Заговор богинь (Богиня Трои) (ЛП) - Каст Филис Кристина (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
– Но мы оба сражались вместе с остальными.
– Братец, я тебя не вытаскивал с поля боя. Ты, как и все мои люди, совершенно свободен и можешь идти сражаться вместе с греками.
– Нет! – воскликнула Джаскелина, вставая и хватая Патрокла за руку. – Ты не будешь сражаться без Ахиллеса, а у Ахиллеса есть чертовски хорошие причины не воевать. Этот ваш Агамемнон, предположительно великий царь и вождь, на самом деле лжец и мошенник! Он вроде старой подлой гаремной сучки. Не позволяй ему командовать тобой!
Катрина увидела, как Патрокл нежно погладил Джаки по щеке, и ее тронуло откровенное обожание в глазах воина, когда он улыбнулся ее лучшей подруге.
– Не тревожься, моя красавица. Сражаться без моего двоюродного брата – это совсем не то, чего мне хотелось бы.
– Не похоже, что Агамемнон знает тебя достаточно хорошо, если думает, что может вернуть тебя на свою сторону, причинив зло кому-то, кто для тебя важен, – сказала Катрина.
– Агамемнон просто дурак, – ответил Ахиллес. – Я это отлично знаю. Я способен узнать дурака, когда вижу его. В моей жизни их много встречалось. А этот сражается за собственную славу, уверенный, что может мечом обеспечить себе бессмертие.
Ахиллес покачал головой, вдруг показавшись Катрине на несколько десятков лет старше своих двадцати девяти.
– Настоящее бессмертие можно обрести только в своих сыновьях и дочерях.
Он грустно улыбнулся, посмотрев на Патрокла.
– И тебе следовало бы всегда об этом помнить, братец.
– Не мне, а нам следовало бы всегда об этом помнить, – поправил его Патрокл, шагая к Джаскелине и обнимая ее за плечи.
Катрина ожидала, что Джаки вспыхнет и резко заявит: «Ну уж нет, никаких детишек для кого бы то ни было!» Но вместо того ее подруга улыбнулась Патроклу, и вид у нее был абсолютно юный и счастливый.
– Так значит, вы по-прежнему отказываетесь воевать, – сказала Катрина. – Несмотря на то, что он организовал нападение на меня и едва не убил.
Ахиллес уже начал успокаиваться и расслабляться, и поэтому его мгновенное возвращение к железному самообладанию было уж слишком заметно.
– Ты хотела бы, чтобы я отомстил за тебя Агамемнону?
– Нет, мне этого не хочется. Но мне хочется узнать, что, собственно, ты намерен делать?
– Мои намерения не изменились.
– И ты все так же хочешь изменить свою судьбу? – спросила Катрина.
– Т-твой обед готов, моя госпожа...
Этния, подслушавшая последние слова Катрины, едва не перевернула чашку с горячей тушеной рыбой, которую принесла для Кэт.
– Поставь еду здесь и принеси вина для всех нас, – рассерженно бросил Ахиллес.
Этния, испуганно съежившись, метнулась прочь, чтобы выполнить его приказ.
– Ты бы перестал пугать ее вот так, – сказала Катрина.
– А мне это нравится, – заявила Джаки, – Пугай их всех как следует, Ахиллес!
– Знаешь, моя красавица, – заговорил Патрокл, – ты снаружи похожа на меч: такая же острая, сильная и смертельно опасная. А внутри ты – как сочный персик, всегда ожидающий моих губ.
Брови Катрины изумленно взлетели, когда Джаки, вместо того чтобы брякнуть что-нибудь весьма резкое в ответ на подобное заявление юнца, хихикнула и сказала:
– Какие милые слова ты говоришь!
И вскинула голову к Патроклу, а тот нежно поцеловал ее.
Катрина молча ела горячую рыбу, а Этния суетилась вокруг со второй такой же перепуганной служанкой, подавая всем кубки и наполняя их темным красным вином. Катрина уже намного лучше чувствовала себя. Слабость отступала вместе с жаждой и ощущением того, что она совершенно чужая в этом мире... хотя последнее как прекрасно понимала Катрина, было совершенно нелепо. Она ведь действительно не принадлежала к этому миру, была в нем чужой. Точно так же, как и Джаки. Но тем не менее они обе находились здесь, и их несомненно тянуло к этим двум мужчинам... и они неотвратимо втягивались в орбиты их судеб...
– Ты правда хорошо себя чувствуешь? – негромкий, но настойчивый вопрос Джаскелины отвлек Катрину от размышлений.
– Я, видишь ли, несколько смущена... – тихо ответила она.
Ахиллес с Патроклом отправились к костру, чтобы взять поднос с хлебом, оливками и сыром и – по настоянию Джаки – еще один кувшин красного вина, потому что ей не хотелось снова звать Этнию. Женщины на несколько мгновений остались одни.
– Смущена чем? – спросила Джаскелина.
– Я рассказала Ахиллесу, кто мы такие на самом деле.
– И ты из-за этого в таком унынии? Да я давно уже сказала все Патроклу.
– Ты... что сделала?!
– Послушай, Кэт, мне ведь пришлось не шутя повоевать, когда твой приятель принес тебя в лагерь полумертвую. Они хотели пустить тебе кровь и натереть бычьей мочой и свиными соплями или чем-то в этом роде... А я хорошая подруга, так что я потребовала, чтобы они все катились куда подальше.
– Но они тебя не очень-то послушались?
– Именно. До тех пор, пока я не объяснила Патроклу, кто мы такие и почему я знаю гораздо больше об уходе за пострадавшими, чем этот безмозглый шарлатан, который не столько лечит, сколько гробит греческих воинов.
– И как он это воспринял?
Джаскелина улыбнулась.
– Ну, он лишь слегка ошалел. Но, впрочем, мне пришлось пообещать ему нарисовать какой-нибудь автомобиль.
– Автомобиль?..
Джаки пожала плечами.
– Ну, ты ведь знаешь, каковы мальчишки... Я просто упоминала разные вещи из нашего мира... одно цеплялось за другое... и – бух! Ему теперь хочется иметь машину.
– Немножко похоже на сериал «Сумеречная зона», по-моему, – сказала Катрина, – А ты его любишь, ведь правда?
– Как ни грустно, я уже почти уверена, что действительно могу его полюбить. А ты любишь Ахиллеса, верно?
– Думаю, я могу его полюбить.
– И мы с тобой глубоко и основательно влипли, черт бы все побрал, правильно? – сказала Джаскелина.
– Точно, – кивнула Кэт.
– Патрокл, кстати, не на шутку огорчается из-за того, что ему приходится держаться в стороне от войны, – сказала Джаки, – Я бы сказала, мне хочется, чтобы греки поторопились проиграть, но сейчас все так изменилось и запуталось... Я просто не знаю, чего желать, не говоря уж о том, что делать.
– Я понимаю, о чем ты. Прежде мы думали только о том, что греки закончат войну, и тогда нас с тобой отправят обратно, домой... Но теперь...
Катрина умолкла.
– Я уже не уверена, что вообще хочу возвращаться, – закончила за нее Джаскелина.
– Именно так.
Одиссей чувствовал себя глубоким стариком. У него непрерывно болела нога. В этот день, утром, его ранили во время сражения. Ведя своих воинов к проклятым стенам Трои, он очутился в пределах досягаемости для троянских лучников. Но ему еще повезло. Стрела всего лишь скользнула по поверхности, не пронзив мышцу. И все равно его замучила надоедливая боль, вынудила тяжело осесть на старый кривой обломок ствола, прибитый морем к берегу. Он рассеянно приложил ладонь к окровавленной полоске льняной ткани, которой наскоро замотал рану. Ну, он хотя бы может немного передохнуть здесь, на берегу... Одиссей, глядя на залитое лунным светом море, поднес к губам мех с вином.
– У тебя усталый вид.
Одиссей закрыл глаза, окунаясь в нежные волны ее голоса. Когда он снова их открыл, богиня материализовалась прямо перед ним. Она была в сизых одеждах, такого же цвета, как крылья голубей, и платье удивительно подчеркивало цвет ее глаз. На ней не было шлема, она не держала в руках щит или еще какие-то символы, связанные с ее особой силой. Одиссей подумал, что она похожа на прекрасную деву в расцвете красоты и юности. И склонил голову.
– Твое присутствие возвращает мне силы, великая богиня.
Афина небрежно отмахнулась от лести.
– Ты хорошо спишь? Я ведь уже говорила тебе...
Но тут она заметила окровавленную повязку на его ноге и охнула. Но, как истинная богиня войны, сразу вернула на лицо строгое выражение.
– Почему ты не сказал, что ранен?
