Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Его возбуждение передаётся мне, накатывает резко. Во рту пересыхает, и сердце стучит так быстро, что темнеет в глазах.
Основания шеи вновь касаются острые зубы – нежно, игриво, до мурашек по телу. Мысли панически разбегаются, но мне удаётся их собрать и грубо спросить:
– А ты не хочешь знать, что творит Орден, то есть Культ? Может, я обладаю ценными сведениями…
– Даже не пытайся это рассказать! – Саран утыкается лбом в моё плечо. – Даже не думай об этом!
– Но почему? Я же знаю…
– На тебе глаз. Ты не сможешь рассказать ничего полезного – просто умрёшь при попытке сдать Культ.
– Какой глаз? Нет на мне никакого глаза!
– Я сам видел. На лбу. Магическая печать. Её невозможно снять, не теперь точно.
– Да о чём ты говоришь? – взбрыкнув, вдруг получаю свободу. Переворачиваюсь и тыкаю приподнявшегося Сарана в грудь. – Объясни толком!
– Что?
– Про глаз какой-то на лбу. И про смерть в случае попыток сдать Ор… Культ.
Саран пристально на меня смотрит. В нежно-голубых радужках мерцает отражение снега и светлеющего неба. А моё отражение – неясные пятна в зрачках.
– Сколько же вас таких, вступивших в Культ, не зная, к чему это приведёт? – задумчиво произносит он.
– Меня не спрашивали. Я этот глаз на своём лбу не видела. Я из другого мира и знаю о вашем только то, что прочитала в книгах за последние пару дней.
– Иномирянка… – Саран валится в сугроб, смотрит в небо. – Всё интереснее и интереснее.
– Можно как-то вернуть меня домой? Ну пожалуйста…
Саран сгребает меня в объятия. Широко распахнутые глаза, огромные зрачки – он выглядит безумно:
– Нет. Ты моя.
– Я тебе не собственность какая-то. – Ударяю его под рёбра, но он даже не вздрагивает. – И вообще, тебе помыться надо! У тебя волосы грязные.
– Хорошо, помоюсь. Тебе тоже не помешает.
От злости к лицу приливает кровь. Но он прав. Я так боялась возвращения силовиков, что все эти дни оставалась начеку. Зато теперь, когда есть, кого выставить в дозор…
– Водопровод замёрз, чур, ты накачиваешь воду из колодца и топишь котёл, – выпаливаю я. – И не подглядываешь! Обещай.
– Мрм, – Саран хитро улыбается. – Обещаю.
Ну, в самом деле, можно и пообещать не подглядывать, если собираешься просто нагло влезть в ванну.
Именно так Саран и поступает час спустя, едва я после завтрака забираюсь в медную ванну, полную божественно тёплой воды. Он, конечно, и котёл затопил, и воду наносил, когда понял, что водопровод с наскока не запустить, и ванну наливал, но…
– Ты грязный, – рычу я, изучая его закрытые глаза.
– Ты тоже.
Хочется его ударить, но… что-то останавливает. То ли чёрные полосы ошейника и наручников, слишком напоминающие мой собственный ошейник, то ли истощённый вид. Или то, что из-за своей магии Саран не будет меня домогаться, если не хочет снова отравить. А может то, что глаза он держит закрытыми, как и обещал.
И хорошо, что держит, потому что отогревшееся чёрное существо выползает из моей разложенной на стуле одежды и во все глаза Сарана рассматривает.
Я намыливаю мочалку из грубого волокна. Она едва пенится, почти больно скоблит кожу. Саран неподвижно сидит напротив и не пытается нарушить данное слово, но всё равно кажется, что он наблюдает за мной – не глазами, так слухом.
А меня всё больше одолевают тревога, сомнения… непонимание. Не выдержав, задаю терзающий меня вопрос:
– Я невольно участвовала в убийстве твоих братьев, неужели… ты совсем не хочешь мне отомстить? Не хочешь убить? Неужели простое желание в тебе сильнее привязанности к семье?
Глава 23
Саран резко подаётся вперёд, прижимая меня собой к борту ванны. Глаз он не открывает, и от этого хищная пластика движений, то, как он втягивает носом воздух у моей щеки, кажутся ещё более пугающими.
– Ты ведь человек… – урчит Саран.
– Д-да…
– У людей это просто желание. Оно может возникнуть к кому угодно: к случайному существу, к постоянному, сразу к нескольким в любое время без особых условий – всё зависит от пристрастий, настроения, уровня осторожности. У нас, правящих, не так, наш круг выбора ограничен. Мы можем сгорать от страсти, но никогда не найти подходящей для размножения пары. А если находим, эта связь крепче кровных уз.
– И что, прямо одна на всю жизнь? И не изменяете? – нервно усмехаюсь: это нереально же, мужская полигамия возведена в культ и абсолют, все дела.
– Я этого не говорил, но чаще всего бывает именно так.
Ну-ну, знаем мы подобные разговоры.
– И потом всё остальное становится неважным, – шумно дыша, Саран скользит носом по моей скуле, шее, задевает ошейник.
Мурашки разбегаются по коже. Саран утыкается лбом в ключицу. Пальцы скользят по моему плечу, очерчивают грудь, задевая её наручником, и меня охватывает томительная дрожь, я задыхаюсь – тело внезапно наливается тяжестью, и сердце стучит, как сумасшедшее. Я испуганно бормочу:
– Твоя страсть опасна для меня, ты же говорил, что магия выплеснется…
– Моя магия заблокирована, она не причинит тебе вреда. – Саран прикусывает шею над ошейником, и это как выстрел, как удар молнии, пронзающей меня всю, заставляя выгнуться.
Поцелуй захлёстывает неожиданной страстью и щемящей тоской, прикосновения Сарана переворачивают всё внутри. «Ты сдурела?!» – кричит здравый смысл. А руки судорожно сжимают плечи Сарана, впиваются в чешуйки по верхним линиям лопаток. Он даже не человек! Но я тону в чувствах, страшных, как ожоги раскалённого металла: желание, боль, надежда, страх, восторг, доверие и опасение, счастье и горе, пламя и лёд в объятиях друг друга.
Сильное тело, обнимающее, подминающее меня и ласкающее. И поцелуй вдруг такой солёный, и от урагана ощущений из груди рвутся всхлипы. Страшно. Я на такое буйство чувств не соглашалась, не договаривалась, я хочу успокоиться, собраться, избавиться от ощущения, словно меня вскрыли, залезли в самую душу. И всхлип распирает мою грудь, вырывает из чужих губ мои дрожащие опалённые губы.
Сползаю вниз ванной, царапая Сарана, прижимаясь к его груди. Меня колотит так, что стучат зубы.
– Защити меня, – мольба прорывается сама, я не хочу говорить это, но говорю: – Спаси меня…
Не помню, чтобы я ещё кого-нибудь об этом просила.
***
Запах Витории, пьянящий, волнующий, пробирается сквозь все пряные отдушки мыла и кремов, которыми она отмывалась и мазалась после того, как успокоилась в объятиях Сарана. В ночной тьме он лежит на постели рядом с ней, вдыхает одурманивающий запах, и всё внутри него сжимается, страсть и запертая в теле магия будоражат кровь. Но внешне Саран этого не показывает. Неподвижный, собранный, он в рассветном сумраке изучает лицо Витории, вздрагивающие губы и ресницы, пульсирующую на шее жилку.
«Защити меня, спаси», – её мольба разрывает сознание, потому что Саран не знает, как это сделать. А надо придумать, вывернуться и защитить.
***
За вчерашнюю истерику стыдно. Нашла у кого искать помощи: у того, кто сам практически в бегах. Глупо на Сарана надеяться: ему выгодно сдать меня властям.
Но вчера так не казалось, и я цеплялась за Сарана, бормотала бессвязные глупости о том, как мне одиноко, а он просто гладил по волосам, обнимал… Да, расслабилась я с ним неоправданно. Но столько заботы было в простом сочувствии, в том, что он не сказал на мои слёзы «Заткнись, развела тут», не ушёл, а помог искупаться, накормил, не донимал расспросами, уложил спать.
Теперь мучительно стыдно и страшно: кто захочет коротать время с истеричкой?
На кухню я спускаюсь в уверенности, что Саран сбежал, но он, одетый в одни штаны, нарезает окорок и сыр. Поднимает на меня странный взгляд. В тусклом свете очага его глаза кажутся тёмными. В установленной на решётке сковороде шкварчат ломтики окорочного сала. На столе – яйца и пучки трав.
