все равно было боязно, и встречи с Клариссой-Викторией я не хотела.
Свита меня успокаивала, приободряла, учила, как себя вести, но единственный, кому действительно удавалось развеять мою тревогу, был Фэд, который вместе со своим отрядом сопровождал нас. В каждом его взгляде, в каждом его слове я распознавала поддержку; меня как магнитом тянуло к этому стражу, и его, как я знала, тоже ко мне тянуло.
Мы нарочно почти не разговаривали и старались не встречаться во время стоянок и ночевок, предчувствуя, что нечто, что возникло между нами, укрепится и тогда… лучше не думать, что будет тогда. И без того все сложно и путано!
Когда до замка королевы-матери осталось совсем немного, и мы ужинали на постоялом дворе (последняя остановка перед пунктом прибытия), мне в горло кусок не лез. Все смешалось: и усилившаяся тяга к Фэду, и дурные предчувствия, и озабоченность изменившимся поведением Рейна — с ним определенно произошла какая-то значительная перемена! Но в чем именно, я понять не могла, сколько не присматривалась.
— Боитесь, Ваше Величество? — спросил король, накалывая на вилку кусочек мяса и поднося ко рту.
— Да, боюсь. Свекровь это всегда страшно.
— Мне тоже страшно. Давно не видел мать. И она меня… давно не видела.
— Вы ее сын, Ваше Величество. Вам нечего бояться. А вот мне…
— Как раз мне стоит ее бояться, — загадочно ответил мужчина и пригубил вина. Всего лишь пригубил, а не осушил одним махом, не чувствуя ни вкуса, ни аромата. Рейн, по заверениям моей свиты, после смерти отца и всей заварухи потерял вкус к жизни, ко всему, чему раньше радовался, даже к еде и вину, и предпочитал виски, такое, чтобы опьянение сшибало с ног и дарило чуть-чуть забвения.
Так почему он сейчас каждый кусочек мяса смакует, и вино пьет так, словно оно немыслимо вкусное? Я попробовала вино из своего кубка и нашла, что ничего выдающегося из себя оно не представляет.
Подняв глаза, я наткнулась на насмешливый взгляд Рейна.
— Почему вы так смотрите? — спросила я.
— А почему вы так смотрите?
— Я-то смотрю, как обычно, а вот вы…
— И я — как обычно.
— Ну, раз так, то дискуссия закончена, Ваше Величество. Если позволите, я выйду подышать свежим воздухом.
Рейн встал из-за стола, как это принято делать, когда встает тэгуи. Я поторопилась пройти к дверям, чувствуя, что он на меня смотрит. Определенно, что-то с ним не в порядке.
Что за игру затеял этот малолетний осел?
Мы прибыли.
Замок оказался внушительным и донельзя жутким — не по виду, а по атмосфере; вокруг густел туман; воронья стая, которую наша процессия спугнула по пути, с возмущенным карканьем преследовала нас до самого замка. Только вот теперь птички не шумели, а сидели тихо, изучали колючими глазками гостей.
Королева-мать вышла к нам вместе с принцем Криспином. Издали было заметно, что Криспин тоже уродился светловолосым и белокожим, но на парне взгляд не задерживался, в отличие от королевы. Та была темноволоса, высока и одета в черный траурный цвет. Мне сказали, она до конца жизни будет носить траур по мужу.
— В черном-черном лесу, в черном-черном замке, живет черная-черная королева, — прошептала я.
— Что? — склонился ко мне Рейн.
— Ощущение, словно мы попали в страшную сказку.
