Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Мечтательная Ксенольетта (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Желудок заурчал, напоминая, что я еще не ужинала. Да и не спала толком. И все это раздражало и подгоняло быстрее все обдумать.
Потянувшись за следующей пригоршней воды, я замерла. В темной глади озера отражалась я, но другая. Луна посеребрила волосы, а рябь исказила черты лица, делая меня какой‑то напуганной и нерешительной. Я вдруг вспомнила, что когда я действительно была такой, и именно это все в основном и привело к тому, что сегодня у меня не осталось ничего. Улыбка растянулась сама по себе, захотелось посмеяться над собой. Я склонилась ниже к отражению и, желая сбросить хоть немного злости в воздух, с ненавистью прошептала:
– Ты все уничтожила.
На берегу раздался хруст. Я мигом встала и всмотрелась в темноту. Кое‑как вытертый кинжал покоился в ножнах, но я не собиралась в ближайшее время пользоваться им. При настоящей опасности лучше призвать Ксанджей, а показательных порок на сегодня больше не планировалось.
Вскоре на тропинку вышел Кейел. Белая рубаха отсвечивала серебром, знакомая походка была резкой, даже несколько неуклюжей. Что еще случилось? Я ведь только отошла…
Перепрыгнув с бревна на берег, я спросила:
– Все хорошо?
– Хорошо? – тихо переспросил Кейел и замолчал.
Луна осветила изумленное лицо, но очень скоро изумление исказилось гневом.
– Зачем ты это сделала?
Я нахмурилась, чувствуя охватившую меня растерянность.
– Что сделала?
– Это! – прошипел, кивнув в сторону лагеря. Волосы выбились из‑за ушей, и он быстрым жестом заправил их обратно.
Я молчала, глядя на него, и не зная, что отвечать. Было столько причин, и все они были такими очевидными и логичными. Разве он сам этого не понимает?
Кажется, он не выдержал моего молчания. Указал в сторону лагеря и выплюнул:
– Ты изувечила ее! Мучила ее! Ты…
– Остепенила ее, – подсказала я.
Он резко замер. Даже дышать перестал. Я смотрела ему в глаза и отчетливо видела непонимание. Почему?
Я не ошиблась! Не сейчас! Сейчас я не ошиблась!
Глубоко вдохнула и попыталась донести до него простую истину:
– Кейел, она угрожала тебе. Мне нужно было как‑то повлиять…
– Поговори с ней! – перебил он. – Тебе нужно было просто поговорить с ней!
Как он себе это представляет? В который раз мне нужно было предупреждать ее, если она не поняла ни одного предупреждения? Кажется, он и сам понимал, что говорит глупость, иначе почему схватился за голову?
– Чудовище, – едва слышно произнес он, и я застыла с едва зародившейся улыбкой на лице. – Какое же она чудовище.
О ком он говорит? Я потерла лоб, стараясь разобраться, но единственная связь, которая возникала, никак не укладывалась в голове. Я защищала его, защищала себя, защищала всех нас от агрессии разбойницы… Может, он все же называет чудовищем Стрекозу? Это было бы логично, если бы только он не пришел с претензиями ко мне.
Смешок слетел с губ прежде, чем я успела накрыть их ладонью. И Кейел услышал. Он стоял в полутора метрах от меня и разглядывал одновременно с жалостью и неверием.
– Прав был Роми, – громче сказал он. – Ты не для семьи. Ты даже не для любви!
Махнул на меня рукой, будто показывал кому‑то невидимому, а я пыталась справиться с шоком. Меня будто ледяной водой окатили. Что? Как это – не для семьи?
– Там, со Стрекозой, ты показала себя! Теперь мне ясно, почему зверь любил тебя! Ты такое же кровожадное животное, какими являются все Вольные.
Я прислонила кулак к губам, и втянула воздух сквозь зубы. Как это – я не для семьи? Вольный – животное?
Оба вопроса вызвали очередной порыв смеха, и я с силой прикусила нижнюю губу, чтобы удержать его. Но вот от улыбки избавиться не могла. Я шагнула к Кейелу и посмотрела в его искаженные отвращением глаза. Посмотрев на меня ближе, он скривился и отступил. Я все‑таки тихо рассмеялась, прокручивая раз за разом в голове все его безумные претензии и не могла никак найти им объяснения.
И особенно занозой глубоко застряло высказывание о том, что я не для семьи. Тогда для чего? Как это один для нее подходит, а второй – нет? Кто это определяет? Ромиар?
Это недоразумение удерживало смешливое настроение и улыбку на лице всю короткую дорогу, расплывающуюся и шатающуюся перед глазами, до самого лагеря. Я бесшумно вышла под освещение костра, и слух уловил изменения. Отвлеклась от мыслей, чтобы понять, что именно изменилось. И это удалось мне легко. Все замолчали.
Все обсуждения прекратились вестись даже шепотом. Васоверги усердно высматривали что‑то в своем куске мяса. Только Дарок в открытую смотрел на меня, но в его взгляде не было ничего необычного. Может, лишь немного восхищения. Я прошла к бревну, смахнула с него возможный мусор и уселась. Глянула в сторону Стрекозы, и она, хоть и не смотрела на меня, вздрогнула и крепче сжала одной рукой кончики пальцев второй руки.
– Не дергайся, несчастная эльфийка, – негромко попросила Елрех, сидя перед ней и обрабатывая чем‑то рану на груди. – Потерпи немного, и боль спадет, а потом займемся твоим ухом. Оно у тебя мигом прирастет, вот увидишь…
Дружок Стрекозы сидел рядом с ней и затравлено смотрел на меня исподлобья. Когда я улыбнулась ему, он покорно опустил глаза в землю.
И чем Кейел недоволен? Наконец‑то наступившим порядком? Перед сном я стребую с этих двоих еще парочку клятв, и они никогда не смогут навредить ни мне, ни Кейелу, ни Роми, ни Елрех. Разве это плохо?
Я столкнулась взглядом с желтыми глазами Роми. Он тоже отчего‑то смотрел на меня осуждающе. Еще один праведник…
Под ложечкой засосало, и это не было каким‑то неприятным чувством. Забытая всеми косуля хорошенько подгорела, но аппетит проснулся такой, что запах, пусть и с гарью, кружил голову.
– Подайте мне кусок, – попросила я васовергов, к кому ужин был ближе.
Архаг с Норкором спохватились одновременно, будто от того, как быстро они исполнят мою просьбу, зависела жизнь каждого. Норкор не успел дотянуться до мяса, как Архаг ударил его по рукам и что‑то прокаркал на васовергском языке. Норкор уставился на свои руки, потом понюхал их повторно, но и Архаг не стал пачкать мясо своими руками – им на помощь подоспел Гахсод. Пока он выбирал мне кусок, проверяя ножом черную корочку, к костру пришел Кейел. Не глядя ни на кого, он сразу улегся на лежанку из еловых веток и повернулся к нам всем спиной.
Гахсод подал мне, наверное, лучший кусок, и я сразу же откусила от него. Несмотря на аппетит, вкус исчез, все казалось пресным. Как и сегодняшняя победа… Судя по поведению окружающих, я добилась послушания, но одновременно с тем будто отдалилась ото всех. Ни на шаг, ни на километр, а как‑то иначе. И снова звучали слова, въедающиеся глубоко в память: «Ты не для семьи»
Это правда, Кейел?
Во тьме, за языками пламени, прямо за плечом Дарока, сидел он . Бесшумный, ни для кого, кроме меня, невидимый. В этот раз улыбчивый и, судя по взгляду, гордый мной. Вольный, улыбнувшись шире, покачал головой, словно просил меня не брать в голову чужую бестолковость. И я улыбнулась ему.
– Нравится? – по‑своему растолковал улыбку Дарок.
– Вкусно, – слукавила я.
Другой Кейел, тот которого я не могла понять, резко натянул на себя одеяло и снова замер.
Глава 23. Огонь и вода Кейел
Я не мог уснуть. Стоило только закрыть глаза, и, словно наяву, передо мной возникали Асфи, Архаг и Стрекоза. И крики. Крики въелись в память и продолжали звучать отовсюду еще долго. Слышались во всем: в скрипе деревьев, в блеянии тамаргов, даже в слабом ветерке, добирающемся в этот глухой лес.
Асфи стояла посреди поляны, освещенная огнем, и словно сливалась с ним. Будто выходила из него. Ее руки и кинжал – орудие пытки – были измазаны кровью. Я видел ее лицо и не узнавал – бездушное.
Когда сон охватывал сильнее, вместо Стрекозы я видел себя. Со стороны наблюдал, как Асфи, не мешкая, наказывает меня. И тогда мои крики – давние, детские – звучали в ушах.
