Ups Downs (СИ) - "Северная Изольда" (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
— Смотрю, ты относишься к этому очень серьезно. — Прошептал Блэквуд в ее дрожащие губы. — И это чертовски правильно, Шерри. Потому что пока ты принадлежишь только мне. А это… — Он продемонстрировал кольцо, что обхватило его безымянный палец. — Отличное доказательство наших отношений. Ты поймешь, Шерри. Ты совсем скоро поймешь, что наши отношения куда более глубокие, а связь куда крепче, чем у любого из смертных, носящих точно такие же. И эти четыре дня… в то время, что осталось у нас, это — знак того, что ты только моя. А я… я твой.
— Да пошел ты к че… — Она не успела, хотя отчаянно желала произнести что-нибудь грубое полностью, четко и ясно. Прямо в его самоуверенное лицо. Но ее удары были отбиты на полпути. Потому что поцелуи этого мужчины — мощное оружие. — Можешь отдать его…. — О Боже. Только бы не забыть суть разговора, — той тетке! Не смей! — Шер попыталась отвернуться, когда его пальцы повернули ее лицо обратно, заставляя принимать его великолепные поцелуи. Ее руки поймала его широкая ладонь, не давая сопротивляться. — П-прекрати… сейчас же… — Выдохнула она, отворачиваясь.
— Это был наш первый супружеский поцелуй, эйки. — Он до сих пор издевался над ней. — К сожалению… я не могу дать тебе большего.
— Ага. Я просто само сожаление, чертов Блэквуд. — Шер постаралась его оттолкнуть. Как оказалось, это бесполезное занятие. Мужчина продолжал нависать над ней, медленно стирая слезы подушечкой большого пальца.
— Рад, что ты меня понимаешь. — Аарон уткнулся в ее шею. — Я не имею права видеть тебя… я не могу касаться тебя там. Понимаешь?
Боже, этот мужчина сводит ее с ума.
— Помниться тебя это не остановило в тот раз. — Хмыкнула она.
— Тебе трудно сопротивляться, милая Шерри. А страсти, эйки, сопротивляться практически невозможно. А когда страсть питаешь по отношению к тебе… ну ты понимаешь, да? — Она чувствовала кожей, как его губы растягиваются в слабой улыбке. — Прости, маленькая Шерри. Если сможешь. Помни, что во всем что произошло, твоей вины нет.
— Я буду помнить, что во всем, что произошло, виновен ты, чертов Блэквуд. И нет. Я тебе этого не прощу.
— Тогда хотя бы пойми. — Он говорил это медленно, вкрадчиво и тихо. Словно действительно пытался донести до нее сокровенный смысл, действительно хотел, чтобы она поняла. — Я жил задолго до тебя. Я был тем… кто имел многое. Моя сущность, ее отняли у меня. Забрали и изгнали. Выбросили как… мусор, как что-то мелкое, несущественное и ненужное. Кем я был и кем стал.
— Неужели… оно того стоит? Или я ни черта не стою? — Шер скорее разговаривала сама с собой, продолжая тихо плакать. — Неужели ты так просто сможешь приговорить человека на смерть? На мучения. Для тебя это ничего не стоит, да? Тебе все равно, самовлюбленная ты сволочь.
— Тише, эйки. Я не хочу отдавать тебя. Я бы предпочел оставить тебя себе, однако думаю, ты бы…
— Да я бы тебя убила, пока ты спал, чертов Блэквуд.
— Вот видишь. Назад пути нет. Так уж получилось… я всегда довожу дело до конца.
— Ты… обретешь свободу. А что насчет… моей? — Прошептала Шерри, заглядывая в глаза мужчине, который приподнялся над ней. Буря и шторм. Все это было так знакомо…
— За все приходится платить, Шерри.
— Для тебя даже люди… просто цены. Средство для достижения целей. Ты… — Она вздохнула. — Нет на свете тех ругательств и оскорблений, которые бы полностью выразили мои чувства к тебе.
— Тогда просто помолчи. И дай мне тебя поцеловать. — Он вновь наклонился, стирая пальцами ее слезы. — Твои губы — лучшее, что мне доводилось пробовать, Шерри.
И он целовал, успокаивая, утешая медленным движением твердых губ. Но почему-то это лишь заставляло ненавидеть его еще больше. Он целует ее, он ее желает, он обручился с ней и все равно отдает другому. Все равно…
Уже совсем скоро. Через четыре дня.
Где-то читала, что женщины сильнее мужчин в плане духа. Что они переносят удары судьбы легче, что приспосабливаются к новым условиям и обстоятельствам быстрее. Понятное дело, что так можно сказать не про всех. Однако это заложено в женской природе, в ее начале — созидать, нести жизнь и мир, уют. Все это связано с главной функцией женщины — она, прежде всего, мать, она сделает все для своей жизни и жизни своего будущего потомства.
А к чему я это, собственно?
Не знаю, кто это все писал, но я была с ним (или ней) частично согласна. Мы действительно адаптировались быстрее. Хотя в плане духа я не считала себя сильной.
Тот побег — был последним рывком, попыткой спастись. Человеческой попыткой отстоять свободу. Неудачной попыткой — и это главное.
Теперь борьба была глупой. Бороться надо всегда, скажут иные. Точно, полностью согласна. Когда силы равны — бороться надо до последнего. Но когда сила, стоящая напротив и назвавшаяся твоим противником превосходит мыслимые пределы этого определения (силы как таковой) бороться становиться глупо. И я была достаточно адекватна, чтобы это понять…
Конечно, это не значило, что я опустила руки. Или решила повеситься в ванной, пока Блэквуд посещает все свои многочисленные конференции и встречи. (Не понимаю вообще на кой черт он делает это, если не сегодня-завтра собирается вернуться на свою треклятую родину). И я не играла из себя роль несчастной жертвы, тихо и покорной.
Все что я решила — прожить эти четыре дня так, чтобы память о них сияла в те оставшиеся дни, что отпущены мне, а не была мрачна от бесконечных сожалений и отчаянья. В общем, у меня была задача — прожить четыре дня так, словно они были всей моей жизнью… Собственно, так и было. Я говорила так, с расчетом на то, что через эти четыре дня меня попросту не станет. Там уже буду не я. Я не видела себя живой после того, как переступлю эту черту, как только Блэквуд отдаст меня словно вещь.
Чертов Блэквуд… странно вел себя в последнее время. Когда он уходил (а это было ранним утром) он был явно чем-то озадачен. Его лицо было просто маской сосредоточенности и задумчивости. Он был мрачным и бледным. Когда он возвращался, а это было после десяти вечера — ко всему этому добавилось еще и очевидное раздражение.
Теперь он сидел перед ноутбуком в гостиной, пялясь в экран, на котором изображались какие-то таблицы с отчетами. Его пальцы были переплетены, по плечам было видно, как он напряжен. А я радовалась в душе его проблемам… хотя что мне еще оставалось, кроме злорадства.
На самом деле, я вообще сомневаюсь, что у этого мужчины есть проблемы. Вон — вопрос со своим изгнанием он очень удачно решил. Понятное дело, что и остальное он уладит таким же блестящим гнусным способом.
Я же ходила по гостиной, в очередной раз рассматривая картины, коллекцию древних монет и оружия. Потом, завершив круг, я останавливалась напротив окна и долго смотрела вниз, затем на ломаную линию горизонта. Я наверняка раздражала этого мужчину тем, что постоянно маячила перед его глазами. Но, собственно, причинять неудобства ему — единственное доступное мне удовольствие.
И мне было скучно… Почувствовав свободу, наслаждаясь ей в течение тех пяти дней… теперь я тосковала, запертая в этих стенах роскошной тюрьмы.
Я оглянулась на Блэквуда, тот по прежнему гипнотизировал ноутбук. Не мигая и не двигаясь. Просто пялился в этот экран, а в глазах мелькали молнии мыслей.
Не выдержав, я прошла к музыкальному центру. Замечательно, там сразу же затянул свою «Personal Jesus» Мэнсон. Как раз под настроение… темное, мрачное, гнетущее. Жаль Блэквуд не оценил… А хотя нет, я ведь этого и добивалась.
Мужчина отреагировал на разрушение тишины и гармонии мгновенно, поднимаясь с кресла и проходя к центру. И он выключил его, а меня, готовую разлиться гневной триадой по поводу того, какой он ублюдок, подхватил на руки, вновь отправляясь на прежнее место.
Нет, с Блэквудом было явно что-то не так… это даже меня немного напрягло, ошарашило.
Когда он опустился в кресло, я все еще пыталась убраться от него подальше. А он молча пресекал эти попытки, несильно но твердо сжимая мои руки и удерживая рядом с собой. И он снова уставился в этот чертов экран, но теперь со мной на коленях. И опять эта треклятая тишина…
