Одна из тридцати пяти (СИ) - Ромова Елена Александровна (читать полную версию книги .txt) 📗
Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.
А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?
Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.
— Око провидца… — горячий шепот коснулся моей щеки.
Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.
— А это созвездие? — говорить трудно, мысли путаются.
Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь — приятная, волнующая, многообещающая — закончилась.
Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.
— Это путь странствий… — ответил мужчина.
— Откуда вы это знаете?
Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.
— Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел — это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться пол дюжиной трупов…
Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…
— Сколько времени вы провели там?
Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.
— Больше десяти лет.
— Это долго…
— Это многому меня научило.
Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова — страшные слова о войне — не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.
— А Стелла? Когда вы познакомились?
— Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.
Жаркое чувство кольнуло в груди.
— Четыре года… — недовольно засопела, — наверно, вы любили ее очень сильно.
Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.
— Джина, ты ревнуешь?
— Нет.
— Отлично, — и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.
— Но все-таки, — теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, — четыре года!
— Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.
Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.
— Значит жена у очага и дети — предел ваших грез?
— Это было бы великолепно, — зарывшись пальцами в мои растрепанные волосы, Райт гладил меня по голове. — Разве это так много, Джина? — а потом добавил задумчиво: — Ты сможешь дать мне все это? Сможешь когда-нибудь полюбить меня?
Простые вещи не всегда лежат на поверхности, иногда путь к их осознанию может быть слишком тернист.
Райт коснулся моего подбородка. О, это движение я выучила наизусть — он хочет приподнять мне голову, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них покорность и желание угодить.
— Просто ответь «да», и я буду ждать тебя сколько угодно.
Он был серьезен, предельно откровенен и искренен.
— Хочу тебя, Джина, с той самой секунды, как увидел. Хочу быть хозяином твоего тела, души, каждой твоей мысли… — он обхватил ладонями мое лицо, припал к губам, нежно целуя. — Ты просто должна сказать «да».
Я скользнула ему на грудь, пугливо прижимаясь щекой. Хотела одного — тонуть в его объятиях. И, кажется, он понял.
— Хорошо, — произнес, снова обнимая и устраиваясь удобнее на медвежьей шкуре, — мы с тобой вернемся к этому разговору позже, но ты обещаешь подумать. Так ведь?
Я кивнула.
— Умница, девочка. А теперь взгляни на звезду удачи. Она сегодня просто сияет.
Запах этого мужчины, его прикосновения, голос… я медленно погружалась в омут его очарования. Таким ласковым, чутким, заботливым он был впервые, исключая тот случай, когда нес меня на руках, спасая от похитителей.
— Устала? Хочешь спать? — шелохнулся Райт.
— Нет, — протараторила, боясь, что он поднимется и отпустит меня, — я не устала, здесь очень хорошо.
С тобой очень хорошо…
— Тогда расскажи мне о Хоупсе.
— Это рай зеленых долин, пастбищ и лугов… — проворковала я сонно, устраиваясь на плече мужчины, — место, где идут густые, пахнущие лесной смолой, дожди, где бьют ручьи и шумят реки, где воздух прозрачен, как капля россы…
Широкая теплая ладонь мерно, медленно и нежно гладила мою спину.
— … И каждый день там солнце погружается в недра земли, потухает, чтобы восстать, подобно фениксу… там обитают непокорные и бесстрашные тарпаны, которых невозможно приручить… там в воздухе кружат запахи жимолости, полевых цветов и горькой травы… там люди чувствуют себя свободными, вольными…
Мужчина слушал меня, задумчиво выплетая узоры кончиками пальцев на моем плече.
— Это, наверно, самое прекрасное место на свете, Джина.
Я улыбнулась. Сейчас здесь, на этой смотровой площадке, самое прекрасное место на свете. С ним…
Мне не хотелось говорить, просто находится рядом — достаточно. Слушать стук его сердца, его дыхание, ощущать его прикосновения, чувствовать, как в груди бушуют эмоции, как кружится голова, как по телу распространяется сладкий дурман.
— Райт, — шепчу, засыпая.
— Ммм?
— Не отпускай меня…
Он молчит, лишь прижимая крепче, и я тону в мягких волнах сновидений.
— Донесение от Девилля, ваше величество…
Генриетта мазанула взглядом по говорившему, затем многозначно посмотрела на сына. Эдмунд задумчиво остановился напротив прикованного к стене пленника, разглядывая, морщась. Узник был обнажен по пояс, на животе и груди алели полосы от плети. Голова безвольно повисла, взмокшие волосы упали на лицо.
— По его милости мы потеряли почти две сотни человек, — пренебрежительно вымолвил он, указывая на поникшего мужчину: — Я чуть не погиб, черт его побери.
Королева развернула послание, игнорируя слова отпрыска, прочла и усмехнулась.
— Мой дорогой сын, теперь это уже не имеет значения.
Эдмунд недоуменно оглянулся.
— Что?
— Девилль остался верен Хегею и тебе. Он никогда не будет служить ублюдку сакрийской рабыни. И поэтому, я спешу поздравить тебя, сын, с первой маленькой, но очень важной победой, — лицо Генриетты светилось торжеством.
Эдмунд повернулся всем корпусом, настороженно почесывая подбородок:
— Что это значит, вообще?
— То, что у Райта все-таки есть слабость — его женщина.
— Но она по-прежнему в Лауртане…
— Да, но у нас ее отец, — Генриета подошла к чадившему факелу, поднося бумагу к пламени и наблюдая, как огонь вспыхивает, пожирает послание, оставляя после себя лишь черный пепел. — И если мы правильно расставим фигуры на доске, Джина очень скоро окажется в наших руках.
Эдмунд неожиданно рассмеялся, снова посмотрел на пленника.
— Так выходит, Тесор нам больше не нужен?
— Думаю, Райт не пошевелит ради него и пальцем. Потери — это то, к чему он привык.
Принц извлек нож, но вдруг махнул рукой одному из тюремщиков:
— Еще забрызгает меня кровью, — пробурчал, указывая тюремщику на бывшего начальника стражи: — За предательство своего короля приговариваю лорда Тесора к казни. Убить.
Генриетта лишь пожала плечами, равнодушно взирая, как тюремщик исполняет приговор. Ей не было дела до прихотей сына, пока они не вредили общему делу. Кроме того, Тесор, который был предан Райту, как пес, ей никогда не нравился. Всего два часа назад по его приказу началась резня тех, кто осмелился поддержать Эдмунда. Кровопролитие удалось остановить, но трон все еще недосягаем, пока жив чертов бастард — плод грехопадения короля с женой собственного сына.
