Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ) - Мар Диа (читать книги без .TXT) 📗
— Да заткнитесь вы! — кричу, безвольно роняя руки, и оборачиваюсь. Передо мной — женщина лет пятидесяти с каштановыми локонами и пышными телесами. — Хватит розыгрышей! Хватит! Я не намерена больше это терпеть!
Звонкий шлепок рвет тишину, а потом щеку ошпаривает. Да так, что с губ срывается жалобный писк. Бьет пышнотелая. Да как: будто я утопленница, а она мне сознание возвращает. Она что-то говорит, отчаянно шевелит губами, но я не слышу. Саднящая боль оглушает, голова звенит. Безвольно, как в мексиканских сериалах, сползаю по двери. Пышное лицо женщины крадут облака забытья.
Это не сон.
Правило № 4. Читай, что подписываешь
В прозрачном бокале горит рубином малиновое варево. По небольшой деревянной кухне летит соблазнительный аромат сухих ягод и нежной мяты. Пышка доливает в чайник кипятка, и он тут же схватывает сухие листья, превращая в мягкие тряпочки.
— Пей, — говорит она участливо.
Растираю слезы по лицу и шмыгаю носом.
— Я домой хочу!
Пышка стучит о стол донышком чашки. Требовательно, звучно. И кажется, что воздух вокруг взрывается от каждого удара. Пышку зовут Аврора. Она весьма заботлива. Больше морду бить не стала. И до кухни дотащила, и слезы обтерла, будто дочери, и чайник закипятила тут же.
— Элен, — говорит она, когда я прекращаю выть и стонать. — Ты, конечно, отправишься домой. Но не сейчас. Нужно отработать все и отдать Виктору долг.
— Я ничего не понимаю. Почему?
— Жар? — Аврора приподнимается с полированной табуретки и демонстративно щупает мой лоб. — Или бред?
— Почему… эээ… несправедливость такая?! — пытаюсь исправить положение. Язык мой — враг мой!
— Ну, знаешь что?! — дамочка злится. Покусывает губы, как кролик голодный. — Я от контракта, в отличие от тебя, не отступала! Ты не голодна, одета, используешь выходной и спишь до полудня!
Морщу лицо. Из глубины малинового напитка, как из зеркала, на меня таращатся большие светлые глаза. Контракт? Тот, что делает меня рабыней?! А что, если…
— Можно я еще раз прочитаю условия? — стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Но руки предательски дрожат, будто с похмелья. Хотя, если вспомнить вчерашний вечер с бутылью вина, неудивительно. А был ли этот вечер?
— Короткой памятью страдаешь? — Аврора недовольно морщится.
— Стрессом страдаю, — поправляю я. — И вообще: душой страдаю и сердцем. Как не поймешь?!
Аврора молча встает из-за стола и выходит. Возвращается через минуту с большой картонной папкой в руках. Развязывает бечевку, и на стол вываливаются желтоватые листки. Некоторые свежие, иные — с такими потрепанными краями, что страшно в руки брать.
— Так, — бормочет она, перебирая бумагу. — Альперо, Бацовски, Берхер… вот! Берес! — двигает ко мне одну из бумажек.
Всматриваюсь в текст. Буквы четко пропечатаны на машинке. Кто-то давил клавиши с таким усердием, что на месте точек остались крошечные дырки. Договор. Только вот имя в нем стоит не мое.
— Элен Берес? — произношу, не веря глазам. В миру-то я Елена Березина.
— Только попробуй сказать, что память потеряла, — шипит Аврора, сжимая ладонь в кулак, и я понимаю: шутить она не намерена. Еще ударит снова. Я потираю разгоряченную щеку и отстраняюсь на всякий случай. — Были тут такие. Это не оригинально. Лучше выпей чайку, успокойся. И подумай о своем будущем. О том, как быстрее стать свободной.
— С целью взыскания задолженностей семейства Берес, — читаю я вслух, а в жилах стынет кровь, — Элен Берес направляется на добровольную отработку в бордель госпожи Авроры. При этом пятьдесят процентов от заработка госпожи Берес передается господину Виктору Шу в счет погашения задолженности, тридцать процентов — госпоже Авроре, десять процентов — в счет оплаты коммунальных услуг борделя… Это что, шутка?!
— Ты вообще договор читала прежде, чем подписывать? — моя новая знакомая переворачивает листок. На обратной стороне красуется размашистая подпись. В том, что она — моя, нет никаких сомнений.
— Вот попала, так попала, — бурчу себе под нос.
— Так, Элен, — тут же перехватывает Аврора, — я не поняла. Ты отрабатывать сюда пришла или ныть? До подписания контракта я тебя силой не держала. Теперь — придется. Мне казалось, что ты приняла взвешенное решение.
— Иногда о своих решениях приходится жалеть, — отвечаю я, а сама проглядываю текст договора. Ничего радужного: прогулки раз в сутки в огороженном саду в сопровождении Авроры, никакого права отказывать клиентам в сеансах любви, пользование душем, исключая рабочие моменты, строго по расписанию. Обнадеживает лишь то, что я могу прогнать клиента, не возвращая денег, в том случае, если он предложит что-то опасное для моего здоровья. Это самое «опасное» перечислялось длинным списком в конце договора. Тьфу ты! Госпожа Аврора знает толк в извращениях!
— Теперь ничего не изменишь, — говорит Аврора твердо. — Но, признаться, я была удивлена, что ты поручилась за Арсена и его долги.
— Арсена?! — я вскрикиваю. Сердце пронзает накаленная игла.
— Плохой у тебя брат, Элен, — Аврора хмурится. — Непорядочный. Мать с отцом в могилу свел, и тебя сведет. Попомнишь еще мои слова. Беги от него, покуда не поздно. Освободишься — и беги.
— Ар-сен? — повторяю по слогам.
У меня был младший брат — улыбчивый белокурый мальчишка. Арсений Березин… Там, в Саранске. Я почти не помню его: маленькая еще была, когда все произошло. Арсению было два года, или чуть больше, когда он заболел. У него поднялась высокая температура, и он весь, с ног до головы, покрылся красными пятнами. Мама уехала с ним в больницу, позвав бабушку пожить у нас, а вернулась уже одна. Она говорила мне, что Арсений в гостях у второй бабушки, в Зубовой Поляне, до тех пор, пока я сама обо всем не догадалась.
— Арсен, Арсен, — передразнивает Аврора злобно.
— Арсен олух! — выцеживаю я только для того, чтобы что-то сказать. Если Арсений так плох на самом деле, то Бог знает, кого забирать. Только вот в этом мире он просчитался.
Отпиваю рубинового варева, и терпкий вкус играет на языке. Нужно искать во всем хорошее. У меня будет свобода! Рано или поздно, но будет! Разве это не сказка?!.
Тьфу ты…
— Аврорушка, для меня есть работа? — в кухню вальяжно проходит, цокая высокими каблуками… Эля? Только на ней платье в пол, хотя она их никогда не носит, и затянутый корсет, что подчеркивает ее пышную грудь. Темные пышные волосы приподняты у висков, завитые кудри свисают на худые плечи. Она — и не она.
Уже не показываю удивления: лишь глотаю подступившую к горлу горечь. Неужели Элю тоже затянуло в этот кошмарный сон? Но как?
— Сегодня к ночи ближе приедет раммон Граб, — Аврора поворачивается к Эле — или не к Эле, — Ты знаешь, как он любит. Сделай так, чтобы мне не пришлось краснеть перед высшим светом.
— Пф… Можно подумать, ты когда-нибудь краснела? Разве что, не из-за меня, — подруга чинно проходит мимо меня, насыпает зерна кофе в небольшую ступу и долго молотит их деревянной толкушкой. — А эта что как голодный оборотень сидит? Первый клиент запросил слишком много блаженства? — она смотрит мне в глаза, и ехидная улыбка гуляет по ее светлому лицу. Эля никогда так не улыбалась. У подруги улыбка теплая и искренняя, а у этой — змеиная.
— Да помолчи ты, Эвира! — Аврора хлопает ладонью по столу, и чашки со звоном подпрыгивают. — Как будто не помнишь, какая сама сюда пришла! — А потом переводит взгляд на меня: — У вас ведь все получилось с Олдесом?
— С Олдесом? — я мнусь, пока не понимаю, что Аврора имеет в виду Олега. Вот же гад ползучий, даже имя настоящее скрывает. Аферист он и в Африке… тьфу, в Империи аферист. — Да, да, все нормально.
— Ну, если ненормально… — Эвира подходит ближе и кладет худющую руку на мое плечо. — Я могу подсказать, как лучше, чтобы не было конфуза.
Смотрю снизу на подругу и не верю ушам и глазам. Она говорит о помощи, а звучит почти так же, как «я тебя ненавижу». А после ее предательства — это смотрится весьма впечатляюще. Что за театр они тут устроили? Хотя мысль о том, что я во сне или в другом мире уже крепко засела в голове. Я даже не удивлюсь, если здесь и другие мои обидчики найдутся.
