Проклятие ульфхеднара (СИ) - Счастная Елена (книги .txt) 📗
— Чего бы мне не являться? — Ингольв усмехнулся в усы. — Тебя бояться, что ли? Или воина, которого ты по немощи вместо себя выставишь?
Альвин оскалился, но стерпел, не решаясь, видно, устраивать перепалку под суровым взглядом Хакона. Ингольв не стал более медлить, встал у края плаща, который тщательно расстелили для противников.
— Кто выйдет вместо тебя, Альвин? — спросил наконец конунг, когда вокруг стало чуть тише.
Ярл обернулся, коротким взмахом руки подзывая кого-то — и вперёд вышел здоровый детина, ростом Ингольва выше да в плечах, верно, шире. И только слепой не узнал бы в нём воспитанника Альвина, который только недавно вошёл в самую лучшую для воина пору — Эвара. Говорили, хоть и не открыто, что его ярл уважал гораздо больше, чем родного сына. А ещё о том, что он берсерк, яростный и беспощадный в бою. Но вот именно его сейчас хотел отдать под меч Ингольва в отместку за смерть Эйнара.
— Он выйдет вместо меня. Считаю, Эвар достойный противник тебе.
— Сойдёт, — Ингольв криво усмехнулся и поймал укоризненный взгляд Змея.
Хакон ещё раз напомнил собравшимся, что нынче поединок будет идти до смерти одного из противников. Оружием выбрали мечи, подготовили за спинами воинов по три щита, как и полагалось. Ингольв снял рубаху, не для того, чтобы покрасоваться, а лишь для того, чтобы удобнее было. С некоторых пор сражаться так ему стало сподручнее. Он вышел на плащ, медленно ощупывая камни, что лежали под ним, чувствуя их через тонкую подошву сапог. Морось сыпалась с неба, облепляя кожу, волосы, вставая пеленой перед глазами. Эвар приблизился огромной белобрысой скалой, приглядываясь, оценивая. Никогда раньше они не встречались воочию. Но, верно, воспитанник ярла об Ингольве тоже слышал немало.
— Не страшно тебе? — спросил тот тихо.
Люди вокруг напряжённо прислушались.
— Не все тебя боятся, — Эвар качнул мечом. Его зрачки расширились, выдавая закипающую внутри ярость.
И вдруг он бросился вперёд очень проворно для такой туши. Щит встретил первый мощный удар — и тут же раскололся. Ингольв сделал пару шагов назад, вывернул руку, убрался из-под клинка. Отшвырнул бесполезную груду досок в сторону. Эвар качнулся вперёд, крутанул головой, отыскивая исчезнувшего противника. Ингольв успел взять второй щит, встряхнул, перехватывая удобнее.
Противник снова налетел, как молот на наковальню. Сокрушительный удар отдался в локоть. Снова разворот, взмах клинка — Эвар успел отклониться. Пока поворачивался, Ингольв зашёл с другого бока. Но его меч встретил щит воина. Треск досок, щепки брызнули по глазам. Пришлось отшатнуться. В груди полыхнуло, словно лизнуло пламенем. Серая непогода обернулась золотым туманом. Эвар стал будто бы ниже и медленней. Снова напал — Ингольв отмахнулся. Выставил другую руку и ударил щитом, как тараном. Громко застучала галька под плащом, заскрежетала под огромным весом воинов. Хватит присматриваться и щупать противника, словно девицу за сараем. Он в несколько ударов вконец раскрошил щит Эвара. Не дал ему взять второй, оттесняя к краю плаща. Едва успевая отбивать атаки, воин очнулся только когда одной ногой ступил за край поля.
— Отступай, — рыкнул Ингольв. — Спасайся.
Тот упрямо качнул головой, со всей силы отшвыривая его назад. Метнулся в сторону, схватил щит, будто тот мог уберечь его от гнева Фенрира. Обернулся — и в глазах его встал испуг. Больше не видно было ничего. Только обрисованная золотом фигура противника и его взгляд, в котором читалось сомнение: может, стоит и правда отступить?
Он попытался напасть, но его удар провалился. Ингольв ударил сбоку, чуть со спины. Отбил клинок, задел щитом его щит, самым краем, но от силы, что пришлась в железный обод, тот вывернулся вместе с держащей его рукой. Эвар стиснул зубы и сбросил его, встряхивая кисть. Два резких взмаха — поперек груди, чтобы отшатнулся, и поймать вторым под ухом. Кровь потекла по шее воина. Но не страшно. Пока. Будь это обычный хольмганг, его уже остановили бы. Но упавшие на плащ красные капли теперь не имели значения. Зато Эвар всполошился. Словно не ожидал, что его вообще могут ранить. Приложил ладонь к порезу и глянул так, точно обиделся на оплеуху от отца.
Ингольв ударил его ногой под дых. Сочно хрустнуло. Воин, взмахнув руками, едва не оторвался от земли и тяжело рухнул на спину. Почти целый щит впечатался ему в грудь. Ингольв придавил его коленом, замахнулся.
Собственный кулак с зажатым в нём мечом, будто тяжёлый булыжник, ринулся вниз. Остриё нацелилось ниже плеча, ровно туда, где быстро и громко билось сердце Эвара. Оборвать жизнь легко. Их много будет погублено. А возвращать жизнь, как Асвейг, Ингольв не умеет. Пусть ненадолго, пусть лишь в очертаниях фиолетового тумана. Не умеет. Сына вот зачал, а, может, и не поймёт тот никогда, кто его отец. Мал ещё.
Ингольв остановил удар, в какой-то пяди от груди противника. Замер, ещё мгновение размышляя. И опустил руки. Эвар вытаращился, не успев осознать, что остался жив.
— Будем считать, что ты мёртв, — Ингольв встал.
Повернулся и пошел к Змею. Начала спадать желтоватая пелена с глаз. С каждым ударом сердца мир вокруг становился прежним. И в то же время неподвижным: попросту все зрители позастывали на своих местах. Альвин хмурился, но всё ж не спешил оспаривать итог хольмганга. Хакон ухмылялся, слегка потирая бороду. Знать, любой исход поединка его устраивал. Блефиди подал рубаху и одобрительно качнул головой.
— Не знал, что ты способен на милосердие.
— Первый раз слышу это слово, — буркнул Ингольв, одеваясь. — Думал, в нашем языке такого и нет.
Ромей скривился, распознав издёвку.
— Примешь ли ты такой итог, Альвин? — громко обратился конунг к ярлу. — Или потребуешь, чтобы Ингольв убил твоего воина?
— Если боги готовы принять его, и искра от молота Тора до сих пор не поразила Ингольва Радвальдссона, то не мне спорить с их волей, — нехотя ответил тот.
— Тогда дело между вами я считаю решенным.
Ингольв напоследок обернулся, встретился с Хаконом взглядом. Увидел в нём превосходство и снисходительность. Будто тот на самом деле лишь позволил ему выжить. Будто только одной своей милостью отпустил от себя Асвейг после того, как она пришла к нему. Что ж, пусть улыбается, пока жив. Мертвецы этого не умеют.
Ингольв закинул плащ на плечо и пошёл обратно к лодке. В полном молчании они всё с тем же треллем доплыли в Скодубрюнне. И всё казалось порой, что тот сейчас попытается их утопить. А берег на этот раз приближался гораздо медленнее. Как только можно стало сойти на землю, Ингольв перепрыгнул через борт и, не дожидаясь, пока за ним поспеет Блефиди, вернулся к поместью. Ромей нагнал его у самого дома. Лёгкий шум изнутри, странное оживление и словно струящаяся сквозь доски двери радость, заставили нетерпеливо дёрнуть ручку. Они шагнули внутрь.
Сидящая на постели с пустой миской в руках Асвейг повернулась к ним и тут же отвела взгляд, будто и смотреть не хотела. Ингольв отшвырнул плащ в сторону. Змей облегчённо вздохнул. Пусть девчонка злится. Главное, она жива.
Глава 10
Показалось, Асвейг пробыла в беспамятстве, застрявшей среди миров, очень долго. Время там тянулось совсем по-другому. Оно текло, как густые сливки, спеленывало, делало голову пустой, а тело — безразличным ко всему. Только одно спасало от полного забвения и растворения в этом странном и страшном месте: фюльгья Ингольва. Асвейг привычно называла её Рагной, а та и не возражала. Они разговаривали мало, словно у девушки не оставалось на это сил. А после вдруг потянуло обратно. Закружило гулким водоворотом внезапное падение. Стало темно. После белого света — так непроглядно, будто глаз лишилась вовсе. А ещё душно. На груди точно лежал неподъёмный камень, и сил не было, чтобы повернуться или сбросить его руками.
Асвейг лежала так ещё долго, метясь внутри себя и пытаясь пробить корку омертвевшего тела. А после наконец смогла сделать один глубокий вдох.
И жизнь завертелась вокруг: лица, голоса, которые твердили что-то неразборчиво. Как будто незнакомые, чужие, раздражающие. Но с каждым мигом Асвейг всё яснее узнавала их черты: Эльдьярн, Лейви, несущий на лице отпечатки недуга. Они бестолково хлопотали, как и положено растерянным мужчинам, за которыми большую часть жизни ухаживали женщины. Но всё же дали напиться прохладной и до умопомрачения вкусной воды, помогли сесть, хоть Асвейг и висла на их руках, точно связанная из тряпок.
