Воссоединенные - Каунди (Конди) Элли (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
— Так вот кто царапал те рисунки в кораблях? — до меня начинает доходить суть дела. — Прятавшиеся там люди, которым Лоцман помогал сбежать.
— Это была глупо с их стороны, — с ноткой злости говорит Калеб. — Они могли накликать беду на пилотов.
— Я думаю, что они таким образом выражали свою благодарность, — я вспоминаю рисунок, нацарапанный на одном из кораблей, где Лоцман давал людям воду. — Для меня это выглядело именно так.
— Все равно это было глупо, — повторяет Калеб.
— Люди еще живут в тех деревнях? — спрашиваю я.
— Не знаю. Возможно, они все уже переселились в Иные земли. Лоцман пытался связаться с ними, привлечь к Восстанию, но они не захотели.
Это похоже на случай с Аномалиями, жившими в Каньоне. Они бы также не присоединились к Восстанию. Здесь возникает вопрос, что случилось с людьми Анны, когда они добрались до деревни, отмеченной на карте. Они встретились с жителями каменных деревень? Смогли они наладить отношения друг с другом? Помогли ли жители каменных деревень людям из Каньона или прогнали их или ещё хуже? Что случилось с Хантером и Элаем?
— Другие дети росли на рассказах о Лоцмане, — говорит Калеб. — Но ярос, наблюдая за его полётами. Я знаю, что он тот, кто может вывести нас в лучшую жизнь.
Голос Калеба ужасен. Боль прорывается наружу. И я знаю, что происходит.
Его скоро парализует.
У него же был иммунитет. Значит, что-то случилось с чумой. Появилась ее новая форма, против которой бессилен наш иммунитет?
— Я хочу, чтобы ты записал все, что я рассказал о Лоцмане, — говорит Калеб, — в том числе то, что я верил в него до конца.
— Это конец? — спрашиваю я.
Молчание.
— Калеб?
Тишина в ответ.
— Он стал неподвижным? — спрашивает Инди. — Или ему больше не хочется говорить?
— Я не знаю, — качаю я головой.
Она встает, как будто собирается спуститься в трюм. — Нет, — говорю я. — Инди, ты не должна рисковать заразиться, что бы там ни было.
— Он не так много рассказал тебе, — говорит Инди, усаживаясь на место. — Бьюсь об заклад, было еще много людей, которые знали о пробирках и Лоцмане.
— Но не мы, — напоминаю ей.
— Ты веришь Калебу, потому что у него есть эти насечки на ботинках, — говорит она, — но это не значит, что он был в лагерях. Любой мог бы так порезать свою обувь.
— Я думаю, он был там, — возражаю я.
— Но ты не знаешьэтого точно.
— Нет.
— Однако, он правв отношении Лоцмана.
— Так ты веришь Калебу, — говорю я. — По крайней мере, насчет Лоцмана.
— Я верю себенасчет Лоцмана, — уточняет Инди. — Я знаю, что он реален. — Она наклоняется ко мне, и на минуту я думаю, что она снова хочет поцеловать меня, как делала все прошедшие недели. — Деревни тоже реальные, — шепчет она, — и Иные земли. Все реально.
Её голос столь же страстный, как у Калеба. И я её понимаю. Инди любит меня, но она борец. Когда я сказал, что не сбегу с ней, она отвернулась и продолжила заниматься другими делами. Я верю в Кассию. Инди верит в Восстание и Лоцмана. Мы оба нашли что-то, что подталкивает нас.
— Всё могло быть по-другому, — шепчу я еле слышно. Если бы я ответил на поцелуи Инди, если бы я не знал Кассию, до того как встретил Инди.
— Но все так, как есть, — отвечает Инди, и она права.
Глава 20. Кассия
Мир не так хорош.
Я выглядываю из окна своей квартиры, прислонив ладонь к стеклу. Темно. Народ, как обычно, толпится у заграждений, и скоро придут офицеры Восстания и разгонят всех, как ветер гонит лепестки, как листья на воде.
Восстание не говорит нам точно, что случилась, но последние пару недель мы остаемся узниками в своих квартирах. У кого есть такая возможность, отправляют свою работу через порт. Все контакты с другими провинциями прекращены. Восстание уверяет, что это все временно. Лоцман самолично обещает, что скоро все будет хорошо.
Начался дождь.
Я представляю, что это быстрый поток воды, низвергающийся с высоты Каньона. Я бы стояла на краю ущелья и чувствовала этот грохот; я бы прикрыла глаза, чтобы лучше слышать шум воды; открыла их снова, чтобы увидеть мир, полегший в обломках, камни и деревья, срывающиеся и падающие вниз. Это было бы похоже на конец света.
Возможно, сейчас я наблюдаю именно это.
Со стороны кухни раздается звон. Прибыл ужин, но я не голодна. Я знаю, какая там пища — экстренные пайки. Сейчас мы питаемся два раза в день. Когда-нибудь у них закончатся и пайки. И тогда я даже не представляю, что они будут делать.
Нам предписано отправить сообщение на порт, если вдруг почувствуем себя больными и усталыми. Тогда они придут нам на помощь. Но что, если кто-то станет неподвижным, пока спит? задаюсь я вопросом. Эта мысль заставляет меня лежать ночью без сна, я не могу даже толком отдохнуть.
Я вытаскиваю еду из слота доставки: холодная, мягкая и безвкусная, — Восстание снабжает нас запасами из складов Общества. Я узнала кое-что от архивистов. Еда на исходе, поэтому она ценна. И иногда я меняю ее на выход из своего заключения в квартире. Я выношу еду охраннику Восстания, дежурящему у входа в наше здание. Он молод и голоден, поэтому он понимает.
— Будь осторожна, — говорит он и придерживает для меня дверь, пока я выскальзываю в ночь.
***
На ощупь я спускаюсь по камням и ступеням, руками придерживаюсь за стены и, отнимая их, ощущаю знакомый запах травы и мха. Недавний дождь размыл дорогу, и мне приходится быть внимательной и следить, чтобы фонарь не погас.
Когда я добираюсь до конца коридора, глаза не слепит, как раньше. Нет фонарей, светящих на меня, нет лучей, направленных в мою сторону, когда люди замечают, как я вхожу в дверь.
Архивисты исчезли.
Я вспоминаю, что это место всегда представлялось мне этаким склепом из Ста уроков истории, и по спине пробегает холодок. Я закрываю глаза и вижу архивистов: неподвижные, они лежат на полках, сложив руки на груди, и ждут прихода смерти.
Я медленно перемещаю свет фонаря на полки.
Они пусты. Ну, конечно. Архивисты выживут, несмотря ни на что. Но они не предупредили меня, что собираются покинуть это место, и я понятия не имею, куда они могли пойти. Они оставили что-нибудь в Архивах?
Я уже хочу пойти и посмотреть, когда слышу звук шагов на лестнице, я резко разворачиваюсь и размахиваю фонариком, чтобы ослепить вошедшего.
— Кассия? — спрашивает голос. Это она. Глава архивистов. Она вернулась. Я приглушаю свет, чтобы не слепить ее.
— Я надеялась найти тебя, — говорит она. — В Центре больше не безопасно.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Слухи о мутации чумы, — объясняет она, — оказались правдой. И мы подтвердили, что мутация достигла Центра.
— Поэтому вы все сбежали, — говорю я.
— Мы решили остаться в живых. У меня тут есть кое-что для тебя. — Она тянется к сумке на плече и достает лист бумаги. — Это доставили в последний момент.
Бумага настоящая, старая, с четко отпечатанными на ней черными буквами, не такая легкая и гладкая, как из порта. На ней написаны две строфы, именно их мне и не доставало. Даже учитывая нехватку времени и царящую неразбериху, я не могу удержаться, опускаю взгляд и жадно глотаю строки стихотворения:
Мне хочется дочитать до конца, но глава архивистов пристально смотрит на меня, и приходится оторваться от листка. Наш путь тоже изменился; близится ночь. Приближаюсь ли и я к концу? Мне почти так и кажется — что больше некуда идти, что это тупик, — но дела еще не закончены.
