Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга

Ее качнуло в сторону, и она пошире расставила ноги, чтобы не упасть: такая поза придала ей еще больше воинственного вида

— Убери от меня летучую мышь и себя заодно!

Эмиль с каменным лицом спрятал сверток под плащ Тогда Валентина обернулась к Дору и прокричала еще громче:

— Тоже убирайся! Оставьте меня одну!

— Браво! Браво! — услышала она за спиной низкий голос Эмиля — С тобой, Тина, скучно Что бы я ни сделал, все работает мгновенно Сила духа вернулась в тебя раньше других сил — мои поздравления!

— Я ненавижу тебя! — прорычала она, стоя к нему спиной, а потом все же обернулась — Я тебя

И не договорила На том месте, где секунду назад стоял Эмиль, темнела неподвижная фигура графа Заполье Он был в обычном костюме, только на плечах его еще болталась шуба Валентина резко обернулась — Дору тоже исчез Тогда она снова взглянула на графа Он не сделал к ней шага К чему лишний шаг для вампира, когда между ними и так не больше пяти шагов

— Ну, договаривай, я жду

Голос глухой, точно простуженный Но вампиры не болеют Это злоба Валентина сглотнула Он дал ей повод его ненавидеть, как и обещал

— Не дождетесь! Я никогда Никогда — голос ее затухал, перед глазами все сверкало, но она сумела договорить: — Не скажу вам то, что вы хотите от меня услышать

И вот ее уже окутала звенящая кромешная тьма

Глава 34 "Свидание в зимнем саду"

Валентина не закрывала глаз — темнотой оказалась грудь графа, затянутая в черный пиджак. Отстраниться было первой мыслью недавней жертвы, а второй — прижаться ухом еще сильнее, чтобы в который раз убедиться, что эта грудь пуста. Нет, в ней сейчас бьется сердце — это отголосок ее собственного, но какая разница, когда оно так сильно бьется, что его хватит и на троих… Прочь, прочь эти мысли! Они не ее собственные, они чужие и лезут в голову против ее воли!

— Александр… — Валентина с трудом выговорила имя, с каждым новым звуком все больше и больше сомневаясь в уместности подобной фамильярности после рокового вальса. — Дайте мне, пожалуйста, руку. Я никогда бы вас об этом не попросила, но самостоятельно мне не вернуться в башню.

Он молча сжал ей пальцы и, скинув со своих плеч шубу, накинул поверх куртки.

— Мне не холодно, — пролепетала Валентина, глядя на свои красные сапоги. Смотреть вампиру в глаза она боялась. — И у меня достаточно плотные перчатки, чтобы не чувствовать холода вашей руки, — голос дрожал, не подчинялся. И Валентина пошла на хитрость, подсказанную профессором Макгиллом, начала грубить: — Ваша рука — необходимость, с которой придется на данный момент смириться.

Граф отступил на шаг и теперь держал ее будто в танце — смертельном, и Валентина вновь вздрогнула от накативших воспоминаний.

— Как ты себя чувствуешь?

Она вскинула глаза — злость придала сил телу и голосу. Чего бояться? Умереть? Да он убьет ее, глазом не моргнув, если пожелает… Слова ничего не добавят и не убавят от его желания, зато хоть чуть-чуть согреют ей душу — уберут, пусть всего на мгновение, чувство полной беспомощности.

— Вашими молитвами…

— Валентина, прости меня.

Они смотрели друг другу в глаза, и с каждой секундой в груди Валентины становилось теплее и теплее от охватившего ее гнева

— Послушайте, граф! — она не могла заставить себя еще раз обратиться к хозяину замка по имени. — Не надо только лицемерия. Я ни на секунду не поверю, что вы раскаиваетесь. Только прошу, в следующий раз доведите начатое до конца. Не бросайте меня в состоянии полусмерти.

— Другого раза не будет, — сухо ответил граф и вложил ей в руку автомобильные ключи. — Завтра Рождество. Ведь этот подарок ты просила?

Не нужно было разжимать пальцы, чтобы понять, что она не ошиблась.

— Спасибо, — Валентина была рада, но голос не выражал ни радости, ни сожаления. Он звучал так же бесцветно, как у стоящего перед ней вампира. — Правда, я не уверена, что смогу сейчас сесть за руль. Я даже стоять больше не могу. Можно мы присядем вон на ту скамейку?

Вместо ответа вампир подхватил ее на руки — она даже вскрикнуть не успела, да и к чему кричать — она не испугалась. Он отнес ее к скамейке и, поставив ногами на самый край, расчистил голой рукой снег. В шубе Валентина не почувствовала холода скамейки. Только облегчение

— Я точно пьяная, — проговорила она с подобием улыбки — От свежего воздуха

Затем взглянула на луну — та сияла так ярко, что пришлось зажмуриться, и Валентина тут же почувствовала легкое головокружение, и вот она уже лежит головой на коленях графа Руки сами собой потянулись к его груди, чтобы оттолкнуть, но замерли на половине пути

— Это глупо, но я вам до сих пор верю

Александр поймал ее руки и притянул к своей груди, но взгляд от лица отвел.

— Какое ясное небо, никаких туч. Тебе нравится?

Она не стала смотреть на небо, куда был устремлен взгляд вампира Она не сводила глаз с его профиля, вернее висков, на которых засеребрилась седина Шел бы сейчас снег, она бы даже не обратила на нее внимания

— Мне все равно, — ответила она совершенно спокойно и про небо, и про его тревоги, если действительно имела хоть какое-то отношения к метаморфозе мертвых волос. — Я уже и вспомнить не могу, когда последний раз видела солнце. Я вообще мало чего помню после того, как вы… Укусили меня там, около церкви

— Я был бы рад забыть… — тихо ответил граф и вдруг прижал ее к себе с такой силой, что Валентина и через синтепон, и через мех почувствовала холод его мертвого тела

— Отпустите меня!

— Не хочу и не могу… Ты стала частью меня… Твоя кровь..

— Отпустите… — уже со слезами взмолилась она и зажмурилась

— Почему ты не хочешь остаться со мной?

— Да потому что вы не человек! — вскричала живая девушка, но крик не ослабил нечеловеческих объятий, в которые ее заключили

— А если бы я был человеком? — граф шептал, уткнувшись носом в меховой воротник, и губы его были слишком близко от подживших ранок

Валентина сжалась и даже вскрикнула, когда по телу, точно электрическим разрядом, прокатилось воспоминание о пережитой боли Или боль была новой, и он снова кусал ее… Пальцы разжались, и ключи упали в едва притоптанный снег. Граф тут же ослабил хватку, чтобы нагнуться за брелком Валентина чуть приоткрыла глаза — губы его оставались темными, без кровавых подтеков. Значит, не укусил…

— Вы не человек, — прошептала она, чувствуя, как сводит виски от невыносимого холода — И здесь нет места для "если"

— Отлично! — граф держал ключи, точно приманку: протяни она руку, и он тотчас уберет свою — Если меня нельзя сделать обратно человеком, то ведь всегда можно обратить тебя…

Валентина протянула руку, но, как и ожидала, схватила дрожащими пальцами воздух.

— За что? Вы же отдали мне ключи..

На лице вампира не отражалось никакой эмоции — посмертные маски и то выглядят более живыми

— Я отдал их тебе, чтобы у тебя был выбор. Я не сказал, что хочу, чтобы ты уехала.

— У меня с памятью теперь большие проблемы, но я все же, пусть не дословно, но помню, как мы обсудили все до вальса. И если я не побежала сейчас к машине, то лишь потому, что ноги меня не слушаются. И вы же спасали меня не для того, чтобы снова убить? — выкрикнула она уже с отчаянием.

— Я не собирался тебя спасать… — усмехнулся граф — Жажда затмила все, но сейчас, когда Дору, подаривший мне первый шанс с тобой, дал второй, я хочу им воспользоваться. Не жмурься, смотри на меня без страха. Сейчас я с тобой человек. Для вампира ты всего лишь кожаный бурдюк с кровью, и если я захочу вновь его откупорить, ты никуда от меня не денешься.

Валентина попыталась дернуться, но не смогла. Тело окоченело. Все, что она чувствовала, это обжигающий холод его губ, вжатых в ее шею — хотелось кричать, бежать, но тело против воли тянулось к мучителю.

— Вот видишь, — прошептал вампир ей на ухо. — Я контролирую себя, а ты — нет, ты всего лишь беззащитная смертная…