Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина (чтение книг .TXT) 📗
— Уже можно? По времени, как бы, уже пора! — послышался несчастный голос Смерти, а я попыталась встать или ответить, но губы сомкнулись намертво, а раскинутые руки не шевелились. — Ух, ежики! Час от часу не легче! А вы, случаем, кто такая? Я к вам обращаюсь, чернявая! Только не говорите, что еще одна богиня любви!
— Как кто? — снова послышался незнакомый голос с нотками удивления. — Я — богиня судьбы!
— Смерть, очень неприятно, — заметил грустненький голос Смерти. — Руку не пожимаю, реверансы не отвешиваю. А вы как сюда попали, уважаемая?
— Судьба и на печке найдет, — усмехнулся голос богини судьбы. Неподалеку послышался звук, словно кто-то отряхивается.
Надо мной склонилось пухленькое личико Смерти, а я видела, как из-под черного капюшона выбились вьющиеся каштановые пряди. — Эм… Какую забирать? Кажется, статуи одинаковые!
Я почувствовала, как меня попытались поднять и поставить на ноги.
— Не урони! Сейчас вторую! Раз, два, взяли! — скомандовала богиня судьбы, а рядом послышался стук. — Давай, костлявая! Ты что каши мало ела? Видела того симпатичного мужчину в зеркале? Как только зеркало восстановиться, он будет здесь. И мало не покажется ни тебе, ни мне!
— Ха-ха, смешно. Шутку про кашу оценила! Не обидишься, если домой унесу, достану вечерком и посмеюсь? — обиделась богиня смерти, а я смотрела на то, как медленно, по одному осколку собирается зеркало. — Ой! Мамочки! И, главное, что обе левые!
Зеркало собралось почти на четверть, а я смотрела на две почти одинаковые статуи. Одна из них выглядела более-менее нормально, не считая дополнительной пары рук с отбитыми пальцами, кокетливо произрастающих из нижних мраморных округлостей. А вот второй статуе повезло меньше. Рядом с обычной мраморной головой торчала еще одна, та самая, треснутая с застывшей соплей клея… Погодите! А кто я? Рукопоп или Головастик?
Мне интересно знать, что подумают и выскажут археологи лет через хмы-хмы-хмысячу, когда чья-то лопата натолкнется на мои прелести-окаменелости. «И будешь потом стоять в музее. И табличку прибьют «руками не трогать». А потом какой-нибудь ученый про тебя научный труд напишет!», — подсказывало расстроенное воображение. Так, возьми себя в мраморные руки! Чай, не фарфоровый унитаз, а произведение искусства.
— Куда руки тянешь! Нужно выяснить, кто из них Афродита! У меня с ней свои счеты! — процедил голос богини судьбы. — Когда бог войны пришел меня убивать, я успела подготовиться и нашла, как сплести нити судьбы так, чтобы его убил смертный, забрал его силу и занял его место. Меня спасла и выходила богиня смерти, твоя предшественница. Она же и отправила меня в другой мир, подальше отсюда. Там у меня возник вопрос с одним одиноким королем. Как сейчас помню: «Я перепутала, извини! Я думала, что этот красавчик — и есть твой Артур, в которого нужно влюбить твою эту…. Как ее… Гвиневеру! Ой, да брось ты! Ну и что, что она замужем за твоим Артуром! Хороший левак укрепляет брак! Что тут такого?». Я похоронила своего лучшего героя! Да Мерлин мне за это голову оторвет!
Осколки поднимались с пола и снова вставали в раму, срастаясь и сливаясь воедино.
Зеркало почти полностью собралось, а в нем отражались две статуи. Я почему-то была уверена, что это — просто недоразумение! Сейчас кто-нибудь подойдет и скажет, что нужно сделать, и я снова смогу обнять любимого. Но что-то во мне грустно улыбнулось: «Он однажды это пережил… Ему будет проще». Я бросилась вдогонку за этой мыслью, прогоняя ее, но стоило мне на секунду расслабиться, как эта страшная мысль возвращалась.
Последний осколок встал на место, срастаясь с другими. В этот момент все потемнело и померкло. Яркие языки пламени охватывали стены, плясали по полу, огонь расступился, давая черному сапогу ступить на некогда розовый, а сейчас посеревший и потускневший мрамор. Пламя разгоралось, поднималось все выше и выше, заслоняя собой все вокруг. Откуда-то повалил багровый дым, а мне казалось, в нем отражались летящие стрелы, тени многочисленных армий, схлестнувшихся в кровавой сече. Я слышала надрывные крики ворон, черными тенями витающие под потолком, приказы, которые отдавали охрипшие голоса, лязг оружия, свист стрел, спущенных с тетивы, чтобы оборвать чью-то жизнь. Я видела силуэты городов, объятые пожаром, отряды, которые проносятся сквозь них, сметая все живое, трепещущее знамя, которое обессиленная рука победителя держит над горой мертвых тел. И среди почти осязаемого, но все-таки призрачного ужаса, я отчетливо слышала тяжелые шаги, скрежет металла по мрамору и шуршание плаща.
— Призвать меня — твое решенье, борись, о, смертный с искушеньем, — произнес страшный голос, от которого у меня побежали мраморные мурашки. — Я сею хаос, сею прах, я отблеск крови на клинках, звон тетивы, последний крик, я превращаю вечность в миг.
Папа — скульптор, роди меня обратно!
— Слушай, Судьба, — послышался негромкий голос Смерти где-то позади. — Я вот тут подумала. Я беру первую попавшуюся, ставлю галочку и тихонько ухожу… А то у меня там своих проблем навалом…
— Этот тот, о ком я говорила. Он убил бога войны, занял его место, объявил войну другим богам, убил их, пощадив только богиню любви, — мрачно заметила богиня судьбы. Сквозь кричащие от ужаса и боли стены огня, я отчетливо видела черный силуэт.
— Очень неприятно… Короче, я пока пойду, а то у меня в залах тоски дел до гробовой доски! У него есть какие-то критерии, относительно богов. Если да, то прошу озвучить… Мне важно знать… Просто информация для общего развития! — лепетала богиня смерти. — Я потом вернусь, когда он упокоиться… Простите, успокоиться…
Я видела, как языки пламени расступаются, как звон призрачной тетивы обрывает приказ о наступлении предсмертным хрипом. Ржание испуганных коней, сменилось глумливым карканьем ворон, а среди дыма появилось бледное, почти мертвое лицо с ледяными глазами. Его черные доспехи переливались отблесками огня, а изодранный плащ лохмотьями подметал пол. Растрепанные черные волосы венчала золотая окровавленная корона, каждый из зубцов которых напоминал острие.
Я так поняла, что моя статуя, как обычно, левая. И руки из попы — это ирония судьбы, потому, как судя по звукам, богиня смерти попыталась утащить вторую, с сопение: «Ничего, моя двухголовая! В этой жизни тебе все равно ничего не светит… Мужчинам не очень нравятся умные женщины… Так что ты не расстраивайся!»
Я мысленно помахала любимому двумя руками, а еще двумя мысленно вильнула. Если что я — идеальная женщина! Я никогда не скажу, что у меня рук не хватает! Верхними конечностями готовлю, средними — стираю. Разрешаю переименовать меня в богиню бытовухи! Иди ко мне, любимый! Обниму тебя так, как никто еще не обнимал!
— Все? Уже определились? — послышался тревожный шепот Смерти за моей спиной. — Я просто у себя порылась и стамеску нашла. У одинокой женщины должна быть стамеска. Ладно, начну с двухголовой! А то некрасиво как-то с двумя-то головами… Мне кажется, ей будет приятно…
Я всеми руками «за»! И верхними и нижними!
Эзра застыл на месте, тяжело дыша. Он не верил своим глазам. Пламя вокруг него развернулось в настоящее пожарище. Оно отражалось в его глазах, плясало в окровавленных гранях короны.
— Как ты это допустила?!! — страшным голосом произнес он, а его губы дрогнули. — Я спрашиваю!!! Как ты это допустила?!! Я к кому обращаюсь?!! Судьба!!!
Ответом была тишина. Я видела, как пламя гаснет, на пол со звоном летит металлическая перчатка, а его рука замирает в нерешительности. Кончики его пальцев дрожали, а он все еще не верил…
«Прикоснись ко мне… Прикоснись… Я хочу почувствовать твое тепло…», — упрямо твердило мое небьющееся сердце, замирая от предвкушения. Это большее, о чем оно могло сейчас мечтать…
— Ты уверен? — негромко и как-то тревожно — грустно спросила богиня судьбы, а взгляд Эзры брошенный в ее сторону, не предвещал ничего хорошего. — Там еще вторая есть!
Его рука со звоном выронила кровожадный меч, который оказался бессилен, что-либо изменить, и легла мне на щеку. Серые глаза любимого стали почти прозрачными. Он держался из последних сил, стиснув зубы. Пламя постепенно угасало, и лишь редкие языки все еще плясали на красивых доспехах. Я чувствовала тепло любимой руки, каждую секунду, трепетно согревающее мое умолкнувшее сердце.
