Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина (чтение книг .TXT) 📗
— Убрать все осколки до единого. Вынести все блестящее! Все, в чем видно отражение! Украшения, посуду, ложки…, - ледяным тоном приказал Эзра, прижав меня к себе. Я сглотнула, понимая, что разговор предстоит долгий и очень серьезный. Что-то мне подсказывало, что в обязанности богини может не только входить, но и выходить.
Я молчала, изображая святую невинность, глядя, как молчаливая служанка спешно выносит отполированный до зеркального блеска поднос, на котором лежала сваленная бижутерия. «Любовь без доверия — гормоны на ветер! — извинялся в моей голове мужской голос. — Погоди, сейчас спрячу фамильные драгоценности в сейф!».
— Все сделано! — отрапортовали слуги, встав в «суррикатный» рядок, а меня внесли в комнату и усадили в кресло, подарив едва заметную улыбку. Я сглотнула, надеясь, что тяжелые занавески скрывают стекла. Мою руку взяли в свою, глядя на меня со странной улыбкой, но меня утешало лишь то, что глаза оставались нежными.
— Простите! Тут дверная ручка блестит, — произнес тихим голосом молодой слуга, осторожно заглядывая в комнату. — Ее тоже убрать?
— Да, — сверкнул глазами Эзра, а потом прижал мою руку к своей щеке и подарил ей осторожный поцелуй.
— Я не понимаю, почему ты попросил убрать все зеркала? — с мнимым удивлением произнесла я, пытаясь быстро сообразить, как выкручиваться из этого щекотливого положения.
— Просто они недостойны отражать твою красоту, — меня поцеловали в лоб, и вышли из комнаты, предусмотрительно заперев дверь на ключ.
«Первое правило богини. Никто не должен знать, что ты — богиня!», — пронеслось в голове, в которой уже зрел хитрый и рисковый план. Я бросилась к окну, раздвинула шторы, чтобы мысленно нехорошими словами поблагодарить неизвестного художника за его умение рисовать окна в полный рост. С педантичностью маньяка я перерывала содержимое столика, на котором теснились коробочки и прочая дребедень.
На глаза попался припорошенный пылью некогда позолоченный набалдашник спинки кровати, а я сидела и уже минут пять полировала его юбкой, не покладая рук. Если меня кто-то застанет за этим занятием, то я всегда могу сказать, что меня хлебом не корми, дай провести генеральную уборку! Краска слезла, обнажив тусклую деревяшку! Я вздохнула, убрала с него возложенную надежду, и положила нечто другое.
В надежде, что не все осколки убрали, я ползала по полу, заглядывая в такие места, которые ни разу не посещала тряпка уборщицы. Ну хоть маленький осколочек! Малюсенький! Я встала с пола, а из кармана со звоном выкатилось кольцо и выпал медальон с гладкой, почти зеркальной серебряной крышкой. С одной стороны небольшой, как монетка, безделушки был изображен меч, объятый пламенем, а с другой стороны предусмотрительный ювелир оставил мне отличное зеркальце. Я яростно полировала его об юбку, плевала на него и снова терла.
— Ну… Ну давай же! Блести! — пыхтела я так, что все коты в округе должны собраться вместе и провозгласить меня своей богиней. Пяти минут натирания, и я отчетливо увидела свое отражение. Мои пальцы прикоснулись к нему, а меня увлекло по туманному коридору, выбрасывая в моей комнатушке! Ура! Получилось!
— Зеркало! Покажи мне Эзру! — попросила я, замирая и прикидывая, сколько у меня есть времени, чтобы не нарушить первое правило. Моим глазам предстало его величество, отмокающее в роскошной ванной. Черные волосы разметались по мокрым плечам, а по красивому, покрытому интригующими старыми шрамами телу стекали розовые струйки воды. Что-то мне подсказывало, что мужчина в ванной — это надолго.
Я бегала по комнате, перепрыгивая через вываленный из шкафа хлам. Из спальни по полу тянулась розовая простыня, а я извлекла из груды хлама полысевший парик цвета неопределенного и приличными словами неописуемого.
— Хорошо смеется тот, кто не видел женщину, которая красилась без зеркала! — гаденько потерла ручки я, предвкушая раздвоение божественной личности.
Я накрутила на себя простыню, завязав ее на затылке узлом, а потом стала надевать парик. Из зеркала на меня смотрело нечто, вызывающее соблазн добить его из соображений гуманизма. Лысенькое, страшненькое существо с торчащими ушами заставит встать и зашевелиться исключительно волосы у слабонервного мужского населения!
Через пару минут я снова очутилась в выделенных мне покоях, целуя от переизбытка чувств медальон. Прислушавшись к шагам по коридору, я выдохнула, понимая, что неприятности в виде: «А что это мы тут делаем?» миновали меня, пройдя дальше по коридору. Моя рука сгребала коробочки с белилами, румянами и прочей ерундой, а я снова вернулась в свою комнату наводить марафет.
— Приступим! — гордо произнесла я, усаживаясь перед зеркалом. Мой палец щедро размазывал нездоровый и неровный румянец поверх белил и рисовал огромные, сочные губы, которые так и хочется поцеловать кирпичом! Создавалось впечатление, что последний мой поцелуй был в лютую стужу с металлическим мечом. И продлился он до первой оттепели.
Синяки под глазами появились случайно, когда я перепутала тени, но я не унывала, нанося черные полосы на верхнее веко. «Кто там живет в пруду?», — поинтересовался маленький любопытный енот, а я улыбнулась так, что на моей совести появился один маленький пушистый труп.
Кокетливо торчащие уши, реденькие волосенки, которые я попыталась объединить в подобие прически, макияж, способный заставить личную жизнь налаживаться в считанные секунды, за глубокого мужского обморока, — все было готово к торжественному предъявлению! Если женская красота способна сразить любого наповал, то я — настоящий дробовик! Да за такой девушкой, как я, должна быть очередь. И не обязательно автоматная!
Зеркало показывало роскошную купальню из белого мрамора, блаженное лицо отмокающего после подвига героя, а я набралась смелости, вылезая из зеркала. Какие же большие и красивые глаза у его величества!
— Ну, здравствуй, — замогильным голосом произнесла я, глядя, как у него дернулся правый большой и красивый глазик. — Я — богиня любви…
— Какой любви ты богиня? — спросил он, дергая глазом.
— Горячей и большой, — вздохнула я, облизав губы и улыбнувшись как можно любвеобильней. — И содрогания. По совместительству…
— Значит, нашла все-таки… — на меня смотрели серые глаза, один из которых не оставлял попыток мне нервно подмигнуть.
— Любовь найдет везде, — согласилась я, расхаживая по чужому санузлу.
— А что на тебе за тряпка половая? — брови Эзры поползли вверх, а я посмотрела на грязную после макияжа простыню.
— Половая тряпка на мне символизирует, что любовь бывает не только платонической, — с грустью сообщила я, глядя, как его глаза сузились до щелочек. Я подошла к нему и присела на край купальни. — Не смотри на меня так! Нечего было разрушать мои храмы! Я уже не та, что давеча…
— Я вот смотрю на тебя и думаю, кому бы помолиться, — как-то озадаченно произнес Эзра, пока я тяжко вздыхала.
Внезапно он схватил меня, и я очутилась в ванной, сопротивляясь и визжа. Брызнув ему в лицо содержимым какого-то тюбика, который моя рука нащупала на бортике, мне удалось сдать норматив по синхронному плаванью, вылезти и добежать до зеркала.
Еще б чуть-чуть! Вода лилась с меня рекой, я сдирала парик, простыню, вытирая ею мокрое лицо с подтеками намордной живописи.
У меня есть всего пара минут! Быстрее!!! Я схватила платье, мельком глядя на покрасневшее лицо и мокрые волосы. Через пару мгновений я была в комнате и бежала в ванную, вытирая за собой пол платьем. Сердце стучало так, что я едва переводила дух. Нырнув в купальню я выдохнула… Судя по звуку, дверь входная дверь распахнулась, а я видела на пороге знакомое лицо, которое придерживало на поясе простыню.
— Что-то случилось? — встревоженным голосом спросила я, а его глаза прищурились. Моя коленка появилась из теплой воды, а я с маниакальным упорством смывала с нее невидимую грязь.
— Нет, ничего. Показалось, — послышался ответ, на меня посмотрели непередаваемым взглядом.
