Звезда Гаада (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (лучшие бесплатные книги txt) 📗
— Идём, — рыжий попросил, мягко сжимая моё плечо, — Нам ещё надо заказать новую партию посуды.
И почему-то моя усталость и грусть испарились от этого прикосновения. Это… это и есть свойство белых хранителей? Исцелять и успокаивать? Но ведь змея Гаада не тронула, хотя он главный из чернокрылых! Или змеи на их стороне? Но… и медведь на него не рычал особо, не кинулся, когда Гаад нас с рыжим в берлоге нашёл. Я всё-таки не могу понять, что это за способности у них такие, у этих самых хранителей?.. И чего они охраняют? Если зовутся хранителями, то хранить чего-то должны. Вроде. Да, у них есть крылья, как у ангелов и демонов, выдуманных в моём мире. Но Гаада за попытками выторговать мою душу я не замечала. Да и тех, кто его объедать приходил, тоже.
Карст легонько хлопнул меня по плечу, мол, пошли дальше, нам надо идти. Лицо у него было дружелюбное, не смотря на дважды разбитый шкаф с посудой. Меня пнула совесть за очередной разгром. Гаада было не жалко, вот ни капли, особенно за змею, которую мне едва в нос не сунули. А вот что Карст расстроился, мне грустно было. И, шумно выдохнув, пошла вслед за белокрылым. Искренне надеясь, что они с главным злыднем на всех змей в зарослях перенаступают. То есть, нет, пусть только Старейшина. Карсту не надо. Он хороший.
Но никто так ни на кого и не наступил, ни в папоротниках, ни далее. И я даже расстроилась, что всё так благополучно у Гаада.
Часть 1.22
Дом, к которому мы дошли, пройдя сколько-то по берегу неторопливой широкой реки, тоже был без забора. За домом паслась корова, белая, в пятнах рыже-коричневых. Корову никто не привязывал и от хищников не прятал. Будто их тут никогда ни одного и не было, так что давать ей бродить везде хозяева не боялись. Что опять вызывало нехилые подозрения касательно наличия доброты у Гаада. Дом, кстати, просторный, одноэтажный, совсем не похож на дом Старейшины. Чем-то украинские дома напоминал. Стены гладкие, белые, крыша сеном прикрыта.
На маленьком крыльце, на верхней второй ступеньке сидел незнакомый мне хранитель, лет эдак тридцати пяти на вид. Причём, сидел, зашивая дырку на штанах. Штаны, в отличие от уже одетых, простых, льняных будто бы, были ярко-синие, из красивой материи, дорогой, видимо. А, это же атлас! Да и он сам стежки укладывал мелкие, аккуратные, почти как швейная машина. А ещё в просторной деревянной мисочке с невысокими краями лежали нитки разноцветные для вышивки, как будто он думал шов сверху узором каким-то замаскировать. А что, хороша идея! И, видя, как умело он шьёт, можно заподозрить, что он и вышивать умеет. Мужчина!
Подойдя поближе, заметила, что миска внутри имеет перегородки деревянные, так что нитки по отделениям разложены. И сбоку есть спиралевидная щель-прорезь, откуда конец нитки выступает, чтоб катушка не выпрыгнула и не улетела никуда. Ножницы поверх лежат красивые, узорчатые.
— Посуды не дам! — вырвал меня из задумчивости сердитый голос.
Хозяин, приметив нас, мрачно уставился на Гаада.
— У нас всё разбили, — серьёзно сказал Старейшина.
— Беречь надо, — проворчал незнакомец.
И они с главным из чернокрылых долго и упорно смотрели друг другу в глаза. Мне уже следить за ними надоело, отвернулась, а у них поединок взглядов затянулся. Странно, пришёл хозяин Чёрной земли, а ему простой прислужник отказывается одолжить или подарить посуду. Впрочем, главный злыдень несколько больших корзин притащил в знак своих серьёзных намерений. Но его намерения обычного хранителя как-то не слишком беспокоят. Но при этом Гаад и приказы не отдаёт. Не требует. Не угрожает. Не нападает.
Осторожно потянула Карста за рукав, не касаясь самой его руки. Тот обернулся ко мне, вопросительно поднял брови. Тихо спросила, надеясь, что не отвлеку этих упорствующих спорщиков:
— А почему у вас заборов нету?
— А зачем? — растерянно спросил Карст.
— Ну как бы… Лес тут?
— Здесь все свои.
Вспомнила теорию, что хищников Гаад сам затащил, недавно, мне назло. Мда, могло и так быть, без заборов, если у них своих хищников нету. Хотя и странно, что даже самый главный из чернокрылых дверь дома не запирает. Впрочем, любопытство продолжило меня душить, пока хозяина Чёрной земли и его прислужника душило упрямство.
— А почему дома далеко? Вдруг что случится?
— Они услышат, — усмехнулся Карст, потом поморщился, — То есть, мы.
— Как? Ведь вдруг что-то тихо и внезапно начнётся, а на помощь позвать не успеют?
— Сложно не услышать, если кто-то кричит, — вдруг сказал сам Старейшина, впрочем, он и тот мужчина продолжали пялиться друг на друга.
— Но если не успеют закричать?
— Тогда будет кричать пространство.
— Ч-чего?!
— Т-того, — передразнил меня главный злыдень, не отвлекаясь, впрочем от дуэли взоров.
Но моё любопытство тоже нынче было в упрямом настроении. Поэтому уточнила:
— Но вдруг кто-то заберётся сюда… из этих, которые белокрылые?
— Сюда не могут попасть белокрылые, — ответил уже Карст.
Противник Старейшины дёрнулся, мрачно покосился на рыжего парня. Ну да, один уже попал. Сам завёлся. Хотя и не со зла. Но, кажется, и этот в доброту его намерений касательно спасения меня и своего напарника не верил.
— Нам нужно много посуды, — бодро сказал Гаад, выигравший поединок.
— Так нечестно! — возмутился проигравший.
— Моя победа, — победитель засмеялся, но не злобно, без истерического злодейского смеха, который порою приписывали главным мерзавцам в фильмах, по поводу и без повода. Скорее, смех этого чернокрылого был весёлым и искренним, хулиганским местами. Красивый в общем-то смех, не отталкивающий.
Его соперник предпринял отчаянную попытку отвязаться от принудительно-добровольных взносов, поднялся, сердито швырнул шитьё в траву, пробурчал:
— Да сколько можно уже?! Вторая партия посуды за месяц! Я из-за вас никак домашние дела сделать не могу! А ещё я недавно был ранен!
Гаад руки в стороны развёл, мол, ну, извини, но надо. Но с места не сдвинулся. А, нет, чуть подумав, бросил, не оборачиваясь на нас:
— Твои домашние дела пусть сделают они. Готовку лучше отдать Карсту.
Хозяин дома посмотрел на рыжего с ненавистью. Мрачно добавил:
— Мне не нравится твоё решение о мальчишке.
— Да он сам не был в восторге, — вдруг голос Гаада посерьёзнел.
Они ещё сколько-то смотрели друг на друга. Корова уныло что-то промычала, но её проигнорировали. Скотина уткнулась мордой в травяные заросли у грядки. Пол грядки она уже объела. Но, впрочем, ставить зажравшуюся животину на место в стойло или гнать подальше от драгоценных овощей хозяин не спешил. Защита домашней утвари его беспокоила намного больше гороха, салата и редисок. Наконец хранитель не выдержал взора своего Старейшины, отчаянно взмахнул рукой, мол, подлецы, достали. Подобрал штаны синие, отряхнул старательно, нет, со злостью даже, будто не их бить мечтал, а чью-нибудь другую морду, явно не коровью — вон та ещё салату отщипнула с грядки без малейших признаком беспокойства. Хранитель положил шитьё поверх ниток, подобрал миску. В дом зашёл. Гаад за ним.
Мы с Карстом робко посмотрели друг на друга. Нам тут как бы не рады. Да и бедного белокрылого жалко. Вроде дар у него полезный: исцелять и успокаивать, но почему же столько неуважения? Тем более, что он сколько-то жил среди них, с детства.
Дверь открылась, и Старейшина выглянул на улицу:
— Заходите. Оба.
И мы робко вошли.
Дом внутри был уютный, хотя и по деревянному выскобленному чуть потемневшему деревянному полу уже заметно пыль клубилась в углах. Но занавески, сшитые из разноцветных лоскутов, гладкой тонкой и толстой грубой материи, придавали какое-то праздничное настроение. Просторная комната с мебелью из светлого дерева: две кровати, огромный стол, стулья и два просторных шкафа, что тоже добавляло светлых ощущений от присутствия здесь, а ещё делало её как будто просторнее. Кадка с пышной, местами общипанной сверху мятой. Хотя по стилю и материалам мебель отличалась от той, что была в доме у Старейшины. Будто в другую страну попали, в дом иного народа, хотя всего-то ничего прошли через лес.
