Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина (чтение книг .TXT) 📗
— Не прикасаться… Я сказал… Не прикасаться к ней, — глухим голосом произнес Эзра, а богиня судьбы положила ему руку на плечо. — Кто посмеет к ней прикоснуться, тот умрет. И мне плевать, бог это или смертный…
— А! Вот какие критерии! Это старые или новые? Если новые, то старые еще действуют? Мне по работе надо! — послышался голос Смерти и шуршание страничек. — Если что, я все записала себе в блокнотик!
— Прости, мой мальчик… Так не должно было быть… — расстроенно прошептала богиня судьбы, пытаясь утешить. Но бог войны выдернул плечо из-под ее застывшей руки. — Прости меня… Я — плохая богиня… С утра — Артур, потом твоя любимая… Это я во всем виновата!
— Если совесть виновата, то поможет чай из мяты! Я всегда так делаю! У тебя просто был трудный день, — попыталась оттащить ее Смерть. — Ты там осторожней. Двух богинь отсюда я не потяну! У меня две руки, а не четыре, как у некоторых!
Эзра молчал, тяжело дыша, а в его глазах застыл огоньком надежды вопрос… Он повернулся к богине судьбы, которая поджала губы и отвела взгляд. Смерть покачала головой, а потом шмыгнула носом.
— Тогда вон отсюда!!! Все вон!!! Быстро!!! Чтобы я вас больше не видел! Никогда! Ни судьбу, ни смерть! Я не отдам вам ее! — сорвался Эзра, тяжело дыша, а богини шарахнулись в сторону. «Если что, я рядом!» — утешала Смерть Судьбу — «Я, наверное, пойду лишнюю голову второй отобью! Если что могу и лишние руки отломать! А то некрасиво как-то!».
— Попробуйте только к ней прикоснуться! — задыхался любимый… Его пальцы впивались в мои плечи, исступленно гладя их. Смерть чем-то тюкала, сопела, причитала, а богиня судьбы стояла и смотрела на нас. По ее щеке текла слеза…
— Пойдем, Смертушка. Любящее сердце не может ошибаться, — негромко произнесла Судьба, опуская глаза и стирая слезу. — Забирай эту двухголовую гадину… Потом стамеску дашь, я ей за короля Артура руки отобью! Это ж надо… «Хороший левак укрепляет брак!»… У тебя молоток есть? Чувствую, руками я не ограничусь!
— Где-то дома есть, — негромко отозвалась Смерть, гулко тюкнув последний раз. — Готово… Ну что ты рассопливилась, богиня любви? Все, нет у тебя второй головы! Смертушка все сделала! Ну все, не сопливь… Это что клей? Погодите… А я точно ту голову отковыряла? Эм… Я надеюсь, что они ничего не чувствуют… Да иду я, иду! Не глухая!
Шаги судьбы и смерти удалялись, а после громкого «ой!» послышался грохот.
— Ничего-ничего, — причитала Смерть где-то вдалеке. — У меня есть хороший клей! Будешь, как новенькая! Судьба, у тебя пакетика нет? Мало ли, случайно завалялся?
Я видела, как молчаливая Судьба появляется рядом с зеркалом, тяжело вздыхает, и вставляет осколок.
— Простите. Я больше вас не потревожу… Прости, Эзра… Прости меня за то, что я у тебя горькая… Так не должно было случиться…, - прошептала она, растворяясь в воздухе. — И ты прости, если слышишь…
Их голоса были едва различимы, а шаги почти не слышны.
— Послать бы все, — горестно где-то вдалеке воскликнула богиня судьбы, разрушая гнетущую тишину отчаяния, воцарившуюся в мрачном храме.
— По почте? — поинтересовался наивный голос Смерти. — Тяжеловастенько… Мне, девушке, нельзя тяжести поднимать, между прочим… На, хоть руку понеси! Можешь и ногу взять!
— Хм… Почта… Почта… Интересно…
Шаги растворились, а голоса умолкли.
В тишине я мысленно звала любимого по имени, глядя на то, как он поднимает на меня глаза. Его рука гладила меня по щекам, а губы шептали, покрывая мое лицо поцелуями: «Все хорошо, все будет хорошо… Маленькая моя, нежная, вредная, любимая… За что ты со мной так?». Я чувствовала, как дрожат его пальцы, как они жадно скользят по моим плечам. Все так же нежен, все так же прекрасен… Только вот я больше не смогу ответить на твой поцелуй, не смогу обнять тебя, прижать к груди. Не верь…. Никому не верь… Даже каменное сердце способно любить… Просто я уже никогда не смогу тебе об этом сказать…
— Люблю… Люблю…, - шептали его губы, согревая дыханием мои, безмолвные, холодные, скованные вечной тишиной. Я чувствовала каждый поцелуй, каждый вздох, каждое прикосновение, радовалась, как ребенок, когда его губы снова прикасались к моим, и плакала, думая о том, сколько всего я хотела ему сказать перед вечным молчанием. — Люблю тебя… Слышишь… Люблю… Я люблю тебя…
Любимый задыхался, прижимая меня к себе. Я чувствовала тепло его объятий и не могла обнять в ответ. Как же страшно, когда начинаешь думать о том, что когда-то у нас было столько времени. С сожалением я думала о мгновеньях, когда просто стояла рядом или злилась на него, когда смотрела на его отражение в моем зеркале. А ведь в этот момент я могла держать его за руку, обнимать, целовать. Я вспомнила тот день, когда впервые положила ладонь ему на щеку. Нужно было посидеть подольше, чувствуя тепло нежности, которое наполняет душу. Еще бы чуть-чуть подольше… Самую малость…
Его дыхание согревало мою шею, я слышала призрачный отголосок его сердца, и в этот момент мне казалось, что мое сердце тоже бьется и бьется в унисон. Но стоит только ему чуть отдалиться, как это сладкое эхо надежды угасает, а в моей мраморной груди наступает вечная, гнетущая тишина.
«Не переживай… Милый… Все будет хорошо… Ну поставишь меня в спальне. Я буду стоять, убийц отгонять! Только пыль тряпочкой протирать не забывай! Мне, между прочим, будет очень приятно! Береги меня от голубей! Я их, сволочей, знаю! Мне зеленая шапочка и погоны не нужны!», — я мысленно пыталась его утешить и приободрить, глядя на то, как любимый отворачивается. «Да я, можно сказать, идеальная женщина! Молчу, ничего не прошу, не пилю, не обижаюсь!» — мысленно с грустной усмешкой продолжала я, чувствуя, с каким исступлением его пальцы гладят мои плечи. Любимый обессиленно упал на колени, прижимаясь ко мне.
— Оно не бьется, — в отчаянии шептал он, проводя дрожащей рукой по моей груди. — Оно больше не бьется…
«Неправда, — мысленно всхлипывала я, чувствуя всю тяжесть мраморных оков, когда любимый поднял на меня глаза и медленно встал с колен. — Так всегда кажется, когда два сердца бьются в унисон! Каждый раз, когда будешь обнимать меня, ты будешь его слышать…»
— Не покидай меня… Вернись, прошу тебя, — кричал он, до призрачной боли сжимая мои плечи, а потом тут же покрывая их поцелуями отчаяния. — Как я смогу жить дальше, зная, что однажды держал тебя теплую, живую на руках… Я ведь ценил… Ценил каждую секунду проведенную с тобой… Каждое мгновенье… Я помнил каждую твою улыбку, каждый твой взгляд… Я мысленно считал удары твоего сердца и благодарил за него…
Любимый задыхался, тряся головой. Я смотрела на него и жалела, что не могу крепко обнять, прижать его голову к себе, перебирать пальцами длинные темные волосы и шептать, что больше никогда не уйду, никогда не покину, успею надоесть, пару раз выведу из себя, просто достану и достану с того света, если надо будет…
В исступлении он снова целовал мои неподвижные губы, пряча мое лицо в своих ладонях… «Любимый… Не мучай себя… Прошу… Не мучай… Уходи… Забудь меня и уходи… Меня уже ничто не спасет…», — шептало застывшее сердце.
Внезапно зеркало вспыхнуло, а в нем появились очертания знакомого храма и жрицы, стоящие на коленях. Лепестки роз устилали пол, который давненько никто не подметал своим плащом.
— Богиня! — звали жрица, глядя на сломанную статую. — Богиня! Ёптить капец-капец-капец!
Я чувствовала, как любимый скользит рукой по моей щеке, убирает ее и снова наступает леденящий душу холод. Как я хочу, чтобы он ушел… И как не хочу, чтобы он уходил… Не будет же он вечно согревать холодный мрамор? Не будет же он веками стоять на коленях?
Эзра подошел к зеркалу, в котором отразилось его искаженное ненавистью лицо. Его рука легла на стекло, а в глазах было столько ненависти и боли, что на секунду мне показалось, что он разобьет его, но нет… Сверху на отчаявшихся жриц упал розовый свет. Они поднимали головы и счастливо улыбались, тянули к нему руки и купались в его лучах.
