Вечность - Стивотер Мэгги (книги txt) 📗

Кениг указал мне на светлый деревянный стул перед складным столиком, а сам принялся убирать со столешницы какие-то салфетки, тарелку с недоеденным лимонным пирожным и банку газировки. Отправив все это в мусорку, он вышел за дверь и встал спиной ко мне. Со своего места я видел лишь его коротко стриженный затылок. Волоски на шее у него росли в нечеловечески идеальном порядке. Пониже линии роста волос темнел шрам от ожога, уходивший за воротник форменной рубашки. Мне вдруг подумалось: ведь за этим шрамом тоже стоит какая-то история — возможно, не столь драматическая, как связанная с моими запястьями, но все же история, — и мысль о том, что у каждого есть такая история, стоящая за отметиной на теле или в душе, вдруг придавила меня к земле усталой тяжестью всех этих нерассказанных прошлых.

Кениг негромко переговаривался с кем-то в коридоре. До меня долетали только обрывки слов.

— Сэмюель Рот… нет… ордер… тело?.. Что он найдет.

В желудке мгновенно всколыхнулась волна дурноты, подхлестнутая жарой. Раз за разом она вздымалась и опадала снова, и меня вдруг охватило ужасное предчувствие, что, несмотря на жару, вернее именно из-за нее, я сейчас превращусь в волка прямо здесь, в этой тесной клетушке, из которой нет выхода.

Я положил голову на руки; от стола пахло старой едой, но он холодил кожу. Живот крутило, и впервые за несколько месяцев я почувствовал себя в своем обличье крайне неуютно.

«Пожалуйста, только не превращайся. Только не превращайся», — стучало в голове в такт дыханию.

— Сэмюель Рот?

Я вскинул голову. На пороге стоял полицейский с одутловатым лицом и чудовищными мешками под глазами. От него разило табаком. В этой комнате все было как нарочно рассчитано, чтобы стать пыткой для моего волчьего чутья.

— Моя фамилия Хейфорт. Не возражаешь, если Кениг будет присутствовать при нашем разговоре?

Я опасался, что голос подведет меня, поэтому лишь молча кивнул в ответ, не отрывая рук от стола. В груди было пусто и гулко.

Хейфорт выдвинул стул и уселся напротив меня — выдвигать пришлось довольно далеко, чтобы уместилось его внушительное брюшко. При себе у него были блокнот и папка с какими-то бумагами; он положил их на стол перед собой. На пороге вырос Кениг со скрещенными на груди руками. В моих глазах он был куда больше похож на полицейского, очень официальный и подтянутый, и тем не менее в его присутствии мне стало спокойнее. Слишком уж очевидную радость перспектива моего допроса вызывала у пузатого детектива.

— Мы сейчас зададим тебе парочку вопросов, — произнес он, — а ты ответишь как можно точнее, идет?

Его жизнерадостный голос совершенно не вязался с выражением лица. Я кивнул.

— Где сейчас находится твой папа, Сэм? Джеффри Бека давно уже никто не видел, — спросил Хейфорт.

— Он болен, — ответил я.

Во второй раз эта ложь далась мне легче.

— Очень жаль, — сказал Хейфорт. — И чем же?

— Рак. — Я уставился взглядом в стол и пробормотал: — Он сейчас проходит лечение в Миннеаполисе.

Хейфорт сделал пометку у себя в блокноте. Лучше бы он этого не делал.

— Адрес клиники знаешь?

Я пожал плечами, стараясь, чтобы этот жест был проникнут печалью.

— Я потом помогу выяснить, — подал голос Кениг.

Хейфорт и это записал.

— По какому поводу меня допрашивают?

Я подозревал, что все это на самом деле связано не с Беком, а с Грейс, а мне не очень-то улыбалось угодить под арест по делу об исчезновении человека, которого я этой ночью держал в своих объятиях.

— Ну, раз уж ты спросил… — Хейфорт вытащил из-под блокнота папку, достал оттуда фотографию и положил ее передо мной.

Это был сделанный крупным планом снимок ступни. Девичьей ступни, тонкой и удлиненной. Кроме ступни там была и голая нога, присыпанная палой листвой. Между пальцами запеклась кровь.

Я перестал дышать.

Хейфорт положил поверх первой фотографии еще одну.

Я поморщился и отвернулся, испытывая облегчение и ужас одновременно.

— Ты можешь что-нибудь об этом рассказать?

Это была пересвеченная фотография обнаженной девушки, бледной, как снег, и худой, как щепка, распростертой на земле. Вместо лица и шеи у нее было кровавое месиво. Я знал ее. Когда мы виделись в прошлый раз, она была загорелая и улыбалась. И дышала.

«Ох, Оливия. Как мне жаль».

— Зачем вы мне это показываете?

Смотреть на снимок было невыносимо. Оливия не заслуживала гибели от волчьих зубов. Никто не заслуживал такой гибели.

— Мы надеялись, ты нам расскажешь. — Хейфорт принялся выкладывать передо мной все новые и новые фотографии, на каждой из которых тело было снято в другом ракурсе. Я взмолился про себя, чтобы он перестал. — Поскольку ее нашли в нескольких ярдах от границы земельного участка Джеффри Бека. Голую. После довольно продолжительного отсутствия.

Обнаженное плечо в запекшейся крови. Бледная кожа, испачканная землей. Ладонь, распахнутая навстречу небу. Я зажмурился, но картинка перед глазами никуда не исчезла. Она буравила мозг, проникала в каждую клетку тела, готовясь стать содержанием моих ночных кошмаров.

— Я никого не убивал, — выдавил я. Слова казались фальшивыми, как будто я произнес их на незнакомом языке с такой неверной интонацией, что все вместе они потеряли всякий смысл.

— О, это работа волков, — сказал Хейфорт. — Они ее растерзали. Но я не думаю, что раздели ее тоже они.

Я открыл глаза, но на фотографии смотреть не стал. На стене висела пробковая доска с кнопками, к которой было прикреплено объявление: «Убедительная просьба мыть после себя микроволновку. Администрация».

— Клянусь, я не имею к этому никакого отношения. Я не знал, где она. Это не я. — Но внутри у меня разрасталась свинцовая уверенность, что я знаю, кто это сделал. — Зачем мне могло понадобиться это делать? — добавил я.

— Честно говоря, сынок, я понятия об этом не имею, — сказал Хейфорт. Не знаю, с чего вдруг он назвал меня сынком, потому что весь его тон совершенно не вязался с таким обращением. — Это сделал какой-то ненормальный ублюдок, и понять, какие мысли крутились при этом в его башке, мне сложно. Я знаю одно: за прошлый год исчезли две молодые девушки, и с обеими ты был знаком. Одну из них ты видел последним. Твой приемный отец нот уже несколько месяцев нигде не объявлялся, и ты, по-видимому, единственный, кому известно его местонахождение. Теперь неподалеку от твоего местожительства появляется труп девушки, голой и до крайности истощенной. Похоже, она стала жертвой полного психа. А сейчас передо мной сидит парень, которого пытались убить собственные родители. Говорят, это будь здоров как влияет на психику. Скажешь что-нибудь по этому поводу?

Все это было произнесено неторопливо и добродушно. Кениг внимательно рассматривал гравюру с кораблем, который не имел никакого отношения к абсолютно сухопутной Миннесоте.

Когда Хейфорт начал говорить, в груди у меня зажглась крошечная искорка гнева, и с каждым мгновением эта искорка разгоралась все больше и больше. Мне столько пришлось пережить, а он сводит это все к одному предложению! Я вскинул голову и перехватил взгляд Хейфорта. Его зрачки слегка сузились, и я понял, что его, как и всех остальных, пугают мои желтые глаза. Внезапно меня охватило леденящее спокойствие, и в своем голосе я уловил интонации Бека.

— А в чем вопрос-то? Я думал, вы хотели услышать, где я находился какое-то время, или каковы мои отношения с отцом, или клятву, что ради Грейс я сделал бы невозможное. Но по-моему, вам очень хочется, чтобы я бросился защищать свое душевное здоровье. Я не знаю, какие преступления я, по вашему мнению, совершил. Вы обвиняете меня в похищении девушек? В убийстве моего отца? В том, что я развлекаюсь, расписывая трупы? Или просто считаете меня психом?

— Эй, эй, — вскинул руку Хейфорт. — Я ни в чем вас не обвиняю, мистер Рот. Умерьте ваш юношеский пыл, вас никто и ни в чем не обвиняет.

Мне не было стыдно, что я сказал ему неправду в начале допроса, ведь он без зазрения совести пытался обмануть меня сейчас. Не обвиняет он, как же.